Агата Кристи - Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник)
Однако Миртл не понравилось, что я ввязался в драку, и она дала понять – мне хотя бы какое-то время придется делать только то, чего хотелось ей. А это сводилось главным образом к тому, чтобы не заниматься тем, что не было нужно.
Проблема заключалась в том, что, пока я выполнял только то, чего ей хотелось, у меня не оставалось времени на свои дела. Когда мне удавалось сбежать от Миртл, я обычно прятался где-нибудь среди болот, сидел и обдумывал ситуацию. Ничего хуже представить себе было нельзя: эта толстуха будет теперь помыкать мной до конца моих дней. Трудно было сообразить, в чем же заключалась моя главная ошибка. Напрашивался вывод: я получил вовсе не то, к чему стремился. И вообще, идея жениться на богатой уродине была, видимо, гнилой сама по себе, изначально обреченной на неудачу.
Потом я возвращался в бар гостиницы и пропускал три-четыре стаканчика, после чего жизнь переставала казаться такой беспросветной. Я охотился за деньгами и получил вожделенную добычу. В этом и была моя главная цель. Мне сопутствовал успех. Только я понятия не имел, как воспользоваться его плодами. Надо было накинуть на Миртл узду, но готовился я к этому что-то очень долго.
Мне не нравилось расспрашивать Миртл о ее особняке и о поместье (здесь они любой большой дом называют особняком). Порой стоило мне пристать с расспросами, как она начинала вести себя очень странно. Я заметил за ней склонность экономить на всем – такое часто водится за богачами. Казалось, нужно было обладать несметным богатством, чтобы начать волноваться из-за каждого потраченного цента. Я и прежде знавал таких толстосумов. Поэтому соглашался с Миртл, когда она твердила о необходимости жить экономно, а сам думал, как быстро спущу ее деньжата, когда наложу на них лапу.
Особняк Миртл также представлял для меня интерес. Наверняка он хорош, думал я. И готов был держать пари, что у нее служит дворецкий. Я даже начал приучать себя произносить: «Виски с содовой, пожалуйста». Английский дворецкий наверняка не знал, что такой хайболл. К тому дню, когда мы должны были покинуть Слокум и отправиться в поместье, я уже чувствовал себя как барабанщик из развеселого джаз-оркестра в Гарлеме накануне Дня благодарения. Ведь нечасто простой американский парень впервые входит в собственный особняк и приказывает своему почтительному дворецкому смешать пару хайболлов (покрепче), верно? Уж точно не каждый день.
Итак, мы распрощались со Слокумом, чему я был несказанно рад. Миртл велела мне расплатиться по счету в отеле, и у меня осталось еще достаточно баксов на покупку билетов до Лондона. Я посчитал, что не стоит скупиться, пока мы не добрались до лондонского особняка. Потом мои деньги мне уже не понадобятся.
В Лондоне Миртл назвала таксисту адрес. Я так торопился сесть в машину вслед за ней, словно опасался быть брошенным на тротуаре. Миртл заняла своим необъятным телом почти все заднее сиденье, но я сумел втиснуться рядом и взял ее за руку. Должно быть, именно в тот момент я ближе всего подошел к тому, чтобы начать испытывать к ней нечто похожее на теплое чувство.
– О, это прекрасно, Эдди, – сказала она, откинувшись на мягкую спинку. – Я не слишком часто езжу домой на такси.
– Понятное дело, – кивнул я. – Такси у вас стоит бешеных денег.
– По-настоящему дорогой отель раз в год – моя единственная слабость, – объяснила спокойным тоном очень довольная собой Миртл. – Ты убедишься, что твоя жена отнюдь не транжира, Эдди.
Я чуть сжал ее руку. Ощущение возникло такое, что пожимаешь сырую свиную отбивную.
– Не беспокойся, дорогая, – сказал я. – Мы уже скоро сможем позволить себе все, что душе угодно. Конечно, в пределах разумного. Кстати, Миртл, а где находится твой особняк?
– О, до него ехать еще достаточно долго. Надеюсь, мой маленький домик тебя не разочарует, Эдди. Ты едва ли привык к такого рода жилым помещениям.
Мне пришлось скрыть от нее ухмылку.
– Пусть это тебя не тревожит, Миртл. Думаю, меня все полностью устроит. Ты ведь упоминала, что живешь где-то рядом с Оксфорд-стрит? – это была едва ли не единственная шикарная улица в Лондоне, название которой мне запомнилось.
– О нет. Далековато оттуда будет, – ответила Миртл. – Но хватит вопросов. Подожди – и сам все увидишь.
Что ж, я стал ждать, и прошла целая вечность. Такси все ехало и ехало. Иногда Миртл называла мне районы города, которые мы миновали.
