Кейт Мортон - Дом у озера
Она снова закрыла глаза. Голова кружилась. В комнате было очень жарко, и Элеонор слегка мутило. Такая жара стояла тем летом, когда они с Энтони приехали сюда вместе, в тысяча девятьсот тринадцатом году. Они вдвоем, почти дети, прекрасно провели время без суетливого внешнего мира. Дом нуждался в ремонте, и они поселились в лодочном сарае, излюбленном месте детских игр Элеонор. Обстановка не отличалась роскошью – кровать, стол, самая простая кухонная утварь и крошечная уборная, – но они были молоды, влюблены и привыкли обходиться малым. Позже, все долгие годы, пока Энтони воевал, Элеонор, чувствуя, что ей грустно, одиноко или не хватает сил, шла в лодочный сарай, прихватив письма от мужа; там, как больше нигде, она могла снова прикоснуться к счастью и искренности, которые окружали ее тем летом, пока в их с Энтони рай не ворвалась война.
Они завтракали, обедали и ужинали на свежем воздухе, ели сваренные вкрутую яйца и сыр из корзинки для пикника, пили вино под сиренью в саду. Бродили по лесу и воровали яблоки на соседней ферме, катались по озеру в маленькой лодке Элеонор, и один спокойный час плавно сменялся другим. Ясной тихой ночью они доставали из сарая старенькие велосипеды и катили вдвоем по пыльной тропе, обгоняя друг друга, смеясь и вдыхая соленый теплый воздух, а камни, еще теплые после жаркого дня, казались ослепительно-белыми в ярком лунном свете.
Идеальное было лето, Элеонор поняла это только со временем. Длинная череда погожих дней, ее с Энтони юность, новое и всеобъемлющее чувство влюбленности… Увы, в мире действовали более значительные силы. Это лето стало для Энтони и Элеонор началом – началом их семьи, совместной жизни, – но оно же завершило что-то другое. Они вместе со всем человечеством стояли на краю пропасти; их эпоха, которая несколько поколений не менялась, должна была вот-вот рухнуть. Кое-кто это предвидел, но только не Элеонор. Она даже не пыталась представить будущее: счастливое настоящее окутывало ее как коконом, кружило голову, и ничего не имело значения, кроме сегодняшнего дня.
Насекомое все билось о витражное стекло, и Элеонор накрыла новая волна горя. Настоящее просачивалось сквозь воспоминания. Тео. Вопросы репортера, фотограф, Элис в дверях библиотеки. Элеонор узнала выражение лица дочери. У нее было точно такое выражение, когда Элеонор увидела, как она вырезает свое имя на наличниках, или когда кухарка отправила маленькую Элис наверх за то, что она таскала из кладовки сахарных мышек, или когда она испортила новое платье большущими чернильными пятнами.
Да, Элис выглядела виноватой, но было в ее лице что-то еще. Казалось, она хочет что-то сказать. Но что? И кому? А если ей что-то известно? Элис, как и всех остальных в доме, допрашивали полицейские. Неужели она знает, где может быть Тео, и никому об этом не сказала?
– Как она могла? – раздался в темноте слабый голос. – Она же сама еще ребенок!
Элеонор не собиралась произносить эти слова вслух, и ей стало не по себе. Во рту пересохло, наверное, из-за лекарства, которое дал доктор Гиббонс. Она потянулась за стаканом воды на прикроватной тумбочке и наконец разглядела в темной комнате еще одного человека: в коричневом бархатном кресле у бюро сидела ее мать.
– Есть новости? – торопливо спросила Элеонор.
– Пока нет. – Мать писала письма, перо царапало по веленевой бумаге. – Добрый полицейский, который постарше и кривой на один глаз, сказал, что у них появилась новая информация, возможно, она окажется полезной.
– Какая еще информация?
Скрип-скрип.
– Ну, Элеонор, ты же знаешь, я не запоминаю подробности!
Элеонор сделала глоток воды. Руки дрожали, в горле саднило. Должно быть, это Элис рассказала. Элеонор представила, как дочь направляется к полицейскому, и ее энергичное лицо выражает уверенность, когда она вытаскивает записную книжку и зачитывает вслух свои четкие и емкие записи. Наблюдения и теории, которые, как она считает, «имеют непосредственное отношение к делу».
Вполне вероятно, что Элис действительно заметила какую-нибудь деталь, которая приведет полицию к Тео. Девочка приобрела необъяснимую привычку оказываться там, где ей быть не положено.
– Я должна поговорить с Элис.
– Тебе нужно отдохнуть. Мне сказали, доктор Гиббонс дал тебе очень сильное снотворное.
– Мама, пожалуйста.
Вздох.
– Понятия не имею, где она. Ты же знаешь эту девчонку. Сама в ее возрасте была точно такая же, обе до невозможности упрямые.
