Золотой Лис - Смит Уилбур

– Микки, ты же его совсем не знаешь. Он не такой.

– Ты хочешь, чтобы я расценил это как абсолютно беспристрастное и строго объективное суждение? – Майкл вылез из ванны и начал энергично вытираться.

– Он любит меня.

– Это я вижу.

– Фу, как пошло.

– Слушай, Белла, обещай мне одну вещь. Если у тебя что-то будет не так, сначала сообщи мне. Обещаешь?

Она кивнула.

– Обещаю. Я по-прежнему считаю тебя своим лучшим другом. Но ты зря беспокоишься, у меня все будет хорошо. Вот увидишь.

Она повела его обедать в «Ма Квизи» на Уолтон стрит. Этот ресторан пользовался такой популярностью, что они ни за что туда бы не попали, если бы Изабелла не заказала там столик в тот же день, когда она узнала о приезде Майкла в Лондон.

– Больше всего на свете мне нравится сопровождать дам в положении, – заявил Майкл, когда они уселись за свой столик. – Все мне улыбаются так сочувственно, будто переживают за меня.

– Не мели чепухи. Они улыбаются тебе просто потому, что ты такой красивый.

Поговорили о ее работе. Изабелла взяла с него слово прочесть труд и сделать замечания. Затем Майкл объяснил ей, что главной целью его приезда в Лондон было написать серию статей о движении против апартеида и о политических эмигрантах из Южной Африки, живущих в Великобритании.

– Я уже договорился об интервью с некоторыми из известных деятелей: Оливером Тамбо, Денисом Брутусом…

– Неужели ты думаешь, что наша цензура пропустит эту твою статью? – спросила Изабелла. – Они, скорее всего, опять запретят весь выпуск, и Гарри будет в бешенстве. Он всегда приходит в бешенство, когда корпорация несет убытки.

Майкл усмехнулся.

– Бедный старина Гарри. – Это прозвище так и пристало к нему, хотя теперь оно звучало, мягко говоря, неуместно. – В жизни для него существуют только два цвета – не черный и белый, как в морали, а черный и красный, как в финансовом отчете.

За десертом Майкл неожиданно спросил:

– А как мама? Ты давно с ней не виделась.

– Не мама, не мать и даже не мамуля, – язвительно поправила его Изабелла. – Ты прекрасно знаешь, что она считает все эти слова ужасно буржуазными. Что касается твоего вопроса – нет, с Тарой я давно не виделась.

– Белла, это наша мать.

– Ей следовало бы помнить об этом, когда она бросила отца и всех нас, сбежала с каким-то черномазым революционером и родила ему коричневого ублюдка.

– А тебе следовало бы быть чуть потерпимей, когда речь заходит о рождении маленьких ублюдков, – спокойно сказал Майкл и тут же заметил боль в ее глазах. – Прости меня, Белла, но ведь не только в твоем случае бывают особенные обстоятельства. И мы не должны судить ее слишком строго. Согласись, отца вряд ли можно назвать идеальным мужем, с которым так легко и просто жить; к тому же не всякий может приспособиться к бабушкиным правилам игры. Видишь ли, у некоторых из нас хищные инстинкты недостаточно сильно развиты. Мне кажется, что Тара с самого начала совершенно не вписывалась в нашу семью. Она никогда не ощущала свою принадлежность к элите. Ее симпатии всегда были на стороне обездоленных, а затем она повстречала Мозеса Гаму…

– Дорогой мой Микки, – Изабелла наклонилась через столик и взяла его за руку, – ты самый добрый, самый понимающий человек на свете. Всю свою жизнь ты только и занимаешься тем, что находишь оправдания всем нашим поступкам и отводишь от нас Божью кару. Я так тебя люблю. И у меня нет ни малейшего желания с тобой спорить.

– Вот и чудно. – Он крепко стиснул ее руку. – Значит, мы вместе навестим Тару. Она регулярно писала мне. Изабелла, она просто обожает тебя и страшно по тебе скучает. И ей очень больно, что ты ее избегаешь.

– Черт тебя подери, Микки, ты меня обвел вокруг пальца, как ребенка. – Несколько секунд она сосредоточенно размышляла. – Но как я покажусь ей в таком виде? Я-то рассчитывала соблюдать все меры предосторожности.

– Тара твоя мать, она любит тебя; к тому же наша Тара напрочь лишена всякого рода предрассудков. И ты прекрасно знаешь, что она не сделает ничего такого, что могло бы причинить тебе вред.

