Убийство в магазине игрушек - Криспин Эдмунд

– Как ты думаешь, что случилось с телом?

– Бросили в печь, а то и зарыли у кого-то в саду за домом. Скорей всего, сейчас его уже не сыскать, – пожал плечами Фен.

Они прошли мимо церкви Михаила Архангела, почти ровно напротив которой был магазин, где работала Салли, пересекли Корнмаркет и направились за отелем «Кларедон» к офису мистера Россетера. Поток уличного движения ослабевал. Кадоган был очень голоден, голова опять начала болеть; он чувствовал, что перебрал пива в «Булаве и Скипетре».

– Я чувствую себя как Геронтиус, – произнес он мрачно, нарушив долгое молчание.

– Геронтиус?

– «Опустошенье всех моих составов…» [82] Мне дурно, вот что я хотел сказать.

– Ничего. Мы выпьем чаю у Фуллера после визита к Россетеру… Ну вот, пришли.

Они поднялись вверх по запыленной деревянной лестнице, вдоль которой тянулись в ряд посредственные охотничьи эстампы и карикатуры дю Морье [83] на давно забытых знаменитостей судебного мира. В приемной, где раньше сидел диккенсовский клерк, было пусто, и они проследовали дальше, к застекленной матовым стеклом двери, ведущей в кабинет мистера Россетера. Кадоган заметил, что Фен держит руку в кармане с пистолетом и что он толкнул дверь, не торопясь входить внутрь. Длинная комната с низким потолком также была пуста, и большой письменный стол перед окнами на Корнмаркет тоже был пуст. Несколько тяжелых сборников судебных решений, вытащенных с полок, открыли взору маленький сейф, дверца которого была не заперта. Солнечный свет, косыми лучами проникавший сквозь окна, освещал всю комнату, опустевшую и заброшенную.

– Да он, надо думать, дал деру, – без всякого удивления заметил Кадоган.

– Сомневаюсь, – ответил Фен, входя в комнату.

– А ну-ка оба! Руки вверх! – услышали они голос позади себя. – Немедленно, а иначе я буду стрелять!

Кадоган круто обернулся и в эту долю секунды увидел взведенный курок револьвера и плотно прижатый спусковой крючок. Он приготовился (без особого энтузиазма) к вечности. Но выстрела не последовало.

– Это было очень неразумно с вашей стороны, мистер Кадоган, – произнес мистер Россетер слегка дрожащим голосом. – Вы должны были бы помнить, что я не могу позволить себе ни малейшего риска.

Ствол револьвера у него в руках был каким-то странным, что-то вроде трубки, усеянной мелкими отверстиями, словно решето. Рука, державшая оружие, лоснилась от пота, но была совершенно непоколебима. На мистере Россетере больше не было темной одежды, свойственной его профессии, наоборот, он был облачен в светло-серый костюм в тонкую полосочку. Зеленые глаза за стеклами очков сузились почти до щелочек в тщательном прицеле меткого стрелка. Его лысая голова, слегка заостренная к макушке, сияла, отражая свет, и Кадоган впервые заметил, что жирные, тщательно наманикюренные руки поверенного были покрыты рыжеватым пушком.

– Я предполагал, что рано или поздно вы явитесь сюда, джентльмены, – продолжал он, – поэтому ждал вас этажом выше. Вас, уверен, обрадует известие, что я отправил своего клерка в отпуск: мы сможем поговорить без помех. Пожалуйте в мое бюро, прошу вас, и не пытайтесь опускать руки: я все равно нахожусь слишком далеко позади вас, вне досягаемости. – Он вошел вслед за ними и повернул ключ в замке.

– Позвольте мне избавить вас от этого пистолета, профессор. Бросьте его на пол, пожалуйста… Спасибо. Мистер Кадоган, я вынужден проверить, есть ли у вас… – Он ощупал одежду Кадогана.

– Вы меня щекочете, – сказал Кадоган.

– Приношу извинения, – саркастически ответил мистер Россетер. – Теперь вы можете опустить руки, но не делайте резких движений, пожалуйста. Как вы могли заметить, у меня крайне напряжены нервы. Держитесь в конце комнаты, возле двери.

