Джорджетт Хейер - Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)
– Я в этом не уверена, – сказала Антония, нисколько не обидясь на уничижительный отзыв о своем женихе. – Его мать была иностранкой – по крайней мере наполовину, потому что не то ее отец, не то мать были итальянцами – и у Рудольфа иногда проявляется горячая кровь. Ярость у него бывает неукротимой. От таких людей можно ожидать чего угодно. Конечно, та версия, которую он изложил, может быть верной, хотя, признаю, кажется неубедительной. Но, с другой стороны, она может быть шедевром низкой хитрости. Как и моя. Видишь ли, говоря так, я хитрю.
– Да, мне это приходило в голову, – согласился Джайлс.
– И Кеннет тоже хитрит, – продолжала его кузина. – Не говорит ни да, ни нет, потому что отчасти, думаю, наслаждается, отчасти считает бессмысленным говорить, что он не убивал Арнольда. Естественно, он должен это сказать. Но вот, Джайлс, что я думаю. – Антония сделала паузу, нахмурилась и, когда он вопросительно посмотрел на нее, заявила серьезным тоном: – Если убил Кеннет, я готова прозакладывать все до последнего гроша, что его никто никогда не уличит.
– Тони, я не стал бы этого делать.
– А я бы стала. Обычно убийцы попадаются из-за того, что совершают какую-то глупость или оставляют какую-то важную деталь на волю случая. Кеннет никогда так не делает.
– Моя дорогая девочка, Кеннет безнадежно небрежен.
– Нет-нет! В тех делах, какие считает неважными, возможно, но когда заинтересован в чем-то или считает что-то стоящим, тайком сосредотачивается на этом, по словам Мергатройд, как наш дед, – не Верекер, а другой. Кстати, ему следует идти на похороны?
– Да, конечно. Необходимо.
– То же самое говорят Мергатройд и Виолетта. Кажется, это единственное, в чем они хоть раз достигли согласия. Но Кеннет отказывается. Говорит, это будет дурно с художественной точки зрения. Однако я передам ему твое мнение.
Метод сообщения этой информации был характерен для нее и бестактен. Выйдя из машины у входа в извозчичий двор незадолго до четырех часов, Антония взбежала по лестнице к парадной двери и прямиком направилась в студию. Не смущаясь присутствием не только Виолетты Уильямс, но и Лесли Риверс, которая, свернувшись калачиком на диване, наблюдала за работой Кеннета, а также высокого, белокурого мужчины лет тридцати с небольшим, курившего у окна сигарету, она выпалила:
– Дознание было отвратительным, так что ты ничего не потерял. Но Джайлс считает, Кеннет, что тебе необходимо появиться на похоронах. Привет, Лесли! Привет, Филипп, я тебя не заметила. Собак кто-нибудь прогуливал?
– Да, я прогуляла, – спокойно и серьезно ответила Лесли. – Ты же меня просила.
– Хорошо, спасибо. Джайлс говорит, ты можешь взять подобающий костюм напрокат.
– Могу, наверное, только не возьму, – невнятно пробурчал Кеннет, сжимая зубами кисть. – Будь добра, выпроводи этих людей. Они думают, что пришли на чай.
– Тогда они вполне могут остаться, – сказала Антония.
– Это смутный инстинкт гостеприимства или просто безразличие? – спросил Филипп Куртене.
– Безразличие. А вы, собственно, зачем пришли?
– Из любопытства. Более того, дорогая, меня допрашивал похожий на девчонку полицейский, задавая нескромные вопросы о личной жизни Арнольда. Очень рад, что я вовремя отказался от должности секретаря.
– Что ж, по крайней мере дом на Итон-плейс был более или менее терпимым, когда ты там был, – сказала Антония. – Как себя чувствует Мод? И ребенок?
– Спасибо, оба вполне здоровы. Мод передает привет.
– Да расскажите же нам! – сказала Виолетта. – Что хотел узнать этот детектив?
– Тайные грешки Арнольда. Я намекнул, что от последующих секретарей ему было бы больше проку, но выяснилось, что после моего ухода на этой должности дольше пяти недель никто не задерживался, так что тут надеяться было не на что.
Кеннет вынул кисть изо рта.
– Последующие секретари – это хорошо, – заметил он. – У Арнольда была любовница?
– Наверное, их было немало, но точно не знаю. Я не настолько в курсе его личной жизни.
– Я не совсем понимаю, – сказала Виолетта, не сводя глаз с Филиппа. – Полиция подозревает crime passionnel?[5]
– Мотив «он причинил ей зло», – сказал Кеннет, щурясь на холст. – Какие низменные умы у полицейских!
– Шантаж, – ответил Куртене, поискал взглядом пепельницу и наконец выбросил окурок в окно. – Главной темой моего разговора с полицейским были семьдесят фунтов и сомнительный незнакомец. Я, к сожалению, не мог пролить на это свет.
