Не выходи из дома - Льюис Сьюзен

– Марта хороша в постели? Все из-за секса?

Джек не ответил, просто закрыл глаза и положил свою голову на ее.

– Она лучше меня? – надломленным голосом спросила Дженна.

– Дженна, не надо…

– Я хочу знать. С ней лучше, чем со мной? Думаю, да, иначе ты бы не изменял мне. Кто сделал первый шаг? Ты или она?

– Я не собираюсь это обсуждать.

– А ее подчиненные знают?

– Не думаю.

Дженна прижала ладонь ко лбу, а в глазах застыли слезы.

– Она забирает моего мужа и мой бизнес. Таков план? Вы меня оставите ни с чем…

– Бизнес твой. Мы, разумеется, поможем тебе вести дела, но прибыль и весь успех достанутся…

– Он наш. Мы его создавали вместе, как и нашу семью. Это часть нас, а мы – часть друг друга, ты не можешь просто взять…

Джек со вздохом ответил:

– Давай сейчас не будем об этом.

Дженна отвернулась, сердце ныло от боли, из-за страха и предательства. Она ощущала новую волну паники, которая поднималась внутри, душила ее, подталкивала к краю ужасной бездны отчаяния. Ей невыносима была мысль, что это конец, что они больше не будут спать вместе, она больше никогда не увидит, как он голышом шлепает в ванную или просто идет открывать занавески. Его грязное белье не будет лежать в корзине вперемешку с ее бельем, его шкаф опустеет, и зубная щетка не будет стоять в одной кружке с ее щеткой. Она будет жить здесь одна, скучать по мужу, мучиться от одиночества, а Джек будет любить Марту, смеяться вместе с ней и позабудет о доме, который оставил.

Дженну сотрясали рыдания, а Джек притянул ее к себе, бормоча:

– Ну, прости меня, прости…

– Тогда не уходи, – взмолилась она. – Позвони Марте и скажи, что ты не можешь.

Она услышала, как Джек судорожно сглотнул, и сердце сжалось в отчаянной надежде, пока минуты утекали в молчании. В конце концов он произнес почти шепотом:

– Я пытался порвать с ней, много раз, но то, что я чувствую… когда мы вместе… Господи, Джен, я знаю, что тебе тяжело все это слышать, но, если я скажу, ты, наверное, поверишь. Я ее люблю и хочу быть с ней, поэтому готов уйти из семьи.

Глаза помертвели от боли, а сердце раздулось до невозможности и разрывало грудную клетку.

– Тогда можешь уходить прямо сейчас! – рявкнула она и, не дав ему возможности возразить, сунула в руки куртку и ушла.

Через несколько минут она услышала шум мотора, и ей потребовалась вся сила воли без остатка, чтобы не выскочить на улицу и не начать умолять его остаться.

Пусть уезжает, сказала она себе. Только так он поймет, что это не то, чего он хочет, и тогда вернется.

В тот момент, когда Пейдж увидела большой коричневый конверт, прилепленный скотчем к ее шкафчику вместе со школьным журналом, она поняла, что это и будет сюрприз, обещанный Келли Дарем – ЛОЛ.

Когда Пейдж открывала его, было такое ощущение, что за ней наблюдают, хотя она и не видела никого из дармитов, просто знала, что они где-то рядом, в толпе снующих туда-сюда учеников, которые вешали в шкафчики верхнюю одежду, хватали учебники и торопливо или неспешно отправлялись в классы. У Пейдж с утра было две математики, предмет, который она всегда ненавидела, однако сегодня ждала с нетерпением, поскольку Келли и большинство ее дебилов были в другой группе.

Шарлотта стояла за спиной.

– Что это? – прошептала она, когда Пейдж заглянула в конверт.

Пейдж сначала и сама не поняла, что это, увидела лишь что-то желтое и уловила странный горьковато-сладкий запах. Она осторожно сунула в конверт руку, боясь быть укушенной, ужаленной или просто испачкаться в какой-нибудь гадости, но там лежало что-то мягкое и прохладное, похожее на ткань, но не ткань. Пейдж достала горстку чего-то, а когда увидела, что это, то сердце глухо заколотилось.

Конверт был набит раздавленными головками нарциссов. К ним прилагалась записка, напоминавшая заголовок в газете: «Массовое самоубийство нарциссов после того, как Пейдж Мур-Кошмур замучила их своей прозой».

Глаза Пейдж заполнились слезами, а Шарлотта быстро обняла подругу.

