Майкл Иннес - Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник)
Гилби в свое время приглашал меня на охоту в Морейшире и может в какой-то степени считать себя моим другом. Кроме того, насколько я знал, сестра его жены только что сочеталась помолвкой с молодым графом Инвералохи, а потому я поблагодарил слугу за сообразительность и попросил отвезти меня домой.
Едва ли есть необходимость лишний раз объяснять читателю, что генерал Гилби нанес мне визит в связи с телеграммой, полученной от племянника. Этот молодой человек вместе с подругой женского пола оказался вовлечен в события, носившие таинственный характер, в которых присутствовал элемент насилия. Причем их роль в происшествии делала весьма желательным присутствие на месте советника по юридическим вопросам. Текст телеграммы оказался кратким и невразумительным, и если бы не риск оскорбить отказом генерала, я, скорее всего, порекомендовал бы ему обратиться к одному из компетентных юристов, не связанных с нашей фирмой. Однако в сложившихся обстоятельствах решил привлечь к работе своего племянника Иниаса, который уже несколько лет являлся моим младшим партнером и за этот период показал себя способным легко разбираться именно в тех областях юриспруденции, порой весьма колоритных, что издавна стали нашей специальностью. Когда миссис Макрэттл из Данка отравила своего управляющего, вколов в хаггис[33] с помощью шприца, позаимствованного у врача, химикат для лечения овец, именно Иниас сумел уладить все миром. Когда обнаружилось, что Макквиди совершил неслыханный поступок – заложил готовую взорваться противопехотную мину под лужайку, куда его жена пригласила на вечеринку множество гостей, именно Иниас сумел убедить следствие, что проводился всего лишь геологический эксперимент в сугубо научных целях, и только-то. Поэтому Иниас, с моей точки зрения, идеально подходил в качестве советника для племянника генерала Гилби, и рождественским вечером он отправился в Данун. Можете вообразить себе, как я был расстроен, когда на следующее утро получил телеграмму, что, спеша на пересадку с поезда на поезд в Перте, он поскользнулся на льду и сломал ногу. Не буду вдаваться в подробности принятых мною мер, которые ни к чему не привели. Между тем на мне уже лежало обязательство перед генералом Гилби, и потому позже днем я лично выехал в сторону Дануна.
Не скрою, я садился в вагон на Каледонском вокзале в состоянии некоторого раздражения, только усугубившегося, когда я обнаружил, что в попутчики мне достался старый школьный товарищ лорд Кланклакет. При всем уважении к главе юридического колледжа должен откровенно сказать, что Кланклакет – отъявленный зануда. С ним не просто скучно. Он способен довести до смертной скуки даже первого из весельчаков. Словом, хуже компаньона в поездке, которая сама по себе представлялась малорадостной, и придумать невозможно.
Мы уже пересекали мост через Форт[34], когда Кланклакет впервые открыл рот:
– Как видно, Уэддерберн, ты направляешься на север?
Именно вопросами, заданными с подобной незаурядной проницательностью, Кланклакет озадачивал в суде молодых адвокатов, еще не успевших узнать, с кем имеют дело. Мне оставалось лишь коротко подтвердить его догадку и, в свою очередь, высказать предположение, что он передвигается в том же направлении.
– Заслуженная неделя отдыха в Пертшире, – ответил он. – А ты, Уэддерберн, тоже в отпуске?
– Нет, я путешествую в профессиональных целях. Так, небольшое дело для узкого семейного круга. Обрати внимание, Кланклакет, что флот вернулся на базу. Интересно, это эсминец «Прославленный» пришвартован рядом с крейсером «Роситом»?
Мой спутник даже не потрудился сделать вид, что интересуется военно-морскими вопросами, лишь бегло взглянув в окно. Наш поезд все еще с грохотом катил по мосту, когда он вернулся к прежней теме:
– И куда ты едешь?
– У меня пересадка в Перте. Позволь предложить твоему вниманию «Блэквуд».
Кланклакет взял журнал, который я, надо признать, отдал ему с большой неохотой, и стал изучать обложку, словно незнакомый документ, приобщенный к делу в качестве вещественного доказательства.
– О, так это «Блэквуд». Отлично. Спасибо. Очень хорошо, – наконец тоскливо сказал он.
А затем убрал журнал с глаз долой, причем, без всякого преувеличения, буквально подсунул его себе под задницу.
– Так ты говорил, Уэддерберн, что в Перте пересаживаешься на…
– Данун.
– У тебя там дело?
– Да, дорогой Кланклакет, мое дело там или, скорее, в окрестностях.
