Силвер Элизабет - Обреченная
– Можете не пересчитывать. Здесь десять тысяч долларов. Я хочу, чтобы вы сделали все, чтобы разорвать эти отношения.
Я рассмеялась.
– Вы шутите?
Женщина не шелохнулась.
– Да нет, вы шутите, – повторила я.
– Нет.
Я продолжала смеяться.
– Займитесь этим сами.
Марлин положила обе руки на стол и аккуратно сплела пальцы в пять тонких узелков.
– Если я хоть как-то свяжусь с этим человеком, если я хотя бы поговорю с ним наедине, Сара узнает, – сказала она хриплым низким голосом. – Так что это не вариант.
Я ничего не могла с собой поделать. Она сидела напротив меня, ядовитая и уравновешенная, в своем сшитом на заказ костюме и с золотым кулоном, словно королева, снизошедшая до разговора с чернью вроде меня… нет, умоляющая такое ничтожество, как я, о помощи.
– Что поделаешь, – вздохнула я. – И все же найдите кого-нибудь еще.
Диксон медленно покачала головой.
– Больше некого.
– Всегда кто-нибудь да найдется, – ответила я.
Дама расплела пальцы, сжала их в кулак и немного подождала, а затем взяла ручку, легко прикоснулась ею к нижней губе и перелистнула страницу блокнота. Открыла меню, слипшееся от чего-то сладкого, прокашлялась и постучала ноготками по столу, не глядя на меня. Как будто знала, что людям нужно не больше минуты, чтобы переключиться с собственного мнения на ее, и ей нужно просто подождать, угрожая лишить своего присутствия, чтобы визави убоялся. Моя мать никогда такого не умела. Если она угрожала уйти, она уходила.
– Так почему же я? – спросила я в конце концов.
– Потому, что он ваш отец, – ответила Диксон, – и, как бы то ни было, это имеет значение.
– Нет. Не в отношении него. Больше нет. Извините.
Марлин погладила мешки под глазами и облизнула губы.
– Эта связь причиняет вам боль, как и мне. И если сегодня еще нет, то завтра точно причинит. А если не завтра, то обещаю вам, однажды в ближайшем будущем вы проснетесь, спрашивая, где сейчас живет отец, которого вам так не хватало, – и припомните этот разговор. Вы вспомните, что он еще раз бросил вас. Только на этот раз не ради кого-то другого – ради такой же, как вы.
– Такой же, как я? – переспросила я. – Я понимаю, что эта встреча за ланчем достаточно доверительна, но не представляю, чем я похожа на вашу дочь.
– Ваш отец встречается не просто с кем-то вполовину моложе себя – он встречается с девушкой вашего возраста, ходившей в школу одновременно с вами. И это, Ноа, будет медленно точить вас, когда вы будете встречаться с новыми людьми, знакомить ваших бойфрендов с родителями – бывшим заключенным за многочисленные нарушения закона по всем штатам и неудачливой актрисой любительского театра. Мы обе понимаем, что именно поэтому вы поможете мне разорвать это неприличное подобие связи, – сказала Марлин, словно завершая лекцию. – Итак, вы будете чай?
Я отрицательно покачала головой.
Я даже не рассказывала ей, что пью чай.
– Вы хотите чаю? – снова спросила она.
Я пожала плечами, глядя в ее блокнот. Ее почерк был неразборчив, словно она весь день выписывала рецепты. Словно она была безумна, назначив себя Дон Кихотом. Или, возможно, она поручала эту роль мне.
– Сколько у вас с собой денег? – спросила я. На мне уже месяц висел долг за квартиру.
Диксон подтолкнула ко мне конверт.
– Можете пересчитать. Там десять тысяч долларов. – Она снова посмотрела на мое запястье. – Это легче, чем продать ваш браслет. Вы сможете вернуться в университет, если действительно этого хотите.
Я снова спрятала руки в рукава.
– А вы не хотите сначала узнать обо мне побольше?
Марлин скрестила руки на груди.
– Например, какой мой любимый цвет? – сказала я. – Или какую я люблю музыку? Или, скажем, моя любимая еда? Вы ведь наверняка проводили базовые биологические исследования. Отсутствие отца, по вашим словам, из-за криминальных наклонностей. Мать-пофигистка. А вы знаете, что у меня есть младший брат? Он работает в индустрии порнофильмов в Северном Голливуде. Я похожа на вашу дочь?
Диксон спокойно опустила руки.
– Я знаю все, что мне надо, – сказала она.
Из меня хлынул поток смеха, такого тихого, что я даже не поверила, что смеюсь.
– Можете мне не верить, но вы поможете мне? – спросила Марлин. – В худшем случае вы сможете хотя бы немного больше узнать о нем.
– Я знаю о нем все, что мне надо, – ответила я, глядя на пачку денег в конверте. Чем дольше я смотрела, тем больше мне казалось, что она распухает. Возможно, именно потому мой отец скрывал эту связь от меня.