– Возражаю! – заявил Кеннет. – Я не потерплю, чтобы сомнительные незнакомцы вмешивались в семейное преступление. Это снижает весь стиль произошедшего, бывший до сих пор высоко художественным, в каких-то отношениях даже изысканным. Можешь идти, Мергатройд, чаю никто не хочет.
– Говорите за себя, мастер Кеннет, и другим дайте такую возможность, – ответила Мергатройд. Она, как всегда, решительно вошла в студию и беспощадно убирала со стола лишние вещи. – Так, мисс Тони, вижу, вы вернулись. А где мистер Джайлс?
– Он не придет. Кстати, он сказал, что Кеннету непременно надо пойти на похороны.
– Это ему могли сказать и другие. И приличный черный костюм, – загадочно изрекла Мергатройд.
– Да ну вас к черту. Я не пойду.
– Пойдете, мастер Кеннет, и даже будете самым близким родственником на похоронах. Не кладите свои отвратительные мокрые кисти на скатерть и не ставьте вонючий скипидар.
– Кеннет, – произнесла Лесли Риверс, – можно мне взять этот набросок?
Он взглянул на нее, жесткий взгляд его блестящих глаз смягчился.
– Возьми.
– Спасибо, – сказала она.
– Не следует раздавать наброски, – заметила Виолетта, нечаянно услышавшая этот разговор. – По-моему, это легкомысленно. Со временем они могут стать очень ценными.
– Кого это волнует? – спросил Кеннет, вытирая кисти.
Лесли покраснела и пробормотала:
– Прошу прощения. Я не подумала.
Он ласково улыбнулся, но промолчал. Виолетта поднялась и, разглаживая юбку, снисходительно обронила:
– Разумеется, дорогая, это не относится к такой старой знакомой, как ты. Разлить чай по чашкам, Тони, или предпочитаешь сделать это сама?
– По мне, разливать может кто угодно, – равнодушно ответила Антония. – Мергатройд, хлеб тоже будет не лишним. Я пойду принесу.
Она вышла, а через несколько секунд за ней в кухню последовала Лесли и жалобно воскликнула:
– Я ненавижу ее, ненавижу!
Антония и Мергатройд сразу поняли, о ком речь. Мергатройд с мягким стуком положила буханку на доску для резки хлеба.
– Надо же! – сказала она. – Изображает хозяйку в нашей квартире. Красивая? Так вот, красивый тот, кто ведет себя красиво, а карим глазам я никогда не доверяла и никогда не буду, причина для этого у меня есть.
– Я была бы не против – во всяком случае, не в такой мере, – если бы считала, что она заботится о нем и понимает его живопись, – продолжала мисс Риверс. – Но не вижу, чтобы она заботилась о чем-то, кроме того, чтобы вызывать восхищение и стараться ухватить все самое лучшее.
– Ага, – сказала Мергатройд, выходя из буфетной за хлебным ножом, – в тихом омуте черти водятся. Попомните мои слова!
– Да, – согласилась Лесли, когда Мергатройд снова скрылась, – только она не тихая. Она корыстная и испортит Кеннету жизнь.
– Нет, – ответила Антония. – Кеннет знает, что она стяжательница. И, собственно говоря, он не особенно уязвим.
Мисс Риверс с силой высморкалась.
– Она из тех, кто добьется своего тихим упорством. Жесткая, холодная, расчетливая. И даже если я выкрашу волосы, это ни к чему не приведет.
С этими пророческими словами она взяла хлебную доску и пошла в комнату.
Мергатройд посмотрела из двери буфетной ей вслед и заметила, что вот ее она считает леди.
– Не понимаю, почему мастер Кеннет не видит того, что находится у него под носом с самого детства, – объявила она. – Мисс Лесли стала бы ему хорошей женушкой, но таковы уж мужчины. Мисс Тони, что было на дознании?
– Все, как говорил Джайлс. Было очень скучно, вынесли обвинительный вердикт в убийстве против неизвестного лица или лиц. Суперинтендант собирался сегодня вечером дружески побеседовать с Джайлсом, так что, может, Джайлс замолвит за нас словечко.
– Гм-м! – зловеще произнесла Мергатройд. – Не сомневаюсь, что он так думает, но скорее всего этот полицейский вынудит его говорить о семье и ухватится за что-нибудь, из-за чего все мы попадем в тюрьму.
– Господи! – воскликнула Антония. – Я и не знала, что у нас есть что-то такое.
– Всегда можно найти то, что ищешь, – ответила Мергатройд. – И чем ласковее разговаривают полицейские, тем больше нужно им не доверять. Они всегда стараются тебя запутать. У них это называется «кошки-мышки».
Такое сравнение, приложенное к суперинтенданту Ханнасайду и Джайлсу Каррингтону, было не особенно уместным. Если Джайлс и был исполнен недоверия, а Ханнасайд дожидался неосторожного высказывания, это не бросалось в глаза тем вечером, когда слуга Джайлса проводил суперинтенданта в уютную гостиную, все стены которой были заняты книжными полками. Когда они обменивались рукопожатием, Ханнасайд сказал:
