Глэдис Митчелл - Быстрая смерть. Тайна Камня друидов (сборник)
Сержант понимающе ухмыльнулся и остановился на изгибе гравийной дорожки, за кустами, чтобы мотоцикл и пассажира не было видно из дома.
– Приезжайте за мной в пять часов, – велел инспектор. – Ждите чуть поодаль, я могу выйти из калитки в ограде.
Он быстро зашагал к дому, а сержант уехал.
Первым, кто повстречался Борингу, был Берти Филиппсон, приветствовавший его со страдальческой усмешкой.
– Ну как, инспектор, наручники начищены? – спросил он.
Инспектор улыбнулся:
– Скоро увидим, сэр.
– Надеюсь, полиция знает, кто это сделал? – проговорил Берти, продолжая усмехаться, но уже с тревогой, не прошедшей мимо внимания инспектора.
– Может, знает, сэр, а может, и нет. Где мне найти мистера Бинга?
– Нет уж, тревожить старого беднягу Бинга пока рано! – воскликнул Берти. – Несчастный старикан сам не свой. Где ваша деликатность, инспектор? Как можно волновать человека в таком состоянии?
Инспектор лишь пожал плечами.
– Долг есть долг, сэр, – промолвил он нравоучительным тоном. – Я неизменно привержен долгу. Даже неприятным долгом нельзя пренебрегать. Уверен, что старый джентльмен перенес сильнейший удар, но не сомневаюсь, что он первый желает раскрытия убийства дочери.
– Послушайте, а вам не приходит в голову, что она могла совершить самоубийство? Так думаем все мы, кроме…
– Кроме кого? – насторожился инспектор.
– Кроме миссис Брэдли. Она утверждает, будто Элеонор убили.
– Вот как? Очень интересно, сэр, что миссис Брэдли придерживается такого мнения. На чем она его основывает? Или это всего лишь женская интуиция? – Инспектор сопроводил свое предположение саркастической улыбкой.
Берти хихикнул:
– Она говорит, что Элеонор ни за что не завладела бы таким ядом, хотя яду в доме столько, что, будь у нее желание совершить самоубийство, она могла бы сделать это раз двадцать. А еще она много рассуждает о психологии: дескать, такая, как Элеонор, ни за что не наложила бы на себя руки. Цитирует разные книжки и статьи, главным образом американских и немецких авторов, доказывая свою правоту. По мне, все это ерунда, хотя я, если честно, ничего в подобном не смыслю.
– Как и я, сэр, – сознался Боринг. – А миссис Брэдли бывала в Америке? – неожиданно спросил он.
– Вроде бы да. Впрочем, я ничего толком про нее не знаю.
– Понятно. Что ж, я пойду. Вы возвращаетесь в дом, сэр?
– Только в гараж, – ответил Берти. – Хочу заскочить к Сторбинам и проведать юную Памелу. Вероятно, останусь на чай. Полагаю, у полиции нет возражений?
– Ваше предположение верное, сэр, – ответил инспектор с потугой на юмор. – Полиция, надо полагать, будет знать обо всем, что вы там делаете и даже говорите.
– Благодарю за намек, – улыбнулся Берти, расставаясь с инспектором у края террасы. – Буду нем как рыба.
Боринг поднялся по ступеням и заглянул в дом. Миссис Брэдли сидела одна, читая книгу. Инспектор зашагал дальше и исчез за углом дома.
– Ха-ха! – вдруг произнесла миссис Брэдли. – Нас не покидает око закона.
И она продолжила чтение. Тем временем инспектор Боринг, решивший, что заметил мелькнувшего за углом Алистера, ускорил шаг и убедился, что не ошибся.
– Мистер Бинг, я хочу с вами поговорить, – начал он.
Тот повернул голову и остановился:
– Это вы? В чем дело? Прошу покороче. Я не в том настроении, чтобы выдержать допрос.
– Что вы, сэр! – возразил Боринг. – Я просто хотел узнать, остался ли у вас ключ, полученный от миссис Брэдли.
– Ключ? – нахмурился Алистер. – Какой ключ? Тот, который мне дала миссис Брэдли? У меня его нет. Дело в том, инспектор, – он кашлянул и опасливо оглянулся, – что я его куда-то задевал…
– Жаль, сэр. Придется потратить бесценное время на поиски. Вы не могли бы поручить это горничным? Ключ мне необходим.
– Они уже искали! Искали! – повысил голос Алистер, как всегда, сварливо.
– Что ж, тогда я сам, – небрежно бросил Боринг и, больше ничего не сказав, проник в дом через дверь для слуг.
Упитанная женщина в кухне поместья закатила глаза.
– Ради всего святого, инспектор, вы же на отправите меня на виселицу? – воскликнула она. – Это не я. Честно, не я!
– Пока что вы вне опасности, – усмехнувшись, заверил он. – Мне нужны обе горничные.