– Это Фулэм, – говорила она. – А это мэрия Патни.
Я, конечно, предполагал, что роскошные кварталы должны располагаться на некотором удалении от крупных вокзалов, но чем дальше мы отъезжали от станции, куда прибыли, тем менее привлекательными выглядели улицы города. Наконец мы свернули с широкой магистрали в узкий переулок, где дома стояли не отдельно, а каждый лепился друг к другу. И рядом с одним из таких домов такси остановилось. Перед домиком располагался палисадник футов шести шириной, а на калитке висела вывеска «Рапалло». Когда машина подъехала, из дома нетвердой походкой вышла прислуга. На ней я не увидел накрахмаленного черного платья и белой шляпы с лентами, какие обычно носят английские горничные в кино. Женщина была одета в нечто вроде розового халата и выглядела в нем безобразно.
– Кейт уже нас встречает, – сказала Миртл.
Я посмотрел на свою жену.
– Объясни мне, Миртл, какого черта мы сделали здесь остановку?
– А сам-то как думаешь, дорогуша? – вопросом на вопрос ответила она. – Здесь я и живу.
Вот это был сюрприз так сюрприз!
Глава IVТеперь я хотел бы, чтобы до вас дошло раз и навсегда, что поначалу в мои планы вовсе не входило отправлять Миртл на тот свет. Я всегда считал, что убивать кого-то допустимо только в случае крайней необходимости. Не говоря уже о женщинах. Слишком хлопотное дело – мокруха, да и стресс еще тот.
Но уже через месяц после женитьбы на Миртл я понял: терпение имеет свои пределы. Я еще мог бы держаться, если бы мы действительно поселились в огромном особняке, а у Миртл оказалось так много «капусты», как я ожидал. Однако она имела доход всего в пару тысяч фунтов в год, а жила в покосившейся хибаре под громким названием «Рапалло». Повезло мне, ничего не скажешь!
А сама Миртл, казалось бы, должна была на руках носить мужчину, женившегося на ней, несмотря на ее отталкивающую физиономию. Черта с два! Она, по всей видимости, наоборот, считала, что я отныне обязан все время ползать перед ней на коленях за согласие выйти за меня замуж. Ей мнилось, что она помогла мне подняться вверх по социальной лестнице, достигнуть высокого положения в обществе, и поэтому выглядела настолько самодовольно, что у меня череп порой готов был лопнуть от злости.
И притом Миртл мной помыкала, как босс мелким клерком. Оставалось удивляться, что мне разрешалось хотя бы дышать без ее разрешения. То и дело слышалось: «Эдди, сделай это» или «Эдди, я уже устала просить тебя не делать того». Без конца. А когда я вставал в позу и требовал ответа, кого она, по ее мнению, шпыняет как последний кусок дерьма, Миртл отвечала: «Самого вонючего и лживого маленького скунса, который когда-либо перебирался в наши края из Америки, вот кого».
Лживым она стала величать меня потому, что до нее постепенно дошло: у меня вовсе не было тех крупных сбережений, которыми я запудрил ей мозги. И скрывать долго сей факт не имелось никакой возможности. К нашему приезду в Лондон у меня в карманах осталось не больше дюжины баксов. Разумеется, я твердил ей, что вот-вот ожидаю перевода из дома, но эта стерва не верила больше ни единому моему слову.
Миртл стала талдычить, что ее дохода едва хватает ей одной и она не может еще содержать вполне работоспособного мужа-бездельника. Я пару раз врезал ей за такие слова, но потом стал остерегаться. У меня появилось тревожное чувство, что не стоит больше этого делать. Женщины ведь не способны драться честно, а такая, как Миртл, вполне могла в любой момент взять кочергу и огреть мужа по макушке. Короче, она сумела еще и запугать меня. Я откровенно побаивался ее.
Словом, к концу месяца я уже понял: мне надо от нее избавиться. Ничего другого не оставалось.
Разумеется, я знал, что могу попросту сбежать от нее, но куда податься такому невезучему парню? А кроме того, мне было обидно, что приходилось столько выносить, не получая ничего взамен. Миртл крупно задолжала мне, а другого способа рассчитаться с ней не предвиделось.
Вот только передо мной встала нелегкая задача. В этой стране они поднимали много шума, если мужику случалось всего лишь поколотить жену и потом смыться. А стоило им тебя повязать, не было никакой надежды выйти под залог. Не то что дома. Там ты мог разделаться с десятком парней разом и не сходя с места, а легавые смотрели на все это и только улыбались. А если тебя все же сажали на тюремную койку, когда дело пахло керосином, твоему адвокату достаточно было настрочить протест, оспаривавший обоснованность задержания, и через десять минут ты уже снова разгуливал на свободе. Но только не здесь. В Англии тебе не давали ни шанса.