Закинув ногой револьвер Фена к письменному столу, он вернулся за ним и осторожно опустился в свое вращающееся кресло. Затем он пристроил дуло пистолета на краю стола, не теряя бдительности: их было двое против одного, и он не хотел полагаться на судьбу.

– Как завзятый кинозритель, – продолжал он, – я сознаю, как опасно ваше присутствие поблизости. Я могу застрелить одного из вас там, где вы сейчас стоите, прежде чем другой сможет взять меня за горло, не дав дотянуться до пистолета. И я в самом деле довольно умелый стрелок – в прошлом году, например, я победил на Международном чемпионате в Швеции.

– Хотя эти биографические детали необыкновенно интересны, – мягко заметил Фен, – это не то, за чем мы пришли.

– Разумеется, нет, – промурлыкал мистер Россетер. – Дело в том, что, когда я узнал о глупом провале, – тут он повысил голос, – о глупом провале тех двух субъектов, я был вне себя. Мне стало нехорошо, джентльмены.

– Очень прискорбно, – заметил Фен.

– Но я знал, что вы придете ко мне, поэтому, само собой, я стал ждать. Что и говорить, вы доставили мне массу неприятностей. Я должен был разделаться с вами, то есть я хотел убить вас, даже если это не было так уж необходимо для моей безопасности.

– Честно говоря, не понимаю, как вы надеетесь избавиться от нас.

– Ну что ж: во-первых, этот револьвер, как вы и сами видите, с глушителем; во-вторых, я знаю, где спрятать ваши трупы до тех пор, как не окажусь вне досягаемости закона…

– У нас есть друзья, представьте себе, которые знают, где мы сейчас. Они будут интересоваться, где мы, если мы не вернемся.

– Конечно, у вас есть друзья, – мягко ответил мистер Россетер. Могло даже показаться, что он хвалит их за это. – Этот факт не ускользнул от моего внимания. Они получат сообщение, что вы отправились в погоню за мной до… Ну, скажем, до Эдинбурга… Словом, до любого достаточно отдаленного места.

– А вы?

– А у меня как раз хватит времени поспеть на вечерний самолет из Кройдона. В Париже я потеряю мое удостоверение личности и завтра в полдень буду на корабле, принадлежащем стране, с которой у Британии нет договора об экстрадиции… Как видите, все это очень утомительно и совсем не похоже на то, чего я хотел с самого начала. А сейчас у меня совсем нет времени улаживать имущественные дела мисс Снейт.

– Это вы убили мисс Тарди? – спросил Кадоган.

– В этом-то и заключается вся несправедливость, – левой рукой мистер Россетер сделал широкий жест, как будто желая вызвать перед глазами своих слушателей призрачные видения каких-то невыносимых гонений. – Нет, не убивал! У меня было твердое намерение сделать это, но меня кто-то опередил.

– Вы знаете, кто это сделал? – резко спросил Фен.

Неожиданно мистер Россетер тихонько захихикал. Это был искренний спонтанный смех, выражавший неподдельное удовольствие, ничего зловещего в нем не было.

– Представьте себе, знаю. И как же вы удивитесь, когда я расскажу вам! Все это выглядело так запутанно, так неправдоподобно… Тянет на «загадку запертой комнаты» [84], самое настоящее «невероятное убийство». Но я разгадал загадку. Я разгадал ее! – тихонько захихикал он снова. – И убийца, которым, разумеется, оказался один из оставшихся наследников, собирается платить мне за эту осведомленность. Шантаж – такое милое занятие. Мой отлет, как вы понимаете, не имеет особого влияния на право распоряжения деньгами мисс Снейт; статус душеприказчика будет у меня и в другом месте, и в положенное время оставшиеся наследники получат свою долю наследства. Но одному из них не так-то много достанется, потому что львиная доля того, что ему причитается, уплывет ко мне за границу. В противном случае некий мой друг, сторона совершенно незаинтересованная, предоставит полиции массу любопытнейших сведений, – с этими словами он кивнул в сторону портфеля, прислоненного к письменному столу. – Я пошлю ему эту информацию сразу же, как окажусь далеко от Оксфорда.

– Вам не приходило в голову, – осведомился Фен, – что оставшиеся наследники привлекут пристальное внимание полиции после вашего отъезда?