– Только ради тебя, – со вздохом капитулировала Изабелла. – Только ради тебя, Микки.

Итак, следующим субботним утром они вдвоем шагали вниз по Бромптон роуд, и Майклу приходилось быстрее перебирать своими длинными ногами, чтобы успевать за ее легкой спортивной походкой.

– Ты тренируешься для души или в расчете на олимпийское золото? – ухмыльнулся он.

– Все дело в том, что ты слишком много куришь, – подначивала его Изабелла.

– Это мой единственный недостаток.

Тара Кортни, или Тара Гама, как она теперь себя называла, управляла маленькой гостиницей неподалеку от Кромвелл роуд; ее постояльцами были почти сплошь экспатрианты и новые иммигранты из Африки, Индии и стран Каррибского бассейна.

Изабелла не переставала изумляться, что подобный район может существовать всего в двадцати минутах ходьбы от великолепия и роскоши Кадоген-сквер. «Лорд Китченер Отель» был столь же запущен и жалок, как и его управляющая. Изабелла просто не могла поверить, что это и есть та самая женщина, что когда-то царила в огромном замке Велтевредена. Самым ранним детским воспоминанием Изабеллы была ее мать в длинном бальном платье, с желтыми бриллиантами из копей Кортни в Хани, сверкающими на гладкой белоснежной шее и мочках ушей, с высокой пирамидой темно-каштановых волос, венчающей прелестную головку; она величественно спускалась по крутой мраморной лестнице. Изабелле прежде в голову не могло прийти, какое ужасное разочарование, какие душевные муки скрывались за этой царственной внешностью.

Теперь же некогда восхитительные волосы Тары поседели, и она сама красила их дешевыми красителями, придававшими им всевозможные оттенки, от рыжевато-бронзового до темно-фиолетового. Безупречная шелковистая кожа, унаследованная Изабеллой, высохла, пожелтела и покрылась морщинами; видно было, что за ней совсем не ухаживали. Между носом и щеками образовались толстые складки, лицо усеяно черными точками грязи, застрявшей в увеличенных порах, а вставные зубы были слишком велики для ее рта и портили изящную линию губ.

Она бросилась вниз по ступенькам от двери гостиницы навстречу Изабелле в облаке едких одеколонных паров. Изабелла обняла ее; чувство вины явно увеличивало силу объятий.

– Дай-ка я посмотрю на мою дорогую доченьку. – Тара отстранилась от Изабеллы, и взгляд ее тут же упал на живот. – Ты стала еще красивей, Белла, если, конечно, это вообще возможно; впрочем, в причине этого сомневаться не приходится. Ведь ты носишь в себе маленький комочек радости и счастья.

Улыбка Изабеллы заметно скривилась, но она постаралась сдержать свое раздражение и никак не отреагировала на подобный комплимент.

– Ты хорошо выглядишь, мамочка, – то есть, я хотела сказать, Тара.

Тара была одета, как типичный воинствующий левак: бесформенный серый кардиган поверх длинного ситцевого старушечьего платья и открытые коричневые мужские сандалии.

– Уж сколько месяцев прошло, – жаловалась Тара, – почти что год, а ведь ты живешь в двух шагах отсюда. Ты совсем забыла свою старую мамулю.

Майкл ловко вмешался в их беседу и прервал поток ее жалоб, обняв с неподдельной теплотой и искренностью. Она театрально высказала ему свою материнскую любовь.

– Микки, ты всегда был самым нежным и любящим из всех моих детей.

Изабелла почувствовала, что ее улыбка становится все более натянутой. Интересно, думала она, сколько еще мне придется здесь проторчать и когда, наконец, предоставится случай улизнуть. Она знала, что это будет нелегко и вряд ли она может рассчитывать на помощь Майкла. Тара взяла их обоих под руки – Майкл по одну сторону от нее, Изабелла по другую – и торжественно повела в гостиницу.

– Я приготовила для вас чай и печенье. Я просто места себе не находила с той самой минуты, когда Майкл позвонил и сказал, что вы приедете.

В это субботнее утро гостиная «Лорда Китченера» была переполнена постояльцами. В воздухе висело густое облако табачного дыма и слышался монотонный гул голосов, что-то лопотавших на суахили, гуджарати и коса. Тара по очереди представила их всем присутствующим, включая тех, кого Изабелла уже встречала во времена предыдущих визитов.