– Значит, так, девушки, – обратился он к напуганным, близким к истерике горничным, – мне необходимо знать, где ключ от двери спальни мисс Элеонор Бинг.
Младшая, Мейбл, повернулась к Флорри, старшей:
– Выкладывай, Флор, иначе угодишь за решетку!
Та, вытирая глаза, поведала, что совершенно не желает причинить хозяину вред, потому что хозяин добрый, когда на него не находит, но все-таки она женщина и признается, что видела, как он что-то выбросил, и даже слышала, как это «что-то» звякнуло о каменное дно круглого пруда. Дело происходило утром, сразу после дознания.
– Ему известно, что вы за ним подсмотрели?
Страх перед полицией не помешал Мейбл истерически хихикнуть. Боринг сурово посмотрел на нее, она икнула и разрыдалась.
– Что вы, сэр! – воскликнула Флорри. – Если бы он знал, то мне бы не жить! Уж такой у него нрав… – Не находя слов для описания нрава Алистера Бинга, горничная закончила: – Когда он зол, в него словно дьявол вселяется!
Вскоре Боринг уже с интересом разглядывал ключ средних размеров. Перед этим он, пожертвовав достоинством, плюхнулся на живот и выудил ключ из круглого декоративного пруда глубиной десять дюймов и диаметром девять футов после того, как четверть часа с бранью шарил рукой по покрытому илом дну.
– Теперь выясним, подходит ли он к замку, – пробормотал себе под нос инспектор. – Почему Алистер Бинг выбросил его? Причем туда, откуда при желании мог бы легко достать его? И вообще, любопытно, какими были отношения между отцом и дочерью?
Тем временем родственники и гости покойной Элеонор Бинг страдали от внезапности и загадочности постигшей ее кончины. Все, за исключением миссис Брэдли, больше обычного смахивавшей теперь на юркую представительницу класса пернатых, были мрачны, озабочены, вели себя неуклюже, пребывали в самом недобром расположении духа. Даже оптимист Карстерс с трудом справлялся с тревогой, вызванной событиями последних дней. Что до Алистера Бинга, то он не мог заставить себя сказать кому-либо хоть одно учтивое слово. Остальные, впрочем, усматривали в его нестерпимой грубости потрясение и горе и мирились с ней, зато вовсю ссорились друг с другом.
– С ума сойти! – повторял Гард, взбешенный трагической новостью и тем, что они с Дороти поругались (она даже расплакалась). Он не выносил ее слез, полагая, как большинство мужчин, что слезы – женская уловка, сродни удару ниже пояса. – С ума сойти! Этот кошмар попал в газеты, все они треплют имя Элеонор и вопят о ее гибели в огромных заголовках. Кто-то даже умудрился сделать и опубликовать фотографию! Сегодня днем я сам прогнал с нашей территории парочку местных репортеров. Держу пари, завтра они нагрянут сюда толпой. Если они пристанут к отцу, он кого-нибудь из них прибьет – и правильно сделает! Никак не возьму в толк, – продолжил он, – почему мы должны терпеть подобные домогательства? Разве мы кому-то причинили вред? Покой – вот все, о чем мы просим. А нас норовят разорвать на куски…
Он свирепо закусил губу и уставился невидящим взглядом в камин.
– Мы так и не нашли ключ, потерянный вашим отцом, – сказала миссис Брэдли, желая сменить тему. – Похоже, его выкрали и выбросили. Может, хорошенько порыться в золе? На этой неделе ее еще не выгребали.
– А что, неплохое развлечение! – встрепенулся Гард, обретая свою привычную жизнерадостность. – Только пускай нас всех потом как следует продезинфицируют. Нет уж, пусть поисками занимается инспектор.
– Уймись, Гард! – не выдержала Дороти. – Через минуту ты скажешь что-нибудь лишнее и недопустимо грубое. Терпеть не могу твою вульгарность.
– Выше голову! – бросил он жене, злобно пиная коврик перед камином. – Лучше ступай спать! Ты вся желтая от раздражения.
– Отлично, – зловеще прошипела Дороти, ловя его на слове и направляясь к двери. – Спокойной ночи.
Гард зажег свою трубку и свирепо запыхтел.
Следующим утром все в доме были вынуждены прятаться от назойливых журналистов и репортеров, надеявшихся раздобыть информацию из первых уст, фотографировавших дом, прорывавшихся в роковую ванную и мечтавших разжиться жизнеописанием всех членов семьи, особенно Элеонор, а также биографиями покойной Маунтджой и здравствующей миссис Брэдли.
– Вот что я вам скажу, – говорил Гард пятидесятому по счету ревностному молодому человеку, приставшему к нему с самого утра. – Лучше бы вам провалиться сквозь землю, да еще прихватить с собой всю эту проклятую толпу!
Репортер, крупный неопрятный субъект, обливавшийся по`том, – он бегом преодолел полмили от станции в тщетной надежде оказаться на месте действия первым, – вытирал лицо платком, с упреком взирая на Гарда.