Элеонор не стала отрицать. Если честно, то характеристика была довольно точной, хотя она сама подобрала бы другое слово. Элеонор предпочитала думать, что в юности она была «упорной», даже «преданной своим взглядам».
– Тогда позови мистера Ллевелина. Мама, я тебя очень прошу. Он знает, где найти Элис.
– Его я тоже не видела. Вообще-то, его ищет полиция, поговаривают, что он уехал. В последнее время он сильно нервничал.
Элеонор попыталась сесть. Сегодня она не готова мириться с маминой застарелой неприязнью к мистеру Ллевелину. Она сама найдет Элис. Но как же болит голова!.. У изножья кровати заскулила Эдвина.
Элеонор подумала, что минутка-другая, и она придет в себя. Мысли не будут разбегаться, а голова перестанет кружиться. Констанс просто наговаривает на мистера Ллевелина, сеет вражду. Мистер Ллевелин не бросит ее в такое тяжелое время. Ну да, последние несколько недель он действительно выглядел встревоженным, но он ведь ее близкий друг. Наверняка он сейчас где-нибудь в саду, присматривает за девочками, и только поэтому его сейчас нет рядом. А когда Элеонор найдет его, она найдет и Элис.
Мысли Элеонор туманились, ей отчаянно хотелось спрятаться под одеялом и забыть про сегодняшний кошмар, но она во что бы то ни стало хотела поговорить с Элис. Элеонор не сомневалась: дочь что-то знает об исчезновении Тео.
Глава 9
Корнуолл, 2003 г.
Сэди наткнулась на Лоэннет почти неделю назад и с тех пор каждый день туда возвращалась. Какой бы маршрут она ни выбрала для утренней пробежки, он всегда заканчивался в заросшем саду. Больше всего Сэди любила сидеть на широком каменном бордюре фонтана, обращенного к озеру, и сегодня, усевшись на свое любимое место, она вдруг заметила на затененном цоколе грубо вырезанную надпись. Э-Л-И-С. Сэди провела пальцем по прохладным углубленным очертаниям букв.
– Привет, Элис! – произнесла она. – Похоже, мы снова встретились.
Сэди находила эти вырезанные надписи повсюду. На стволах деревьев, на подоконниках, на скользком, позеленевшем от мха настиле у лодочного сарая… Складывалось впечатление, что они с Элис Эдевейн играют в кошки-мышки, хитроумную игру, затянувшуюся на десятки лет. Это ощущение усиливалось благодаря тому, что Сэди всю неделю урывками читала книгу «Блюдо, которое подают холодным», попутно изображая отпускницу (ради Берти) и пытаясь разобраться с Дональдом (с понедельника она оставила ему шесть сообщений и много раз безрезультатно звонила). Чтение оказалось на редкость приятным занятием. Ей понравился брюзгливый сыщик Диггори Брент, и особое удовольствие она находила в том, что замечала ключи к разгадке раньше него. Сэди с трудом представляла строгую женщину, чей портрет глядел на нее с обложки детектива, малолетней хулиганкой, уродующей собственное жилище, но почему-то испытывала к Элис необъяснимо теплые чувства. Интерес подогревал и тот факт, что писательница, известная запутанными детективными сюжетами, имела отношение, пусть и косвенное, к реальному уголовному расследованию, да еще к такому, которое завершилось ничем. Сэди задавалась вопросом, что было раньше: выбор жанра или исчезновение маленького брата.
Всю неделю, пока Дональд молчал, Сэди боролась с чувством бессилия, а потом вдруг поймала себя на том, что постоянно думает о заброшенном доме и потерявшемся ребенке и эта тайна не дает ей покоя. Конечно, она предпочла бы вернуться в Лондон, к настоящей работе, но любое занятие все же лучше, чем смотреть, как часы отсчитывают время. Ее интерес не остался незамеченным. «Ну что, разгадала тайну?» – спрашивал Берти всякий раз, когда Сэди с собаками шумно вваливались в дверь коттеджа. Дед спрашивал с улыбкой, как будто сдержанно радовался, что она нашла чем заняться. Похоже, он не очень-то поверил, что Сэди приехала сюда в отпуск. Иногда она ловила на себе его взгляд и понимала, что за плотно сжатыми губами, как за дамбой, теснятся вопросы о ее неожиданном приезде в Корнуолл и весьма странном пренебрежении работой. Сэди сочла за лучшее сбегать из дома в компании собак и с рюкзаком за плечами всякий раз, когда чувствовала, что дамба вот-вот прорвется.
Собаки, в свою очередь, радовались новому распорядку. Они трусили перед Сэди, наперегонки сновали по лесу, то и дело сбегая с тропы, гонялись друг за другом в зарослях высокой травы и, поднырнув под тисовую изгородь, возобновляли вчерашнюю ссору с утками у озера. Сэди не поспевала за собаками: приходилось тащить рюкзак с тяжелыми книгами, которыми ее снабжал новый друг Аластер Хокер, деревенский библиотекарь.
