Марджери Эллингем - Спрячь меня (сборник)
– «Бут»? – повторил Кэмпион. – Рэмиллис – в «Буте»? Уехал из «Цезарева двора» и махнул на сто лет назад – в «Бут»? Но зачем?
– Может, ему захотелось тишины? – предположила Аманда. – Он ведь был уже не мальчик. Сначала выяснение отношений, потом танцы – он просто мог устать. Это вполне вероятно. Короче, он был там, в девятнадцатом номере, – я видела его имя в книге, когда расписывалась, прямо над своим. По-моему, дела у них идут неважно. Я спросила Джорджа – это старик за конторкой, и он прекрасно помнит, как тот пришел. Рэмиллис приехал довольно поздно, сразу отправился к себе в комнату, и, что важно, Джордж не помнит, чтобы он выходил оттуда до позднего утра. Он еще уточнит. Кроме того, вот что странно – Джордж не думает, что Рэмиллис тогда был пьян.
– Дитя мое, он был пьян, – безапелляционно заявил Кэмпион. – Иначе он просто не успел бы напиться. Когда мы встретились после обеда, он пил уже как минимум сутки. Вообще, все это звучит сомнительно. Видимо, он взял с собой в «Бут» кварту виски и выпил ее в постели. Мне такие радости чужды, но, зная Рэмиллиса, можно предположить, что он к ним питал некоторую слабость. Ты уверена, что здесь нет никакой ошибки? В имени, в дате?
– Рэймонд Рэмиллис, Уланги, – сказала Аманда. – Джордж мне его описал.
– Джордж сказал, что он не был пьян.
– Джордж – совершенно чудесный и очень умный старик! – В пылу спора Аманда заговорила с родным ей саффолкским акцентом. – Если б он сказал, что ты пьян, я бы поверила ему, а не тебе, а что касается даты – вот если бы Рэмиллис вдруг приехал в «Бут» в любой другой день, это было бы удивительно. Но если ему вдруг осточертел «Цезарев двор», Джорджия и вся эта шумиха, и он захотел переночевать где-нибудь в тихом месте, совершенно естественным было бы поехать в «Бут». Там даже сантехники нет, чтобы выть по ночам! Это вполне объяснимо. Я бы сама так поступила.
Кэмпион молчал. В словах Аманды было много правды. Она бы действительно так поступила, а Рэмиллис, несмотря на все свои причуды, был примерно одного с ней круга. Он нахмурился.
– Предположим, что ты права, – сказал он. – Предположим, что это действительно так. Тогда где и когда он набрался перед тем, как вернуться в «Цезарев двор»? И что такого интересного, ради всего святого, хотела сообщить нам мисс Адамсон, если надеялась на этом заработать?
– Сама об этом думаю, – ответила Аманда. – Надо бы все же с ней встретиться. Про Вэл ходят всякие мерзкие слухи.
Кэмпион вскинул голову.
– Что, и до тебя они дошли? – спросил он. – Просто чудесно. Завтра об этом будут знать в Нью-Йорке, только вот опровержения отправят только через пару месяцев. В этом вся Джорджия. Вот что происходит, когда эмансипируются не те женщины. Много веков подряд их держат под стражей, а потом спускают с цепи и ждут, что те вдруг начнут прилично себя вести. Двадцать лет назад Вэл пришлось бы подать в суд за клевету, но теперь мы решили, что это все глупости, надо жить дружно и все мы – одна большая несчастливая семья, поэтому ничего нельзя сделать, кроме как придумать более правдоподобную историю в ответ, а это, знаешь ли, не так-то просто.
Аманда соскользнула в кресло и очень серьезно на него посмотрела. У нее было умное, задумчивое лицо в форме сердечка, и он в очередной раз рассеянно заметил, как она похорошела. Ей никогда не достичь выдающейся элегантности Вэл, но в ней чувствовались сила и порода, и ее общество освежало, словно прозрачные ручьи ее родины.
– Проблема в том, что мы не можем ни на что повлиять, – сказала она. – Нам даже тело недоступно. Врачи, как я понимаю, заслуживают доверия?
– Наверняка. – Его насмешила ее серьезность. – Они бы не стали рисковать своими шкурами. С чего вдруг? Нет, их просто ввели в заблуждение – как и меня. Кто бы ни организовал смерть Рэмиллиса (а я уверен, что за ней кто-то стоит), он знал, что обычный врач ничего не заметит. Вскрытие вообще ничего не показало, даже причины смерти. Хоть бы эта Адамсон уже проявилась.
– Ты думаешь, она собиралась прийти?
– Это вопрос.
Он посмотрел на нее со смесью восхищения и благодарности во взгляде.
– Какая ты милая, Аманда! Ты сделала этот вывод из моего рассказа о нашем разговоре? Ты меня просто утешила. Спасибо. Мне это сейчас нужно. Сегодня я как-то не блистаю. Во время разговора мне приходило в голову, что рядом с ней в телефонной будке была какая-то подружка. Присутствие третьего ощущалось очень сильно. В таком случае все это было сделано, чтобы убедиться в моей заинтересованности.
