Джорджетт Хейер - Убийство в Эшли-Грин
– Ты права, – сказал Роджер. – Только не говори, что бывают разные полицейские, потому что это будет неправдой. Я всегда недоумевал, зачем нужны полицейские, не считая того, чтобы стоять на перекрестках и вытягивать руки, да и то, думаю, с этой работой кто угодно мог бы справиться точно так же, если не успешнее.
– Не говори ерунды! Кто угодно сочтет, что ты хочешь завести среди них любимчика. И если бы движение регулировали другие люди, они все равно были бы полицейскими, так что я не вижу никакой разницы.
Роджер внимательно выслушал ее довод.
– Что-то тут не так, – сказал он. – Не знаю, что именно, и не собираюсь выяснять, но почему-то мне это кажется неверным.
Слабая надежда Ханнасайда найти в Роджере нормального члена семейства Верекер улетучилась. Он вздохнул и перенес внимание на Кеннета.
Джайлс вмешался, прежде чем Антония успела вступить в спор.
– Помолчи, Тони. Ну, Роджер, как дела? Когда прибыл?
– Мне уже надоело отвечать на этот вопрос, – сказал Роджер, пожимая ему руку. – Постоянно говорю всем, что сошел на берег вчера. Я рад, что ты приехал, положение у меня очень неловкое. Я оказался на мели. Говорят, ты один из душеприказчиков Арнольда, так что сможешь ссудить мне какие-то деньги. Сколько ты привез?
– Ничего не привез, – ответил Джайлс. – Не могу ссужать тебе деньги так необдуманно.
Интерес, светившийся несколько минут в глазах Роджера, угас. Он вновь обрел обычный бесстрастный вид, уныло заметив, что не понимает, зачем в таком случае Джайлс потрудился приезжать.
– Это не значит, что я не хочу тебя видеть, – добавил он. – Но особого смысла в твоем приезде не нахожу.
– Если он преуспеет в избавлении нас от тебя, в его приезде будет громадный смысл, – злобно сказал Кеннет. – Присаживайтесь, мой друг-суперинтендант, присаживайтесь! Чего вам предложить? Виски? Пива?
Суперинтендант отказался от угощения.
– Мне очень жаль прерывать эту… семейную вечеринку, – сказал он, – но…
– Ничего, – заговорил Кеннет. – Мы рады вас видеть. Правда, мой единокровный брат не рад, но, возможно, потому, что у него нечиста совесть. Зато остальные в восторге. Правда, Виолетта? Кстати, дорогая, ты вроде бы не знакома с нашим другом-суперинтендантом. Это он. Суперинтендант, это моя невеста – мисс Уильямс.
Виолетта слегка кивнула и одарила Ханнасайда той легкой, механической улыбкой, которую приберегала для тех, кто занимал в обществе более низкое положение, чем она. Отвернувшись от него, она вполголоса сказала Кеннету, что ей следует уйти. Кеннет тут же воспротивился, и она пошла на компромисс, тактично направившись в другой конец комнаты открыть окно.
Тем временем Джайлс представил суперинтенданта Роджеру, и Ханнасайд стал добродушно объяснять мнимую причину своего визита.
– Полагаю, вам сообщили, мистер Верекер, что ваш брат, мистер Арнольд Верекер, был убит ножом в Эшли-Грин в прошлую субботу, – начал он, – поэтому я уверен, что вы…
– Да, мне сказали, – ответил Роджер, – но я не имею к этому никакого отношения. Естественно, я был потрясен этой вестью. Даже не поверил сперва.
– Должно быть, это было жуткое потрясение, – сочувственно согласился Ханнасайд.
– Да, конечно. Если бы я узнал, что его застрелили или он сунул голову в газовую печь, то воспринял бы это иначе, теперь в этом нет ничего удивительного. Однако нож в спину – совершенно необычный способ убийства для Англии. Мне сразу же вспомнилась Колумбия.
– Действительно, – сказал Ханнасайд. – Вы только что вернулись из Колумбии?
– О нет, – уклончиво ответил Роджер. – Но я жил в тех краях какое-то время. Мне там не нравилось, но вы поразились бы тому, какая в Колумбии поножовщина. Во всяком случае, при мне было так, но, конечно, теперь положение могло измениться.
– Я всегда считал те края варварскими, – сказал Ханнасайд. – Однако говорят, что Южная Америка – материк будущего.
– Чего только не скажут, – махнул рукой Роджер.
Ханнасайд упорно продолжал расспросы:
– Откуда вы прибыли?
– Из Буэнос-Айреса, – ответил Роджер. – Только наводить там справки обо мне не имеет смысла, я жил под другой фамилией. Так удобнее, – пояснил он.
– Понятно, – сказал Ханнасайд. – Значит, вы только что вернулись. Когда сошли на берег?
– Вчера, – ответил Роджер, недоверчиво глядя на него.
Ханнасайд улыбнулся.
– Мне это представляется замечательным алиби, – беспечно сказал он. – Как называлось ваше судно?