Некоторое время он соображал, почему я выделил в своей фразе слова «мое дело». Но мы едва миновали Норт-Куинсферри, как он пустил в ход другую тактику.
– Данун, гм… Ничего себе городишко. Впрочем, не уверен, что знаком со многими из тех краев. Ты встречался с Фрейзерами из Мерви?
– Нет.
– А с Грантами из Килдуна?
– Полагаю, мне доводилось встречаться с полковником Грантом, хотя мы не были друг другу представлены.
– А с Гатри из Эркани?
– Кажется, я никогда не сталкивался ни с одним из представителей этого семейства.
– Есть еще старая леди Андерсон из Данун-Лодж.
– Она была когда-то дружна с моим отцом. Но наша фирма не числила ее среди своих клиентов, и, насколько помню, лично я с ней ни разу не общался.
На несколько минут Кланклакет погрузился в недоуменное молчание. А я поздравил себя с тем, как изящно ушел от ненужных расспросов при помощи самой простой методы. Но через некоторое время он предпринял еще одну попытку.
– Я тут думал про другие семейства в тех краях. Ты можешь припомнить еще кого-нибудь?
Тихо радуясь про себя, я ответил:
– Нет, я ни с кем там не вожу знакомства.
Это, как любит выражаться Иниас, окончательно его добило. И вместо того, чтобы вытягивать из меня информацию, он вдруг решил, что может ею со мной поделиться:
– Кстати, о Фрейзерах из Мерви. Я мог бы порассказать тебе о них немало любопытного.
Я давно знал об этой любимой прелюдии Кланклакета к его долгим рассказам. И потом битый час слушал анекдоты о чудачествах Фрейзеров из Мерви и всех их родственников, разбросанных по миру. В подобных вопросах Кланклакета можно было признать энциклопедически образованным человеком. И когда тема Фрейзеров оказалась почти полностью исчерпанной, до меня дошло, что при правильной тактике я могу воспользоваться его информацией не без пользы для себя.
– А скажи-ка мне, Кланклакет, – с внезапным интересом спросил я, – что примечательного тебе известно о Грантах из Килдуна?
Он подозрительно на меня покосился и ответил:
– Почти ничего. То есть вообще ничего. Но вот если бы тебя заинтересовали Гатри из Эркани…
Я напустил на себя тот же скучающий вид, с каким выслушивал истории Фрейзеров, хотя с совершенно иным внутренним ощущением. Мои собственные познания о мистере Гатри из замка Эркани, покойном лорде, в чьи владения я как раз направлялся, ограничивались содержанием заметки, напечатанной в сегодняшнем номере газеты «Скотсман». Там говорилось, что в канун Рождества он упал с башни при обстоятельствах, требовавших дополнительного расследования. А потому любые сплетни или слухи, собирать которые обожал Кланклакет, если они хотя бы отчасти отражали подлинный характер и личность покойного, могли мне в дальнейшем пригодиться. Я изобразил, будто с трудом скрываю зевок и спросил:
– А что, это действительно интересное семейство?
– Еще бы! Они представляли интерес на протяжении целых столетий! Взять, к примеру, Эндрю Гатри, известного как Кровавый Гатри. Его еще убили при Солуэй Моссе…
Минут через сорок, когда мой спутник добрался до начала восемнадцатого века, я вынужден был согласиться, что Гатри из Эркани оказались поистине незаурядным семейством. Сомнительно, чтобы во всей Шотландии нашелся бы еще хоть один мелкопоместный род со столь впечатляющей и колоритной историей. И хотя меня интересовало прежде всего нынешнее поколение, я набрался терпения и дал Кланклакету постепенно дойти в своем повествовании до наших с ним современников и их непосредственных предков. Наступал вечер. Наш поезд спешил на север среди покрытых снегом пейзажей, и не то чтобы моя миссия перестала видеться никчемной и излишне утомительной, однако мне вдруг стало жаль, что мы едем так быстро. Возникала опасность прибыть в Перт раньше, чем рассказ коснется наконец Рэналда Гатри.
– …А нынешний лорд Рэналд Гатри! Еще одно такое же зловещее существо, но только в его случае есть осложнения… – Здесь Кланклакет понизил голос до шепота и выглянул в вагонный коридор, не подслушивает ли нас кто-нибудь. – Насколько мне известно, он, вдобавок ко всему, еще и поэтическая натура.
– Боже милостивый! Неужели?
– Да! Но нам следует во всем соблюдать точность, Уэддерберн. Точность в нашей профессии превыше всего. И потому я должен добавить, что его артистические наклонности могли уже уйти в прошлое.
– Уверен, что так и есть, Кланклакет.
