Монс Каллентофт - Дикая весна
Она улыбается, смеется, знает, кто они такие, но не хочет им мешать.
«Все попадают туда? Ты тоже, мама, хочешь показаться мне? Хочешь попросить прощения?»
Внезапно девочки замирают, поворачиваются к Малин, и вдруг кожа исчезает с их лиц, они покрываются глубокими кровоточащими ранами, а глаза покрыты слоем сажи.
Руки превращаются в обрубки.
Ноги болтаются в воздухе, оторванные от тел, и девочки кричат, но ни один звук не срывается с их губ.
Они кричат.
«Я не хочу слышать ваших криков», – думает Малин, снова закрывая глаза в надежде, что девочки исчезнут, когда она откроет их.
Поднять веки.
За окном лишь одинокое звездное небо.
Малин слышит только собственное дыхание.
Одинокое дыхание одного-единственного человека – ничего особенного, и все же в нем всё.
Глава 18
Малин поднимает с пола в коридоре газету. Вся первая страница посвящена их делу – взрыву, потрясшему весь город.
Варан, родившийся в Кольмордене, изображен на маленькой фотографии в верхнем углу.
Малин кладет газету на кухонный стол, читает ее, пока включает кофеварку, ощущая, как мозг просыпается к жизни, пока она занимается мелкими домашними делами.
Каждая сволочь желает что-то сказать.
Губернатор, бывший министр сельского хозяйства, такой жирный, что вот-вот лопнет, тетка от партии умеренных – все высказываются на тему о том, что людям важно ощущать безопасность, и поэтому на улицах должно быть больше полицейских. Карим Акбар говорит: «Без комментариев». Мухаммед аль-Кабари высказывается по поводу расизма – как трагично, что в связи со взрывом в городе все взгляды обратились на мусульман. Однако аль-Кабари демонстрирует понимание. С учетом тех терактов, которые были совершены ранее во имя его религии, это вполне понятно – однако горько. Люди должны научиться жить бок о бок. СЭПО – некий комиссар Фрик – тоже высказывается о том, что они ведут свое расследование, параллельное расследованию линчёпингской полиции, и что сотрудничество идет хорошо, можно даже сказать – образцово. Единственный, кто не высказывается, – это Дик Стенссон, однако Даниэль Хёгфельдт уже разнюхал о его визите в банк и продолжает разрабатывать эту связь – не был ли теракт направлен против Стенссона?
Не высказывается и Фронт экономической свободы – только их сообщение или манифест, называй как хочешь. Скриншоты в газете, слова о том, что никому не удалось получить новой информации об организации, что ранее она не была известна и что у полиции Фронт экономической свободы на сегодняшний день является главной версией, но они не могут на сто процентов исходить из того, что за взрывом скрывается эта организация. Карим Акбар: «Международный опыт показывает, что после таких событий нередко появляются люди и организации, берущие на себя ответственность за них, хотя не они стоят за терактами».
Фотографии девочек.
Тюва и Мира.
Вигерё.
Тюва и Мира Вигерё, шести лет от роду.
Их личность официально установлена.
Никаких других родственников, помимо матери, обнаружить не удалось, а она все еще находится в больнице – без сознания.
Далее – записи с камеры наблюдения. Мужчина в капюшоне выглядит как тень, невозможно разобрать, кто это.
Судя по всему, запись показывали вчера по двум телеканалам. Может быть, поступили новые сигналы о том, кто этот подрывник?
Газета «Корреспондентен» опубликовала скриншоты с изображением мужчины. Журналисты берут интервью у нескольких жителей Линчёпинга, просят их высказаться по поводу мужчины на видео, и хотя самые неприкрытые проявления их ненависти редактор вычеркнул, она все же очевидна.
– Нет такого наказания, которое было бы достаточно суровым для таких, как он.
– Пристрелить его!
– Может быть, он – воплощение зла?
Кажется, жителям города нужен кто-то, на кого они могли бы обратить свой гнев, свою ненависть, свой страх, – и вот теперь у них есть этот человек с видеозаписи. Он стал злым демоном, которого надо догнать и уничтожить.
«Однако он человек, – думает Малин. – То, что он совершил, ужасно, и мы должны взять его».
«Газете известно не больше, чем нам, – откусывая бутерброд, продолжает рассуждать Малин. – А у нас на самом деле ничего нет, только куча догадок и предчувствий. Но многие хорошие, вполне успешные расследования начинались именно так – с тихих голосов, нашептывающих что-то в усталые уши полицейских».
Внезапно в кухне появляется Туве в халате и отрывает Малин от ее размышлений. Дочь трет глаза, бормочет: «Доброе утро», а Малин думает, что Туве, должно быть, вставала ночью, чтобы раздеться.