– Знаете, я забыл, – ответил Роджер, – если только знал, в чем слегка сомневаюсь. Сказать по правде, я не особенно интересуюсь судами. Есть люди, которые, едва взойдя на борт, начинают знакомиться с главным механиком, чтобы иметь возможность спуститься в машинное отделение. Честно говоря, это отвратительное, дурно пахнущее место. Терпеть его не могу.
Джайлс, который полушутливо-полусерьезно расспрашивал Антонию, помирилась ли она с Мезурье, повернул голову и сказал:
– Должен же ты помнить название судна?
– С какой стати «должен»? – ответил Роджер. – Я могу забыть и более важные вещи. Хотя не говорю, что оно не вспомнится. Очень часто вещи вспоминаются, даже те, что случились много лет назад.
– Забывчивость тебе будет кстати, – заметил Кеннет, закуривая сигарету. – Как глупо ты поступил, назвав нам свою вымышленную фамилию! Мог бы и ее забыть.
– Нет, – возразил Роджер с неожиданной злобой, – не мог. Если бы тебя много лет называли Фишером, ты бы тоже ее не забыл.
– Мне только что пришла на ум жуткая мысль, – неожиданно сказала Антония. – Ты женат?
– Это не важно, – отрывисто произнес Кеннет. – Один только факт, что он жив, загубил все.
– Не совсем, – ответила Антония. – В конце концов, он должен умереть намного раньше тебя, потому что ему почти сорок. Вот только если у него целые орды детей, тут уж ничего не поделаешь.
– Об этом не беспокойтесь, – сказал Роджер, – потому что я не женат. Я совершил в жизни много глупостей, но никому не позволил женить меня на себе.
– Замечательно! – издевательски произнес Кеннет. – Так легко представить пылкую очередь рвущихся за тебя замуж…
– Не пытайся острить, – умоляюще произнес Роджер. – Это очень беспокойная привычка. Все, чего я хочу, – это спокойная жизнь, но как ее добиться, если ты умничаешь, а полицейские снуют туда-сюда, как…
– А все, чего я хотел, – злобно перебил его Кеннет, – это чтобы ты оставался подобающе погребенным!
– Антипатия, мистер Верекер? Или вы обнаружили, что обретение крупного состояния не столь маловажное событие, как вы хотели нас убедить?
В ровном голосе суперинтенданта слышалась ироническая нотка. При звуке его Кеннет повернулся, не теряя самообладания, но насторожился, и его дурное расположение духа мгновенно улетучилось. Взгляд стал вызывающим, озорная улыбка появилась вновь.
– «Удар, удар всерьез!» И все-таки, мой друг-суперинтендант, вы подозревали бы меня больше, если бы казалось, что мне безразлично, унаследую ли я состояние Арнольда.
– Возможно, – признал Ханнасайд. – Но вам следует подумать, не могу ли я подозревать, что выказываете вы досады гораздо больше, чем испытываете, с целью напустить нам пыли в глаза. – Он сделал паузу и, поскольку Кеннет ответил не сразу, добавил: – «Опять удар. Не правда ли?»
Кеннет засмеялся и сказал, не скрывая восхищения:
– «Удар. Не отрицаю». Знаете, вы начинаете мне очень нравиться.
– Я могу ответить вам такой же любезностью, если перестанете пытаться одурачить меня. Вы любите приводить цитаты из «Гамлета» (хотя не всегда уверены в источнике), поэтому приведу вам для размышления еще одну: «Увы, кулик попался. Я ловко сети, Озрик, расставлял и угодил в них за свое коварство».
– А, «я гибну сам за подлость и не встану!». Обещаю, Озрик, что этот разговор не изменит моего отношения к вам.
Роджер, сидя в кресле, подался к Джайлсу и сказал вполголоса:
– Я что-то ничего не понимаю. Его фамилия Озрик? Мне показалось, ты назвал его Ханнасайдом.
– Можно чрезмерно заумничаться, мистер Верекер.
– Поверю вам на слово. Но я только честен. Разве вы приехали не ради того, чтобы посмотреть, как я реагирую на возвращение блудного сына?
Ханнасайд слегка улыбнулся. Наблюдавшая за ним Антония бесстрастно произнесла:
– «Тот и другой в крови». Я надеялась, что смогу избавиться от него рано или поздно.
С этим замечанием недоумение Роджера, похоже, достигло предела. Он пытался следить за диалогом, но тут сдался и закрыл глаза.
– Кеннет, ты нам не помогаешь, – сказал Джайлс.
– А с какой мне стати вам помогать? Я не хочу разоблачения убийцы – если, конечно, это не Роджер. Я одобряю его.
Роджер открыл глаза.
– Вот это очень разумное замечание, – заговорил он. – Я имею в виду не то, что говорилось обо мне, а остальное. Я тоже не хочу знать, кто он, а раз мы не хотим, какое дело до этого всем прочим? Вот что не нравится мне в полицейских. Вечно суют нос в чужие дела.