– Тогда какая-то информация определенно существует, и это хорошо. И чем скорее мы найдем ее, тем лучше. – Аманда решительно встала. – Куда это ты уставился?
Мистер Кэмпион снял очки и задумчиво смотрел на ковер. Сейчас он выглядел немолодым и, как когда-то сказала Аманда, слегка выцветшим.
– Я подумал, – медленно произнес он, – что, предположим, мы узнаем, кто прикончил сэра Рэмиллиса, но что, если это окажется не та новость, которую захочется обнародовать?
– Тогда будем молчать в тряпочку, вот и все, – бодро ответила Аманда. – Нам решать. Что будем делать теперь? Если ты что-нибудь знаешь, скажи мне. Сэкономим время, потому что я все равно намерена докопаться до правды.
Он вздохнул.
– Я мало что знаю. После разговора с Адамсон мне удалось кое-что выяснить. Никаких сенсаций, похожих на твою историю про гостиницу. В этом вся жизнь. Мы с беднягой Блестом целыми днями носимся, словно пара гончих, и практически ничего не находим, а ты как ни в чем не бывало отправляешься в свою жуткую гостиницу и тут же обнаруживаешь в книге постояльцев Рэмиллиса. Тем вечером, до твоего прихода, мы поехали в «Тюльпан», и Блест сообщил, что прошлым Джорджии интересуется еще кто-то, кроме меня, и с тех пор я гадаю, не Каролина ли Адамсон. Это первое. Чуть позже разные тетушки Мэгги сообщили мне, что отец Каролины когда-то служил у Гайоги Ламинова и что карьеру свою она начала в «Старом Больё», когда им управлял Гайоги. Она сидела за конторкой в вестибюле и принимала у всех шляпы и плащи в обмен на ослепительную улыбку и искусственную гардению. После этого Гайоги, видимо, уговорил Ферди Пола дать ей шанс, а когда все увидели, что девушка хороша, но голос у нее невыносимый, она стала манекенщицей у Папендейков. Это второе.
– Уже кое-что, – заметила Аманда. – А с Гайоги ты говорил?
– Насчет мисс Адамсон? Нет.
– Но почему? Надо было сразу к нему пойти. Он знает о ней больше, чем кто бы то ни было. Пойдем.
Она уже подошла к двери, но увидела, что он остался на месте, и замерла, глядя на него с неприкрытым подозрением.
– Можно, я скажу грубость? – спросила Аманда. – Если ты думаешь, что существует хотя бы минимальная вероятность того, что вся эта история с Вэл – правда, ты идиот. Ты же не против подобной формулировки?
– Вовсе нет. Совершенно с тобой согласен.
– Ну и слава Богу. Тогда поехали к Гайоги.
– Я не поеду.
– Почему?
Под ее требовательным взглядом мистер Кэмпион чувствовал себя крайне неуютно.
– Тут дело в самоподаче, – уклончиво ответил он. – Я ценю твою прямоту, Аманда, но мне от нее не по себе. Учитывая все обстоятельства, думаю, что Ферди Пол – наш самый вероятный кандидат. Он знает, с кем она дружит. В подобных ситуациях девушки обычно держатся заодно.
– Хорошо, – с сомнением в голосе произнесла Аманда. – Он живет в квартире над театром «Соверен», той, которую сэр Ричард построил для Люси Гэй. Вряд ли он сейчас дома, но можно попробовать.
– Именно так, любовь моя, – ответил мистер Кэмпион и потянулся к телефону.
Ферди не просто был дома, но и пребывал в отличном настроении. Тоненький голос, так плохо сочетавшийся с его обликом, сердечно звенел в трубке:
– Я собираюсь через сорок минут уехать из города. Заходите, выпьем. Расскажу вам все, что знаю, но я знаю мало. Юная Аманда с вами? Да? Господи, да зачем вам интересоваться другой женщиной? Ладно, жду вас через пять минут. Хорошо. До встречи.
Хотя квартира, которую великий актер и режиссер построил для очаровательной примадонны над театром «Соверен», была совершенно роскошной, добраться до нее оказалось нелегко. Во дворе за театром, где избранные посетители оставляли свои машины, одна дверь вела на сцену, а за другой, маленькой и узкой, скрывалась каменная лестница самого негостеприимного вида. Затем, однако, обстановка менялась, и маленький лифт ручной работы доставил Кэмпиона с Амандой к входной двери, ничем не уступавшей любой другой викторианской двери.
Японец-дворецкий впустил их и провел по узкому коридору в гостиную, размерами и формой напоминавшую церковь. Ферди Пол нанимал для своих постановок многих известных декораторов, но в свой дом он их не пускал. В результате просторная комната пребывала в таком жутком хаосе, что ни один смертный не мог хладнокровно смотреть на все это.
Сам Ферди полулежал на гигантском честерфилдском диване, обложенный горами рукописей, книг, бумаг, набросков и даже образцами тканей.