– Ты рано поднялась, – говорит Малин.
– У тебя есть кофе? – спрашивает Туве.
– С каких пор ты пьешь кофе?
– Ты многого обо мне не знаешь, мама.
– С каких пор?
Туве мотает головой, подходит к кофеварке и наливает себе чашку черного маслянистого напитка.
Малин смотрит в окно.
За окнами – голубое небо в ярком утреннем свете с плотным тепловым центром и деревья со всеми своими почками, которые вот-вот взорвутся, разрываемые изнутри жизнью. Малин смотрит на Туве. Видит ее грудь – налитую, упругую под желтой махровой тканью поношенного халата.
От того дождя, который висел в воздухе вчера вечером, не осталось и следа. Никто не может противостоять силам весны.
* * *Ровно в девять начинается совещание оперативной группы.
Усталые следователи с ввалившимися глазами молча сидят вокруг стола, продолжая начатую игру, танцуют свой танец, с ноткой отчаяния проговаривая положение дел в следствии – которое должно, по требованиям всего мира, продвигаться вперед, дать людям правду, а жертвам насилия – справедливость.
То, что видеозапись показали вчера по телевизору, ничего не дало. Никто также не назвал по имени человека из клипа Фронта экономической свободы.
Они обсуждают все гипотезы одну за другой.
И наступает молчание. Понимание того, как мало дали им их предчувствия, ощущение того, что они уже застопорились, хотя с момента взрыва бомбы прошло всего два дня.
А Малин смотрит на Зака, который сидит спиной к детям, играющим на площадке детского сада. У него большие мешки под глазами, и Малин задается вопросом, не побывал ли он у Карин Юханнисон после того, как подвез ее домой. Трахался ли он с нею на столе из нержавеющей стали в криминалистической лаборатории, рядом с вытяжным шкафом, полным запахов химикалий, и автоматическим прибором для встряхивания пробирок?
«Жена Зака Гунилла ничего не знает об их интрижке. Никто ничего не знает, кроме меня. Но я не стану осуждать тебя, Зак. Ты выполняешь свой долг. Мы все выполняем свой долг. Правда?»
Молчание нарушает Вальдемар Экенберг.
– Будем брать их живьем? – спрашивает он, и Юхан Якобсон с Бёрье Свердом в один голос отвечают:
– Какого черта, Вальдемар?
– Нам удалось получить дополнительную информацию о семействе Вигерё, – произносит Свен Шёман, не обращая внимания на комментарий Вальдемара. – Материальное положение у них было самое обычное. Папа при жизни был монтером на заводе лифтов в Чисе, Ханна Вигерё, судя по всему, работала в центре для инвалидов, но после рождения детей перешла на полставки. Ну, а потом муж погиб в ДТП. Ничего странного во всем этом нет.
– Как состояние мамы Вигерё? – спрашивает Бёрье.
– Похоже, стабилизировалось, – отвечает Свен. – Но допросить ее мы пока не можем.
«Может быть, ты все же выживешь, – думает Малин. – Возможно, существует крошечный шанс, – однако как ты будешь жить дальше?
Твой муж умер.
А теперь и двое детей.
Смогла ли бы я продолжать жить, если бы что-нибудь случилось с Туве?
Я чуть не спилась в тот раз, когда была близка к тому, чтобы потерять ее. И я чуть совсем не пропила все мои отношения с ней.
Сама сделала то, что не успел убийца.
Чему я только не подвергала Туве!»
Малин чувствует, как ей хочется спуститься в тренажерный зал полицейского управления, почувствовать, как слишком тяжелая штанга выдавливает из организма тягу к алкоголю, заставляет улетучиться навсегда.
Но стоит ей подумать об алкоголе – и на нее снова накатывает желание выпить, и она вдавливает ногти в ладонь другой руки и жмет, пока не начинает чувствовать сладкую боль.
Сработало.
Как обычно.
– В их квартире не обнаружено ничего необычного. Ничто не указывает на то, что кто-то угрожал им, – говорит Малин. – Может быть, следует допросить ее коллег по работе? Спросить, известно ли им что-нибудь об этой семье?
– Мы не можем тратить на это время и ресурсы, – отвечает Карим Акбар. – Это самые обычные люди. Они лишь случайно оказались на пути террористов. Нам следует сосредоточиться на поисках Фронта экономической свободы. Кто они такие? Загляните под каждый камень, допросите всех известных нам людей, связанных с активистами как правого, так и левого толка, подгоняйте технический отдел – какие-нибудь следы они должны найти!