– Пойдем, – велела она и потащила Пейдж в сторону туалетов. – Не показывай им, что они тебя задели. Они просто придурки, которым нужно отстать от тебя и сдохнуть, – бросила она через плечо.

– Нарциссы обладают веселым нравом! – закричал кто-то им в спину, а за цитатой из сочинения последовали громкие стоны и звуки, имитировавшие рвоту.

– Все нормально, я в порядке, – сказала Пейдж Шарлотте, когда за ними закрылась дверь.

Пейдж не знала, плачет ли она от жалости к цветам или от жалости к себе, просто при виде изуродованных, увядших цветов возникало ощущение жестокости и бессмысленности происходящего. Пейдж была в ужасе от того, что из-за нее цветы сорвали со стебельков лишь для того, чтобы раздавить, но, по крайней мере, в отличие от нее нарциссы уже ничего не испытывали, поскольку были мертвы, опять-таки в отличие от нее.

Шарлотта забрала у нее из рук конверт и смыла его содержимое в унитаз.

– Вот что нужно сделать с дармитами, – свирепо пробурчала она.

Пейдж не отказалась бы. Дверь в туалет открылась, и Пейдж напряглась, но, к ее облегчению, это был не кто-то из дармитов, поэтому, вытерев глаза и удостоверившись, что макияж не потек, она вслед за Шарлоттой вышла обратно в коридор. Поскольку звонок прозвенел пару минут назад, народу стало явно меньше, но среди тех, кто еще не успел разойтись по классам, оказалась сестра Оуэна и парочка ее подружек, стоявших около комнаты отдыха.

Пейдж, даже толком не успев подумать, подскочила к ней и, запинаясь, пробормотала:

– Прости, что перебиваю, но не могла бы ты передать своему брату, что я ничего не постила о нем на Фейсбуке. Все твердят, что я это сделала, но я клянусь, мой аккаунт взломали, и я думала… Если ты ему скажешь, что это не я, может, он прислушается?

На нее смотрело лицо, так похожее на Оуэна, что могло бы принадлежать его близнецу, а холодный взгляд, казалось, пронзил насквозь, и, когда Пейдж отпрянула, три девочки отвернулись и зашагали прочь.

– Мы опоздаем. – Шарлотта положила руку ей на плечо. – Все взяла?

Пейдж снова была на грани слез, но смогла перебороть их и кивнула. Она не ожидала, что сестра Оуэна проигнорирует ее, хотя Пейдж и сама толком не знала, чего ожидала. Глупо было вообще к ней соваться. Понятное дело, она поверит своему брату, и пусть она даже не дружит с Келли Дарем, но презирает Пейдж Мур-Кошмур, как окрестили ее дармиты, вместе с остальным миром.

Она вошла в класс, где уже ждала миссис Хейнс, держа голову высоко поднятой, напомнив себе, что у нее и так сегодня выдался нервный день, поскольку перед уходом она поцапалась с мамой из-за того, что та не погладила чистую рубашку. Раньше она забыла бы об этом пустяке, но не сегодня, поскольку мама тут же убежала, а папа накинулся на Пейдж за то, что она грубит. Это несправедливо! Вообще-то у большинства мам дом на первом месте, ну, может, она и перегнула палку, однако мама тратит столько времени на этот свой проект, что забывает обо всем на свете. Пейдж, наверное, восприняла бы нагоняй от отца, если бы не считала, что на самом деле именно отец и расстроил маму.

Но прямо сейчас важно одно – остаток утра ей не придется терпеть Келли Дарем. Вдвойне прекрасно, что в обеденный перерыв не пришлось идти в столовку, потому что они с Шарлоттой сегодня принесли свои обеды с собой. Пейдж пришлось самой сделать себе с утра сэндвичи, поскольку ни один из родителей этим не озаботился, хотя она и отправила им поздно вечером СМС с просьбой это сделать.

Она знала, что Шарлотте ланч готовила мать, поскольку аккуратные треугольные сэндвичи были завернуты в фольгу и перевязаны ленточками, а ломтик домашнего морковного тортика, которым Шарлотта щедро поделилась с подругой, был тщательно завернут в миленькую розовую салфетку.

– Кстати, – сказала Пейдж, когда они укрылись от ветра на крыльце художественной мастерской, – я тут прошлой ночью снова болтала с этой Джули Моррис, и она рассказала, что Келли Дарем и эти шизанутые травили ее. Она не хочет говорить, кто она, потому что боится, что они снова на нее ополчатся. Видимо, это происходило еще до моего перехода в вашу школу, но ты-то была, может, знаешь, кто она?