– Где она живет?
– В высотке возле Риттенхауз на Уолнат-стрит.
Диксон приподнялась, чтобы подвинуть конверт ко мне. Я увидела, что она полновата, но поняла это, лишь посмотрев на ее бедра. Поэтому она и носит брючные костюмы. Я прямо видела, сколько денег там, внутри конверта. Хватит заплатить за квартиру как минимум за полгода.
– Из нашего разговора я вижу, что вы ничего об этом не знали. Мне жаль сообщать вам эту новость, но ваш отец предрасположен к вранью, – заявила Марлин.
Она снова бросила мне фото человека-тени.
– Я не могу допустить, чтобы моя дочь встречалась с человеком, способным на такое ради забавы. Если б вы были на моем месте, Ноа, вы поступили бы точно так же.
Челюсть его распухла, бровь была рассажена пополам, застыв в постоянном удивленном выражении.
– Если не ради интереса к семье, то хотя бы ради денег, – сказала Диксон, подавая мне утяжелившийся конверт.
Дело в том, что задание, которое мне поручала Марлин, было, мягко говоря, скандальным, но тем не менее это была работа. Уже пять лет никто не просил меня сделать что-нибудь важное, что бы за этим ни стояло. Борьба с ветряными мельницами приносит куда больше удовлетворения, чем бесцельное праздношатание, даже если мельниц на самом деле и нет.
Глава 12
Впервые я увидела Сару, когда та выходила из своей квартиры на Риттенхауз-сквер. Она была в совершенно не подходящем ей деловом костюме, говорившем о чем угодно, кроме ее умственных способностей. Издалека мне казалось, что Сара немного похожа на меня, какой я могла бы быть, будь я девственницей. Волосы ее были забраны назад как минимум девятью заколками – настолько туго, что глаза вылезали из орбит. Слишком просторная мешковатая одежда скрывала то, что могло быть как последствиями булимии, так и результатом неосторожности в ту самую ночь в колледже, когда какой-нибудь третий во второй линии команды по лакроссу сказал ей, что она горячая штучка.
Сара шла по Брод-стрит, чтобы сесть на метро. Я шла за ней, но застряла среди тел, рук, ног, кишащих, словно черви в банке, и увидела только, как она ныряет в реку голубой линии. В тот раз дальше мне проследить не удалось.
Второй раз я увидела Сару на беговой дорожке возле университета. Прямо будто какие-то высшие силы вели меня. На беговой дорожке легче всего кого-нибудь преследовать, поскольку, в конце концов, она для того и сделана. Слава богу, если вам не приходится ни за кем бежать!
На дорожке эта девушка показалась мне не такой, как на городской улице или на фото. Сначала она представлялась мне простушкой с грязно-светлыми волосами, пытавшимися как-то обрести свое «я» где-то между кудряшками и прямыми прядями. Ее волосы словно отражали ее внутренний мир – кудрявые или прямые? Грязные или чистые? Была она высокой или низкой? Симпатичной или так себе? На ней были голубые баскетбольные шорты и черный спортивный лиф. Белая слишком большая футболка раздувалась, как флаг. На футболке виднелся логотип Пенсильванского университета, замаранный подписями – возможно, ее однокомандников? Или даже друзей? Если бы не эта футболка, я никогда не заметила бы ее.
Сара остановилась в десяти или, может, пятнадцати футах впереди меня и согнулась, прижав руку к пояснице. Футболка прилипла к ее телу – из-за пота оно было видно все до последнего дюйма. Пота не было разве что там, где проходила тонкая полоска бретелек лифчика. Птичьи руки девушки охватили ее талию, словно их можно было завязать на три узла у нее под пупком, и она начала бег трусцой. Я наблюдала с обочины, как она набирает скорость, обгоняя на повороте пожилую пару. Ее лицо искажалось натужной гримасой каждый раз, как ее ноги касались земли, словно ей было больно идти по собственной жизни. Она задыхалась даже на самых медленных этапах. Затем, вопреки запрету, я просто побежала следом за ней, поскольку была готова снова начать бег. Я не висела у нее на хвосте. Я вообще не намечала ее жертвой с момента нашей встречи. Это было бы невозможно по их теории – еще одна нестыковка в моем деле.
В третий раз я увидела Сару на ее рабочем месте. Она была каким-то куратором в процессе обучения, что, по мнению Марлин, вряд ли можно было считать работой, поскольку роль ассистента (несмотря на ожидаемое продвижение) не требовала университетского образования. Мисс Диксон была одной из двух ассистенток главного куратора в Филадельфийском музее искусств и занималась всем – от встреч со студентами до общения с наследниками умерших художников и уборщиками. Казалось, порой ей нравится ее работа, несмотря на тот факт, что каждый день ей приходилось карабкаться по лестнице Рокки[20] и за ланчем любоваться на картины Томаса Икинса или Джорджии О’Киф[21], если было настроение.
