Кэрол Дуглас - Танец паука
– Да, Нелл. Но я не хочу, чтобы мисс Элизабет Джейн Кокрейн по прозвищу Пинк, известная под псевдонимом Нелли Блай, получила очередную возможность использовать мое прошлое как материал для сенсационной газетной статьи.
Я надела новое выходное платье, которое Ирен купила для меня в универмаге Олтмана перед тем, как пробраться в дом Вандербильта в обличье ирландской горничной. Для готового платья оно было довольно сносным: кремовая и зеленая клетка, рукава в три четверти по новой моде, к которым идут длинные перчатки, и буфы на плечах. Ирен тоже выбрала наряд, подходящий для выхода в город, правда ее ансамбль имитировал костюм для верховой езды по моде восемнадцатого века: щегольская куртка цвета меди с большими лацканами и манжетами и юбка, напоминающая по цвету оперение павлина из-за смешения зеленого и медного. В руках у Ирен была большая черная кожаная сумочка, а не ридикюль, как обычно. В сумочке лежало какое-то письмо в длинном конверте из плотной линованной бумаги, которое я впервые увидела утром в нашем номере.
– Что это? – спросила я, когда она остановилась, чтобы спрятать конверт в новую сумочку.
– Мера предосторожности, Нелл.
– Мера предосторожности – это действие, а не предмет.
– Это и то и другое. – Рука, обтянутая перчаткой, взмахнула конвертом, после чего подруга защелкнула сумочку. – Перед отъездом из Парижа я попросила барона Альфонса написать рекомендательное письмо от имени агента Ротшильдов в Нью-Йорке. Оно ждало нас в отеле.
– Ты мне ничего не говорила.
– Ну, как ты помнишь, день выдался безумный. Кроме того, я им пока не воспользовалась.
– А сегодня как планируешь воспользоваться?
– Представить нас с его помощью мистеру Джеймсу Гордону Беннету-младшему, чтобы он позволил нам посмотреть газетные вырезки за шестьдесят первый год.
– Это тот год, когда умерла миссис Элиза Гилберт?
– Именно, Нелл. Я устала от того, что посторонние люди намекают на мое происхождение. Я узнаю правду, всю правду.
– Ты имеешь в виду то, что сказала мистеру Холмсу?
– Ты о чем?
– Что у тебя нет ни малейшего намерения вмешиваться в его дела с Вандербильтами.
– Ах да, конечно. Я выясню, кем была эта Гилберт, узнаю, могла ли она быть моей матерью, а потом мы развернем паруса и поплывем обратно в Париж к Годфри так быстро, как только позволит нам океан.
– Вообще-то Годфри не в Париже.
– И напрасно. – Ирен покачала головой, словно пыталась сбросить вуаль, свернутую на широких полях шляпки. – Что может быть такого захватывающего в Баварии, что занимает английского адвоката больше двух недель? Если Годфри в скором времени не отпустят, я намерена отправить телеграмму барону.
Ирен говорила совершенно серьезно. Для меня эта новость была одновременно и радостной, и, как ни странно, грустной. Мы проследим всю историю жизни покойной Элизы Гилберт и представим нашим знакомым из театра (тем самым, что растили Ирен) факты, которые нам удастся раздобыть, чтобы подтвердить или опровергнуть вероятность того, что эта женщина действительно мать примадонны. А потом мы устремимся домой, чего я так искренне желаю… вот только я оставлю здесь Квентина Стенхоупа. А вместе с ним, возможно в прямом смысле слова, и Элизабет-Пинк-Нелли. Вот этого не хотелось бы ни при каких обстоятельствах.
Поэтому я довольно уныло взирала на мрачное офисное здание перед нами. Квентин ясно дал понять, что проживает в Нью-Йорке по заданию Министерства иностранных дел. Он не имеет права уехать, пока не закончит дела. А я не могла избавиться от убеждения, что, как бы обворожительно он ни вел себя за чаем, его работа во многом связана с этой неприятной, но привлекательной юной выскочкой по прозвищу Пинк.
– Она всего на пару лет моложе нас, Нелл, – заметила Ирен за моей спиной.
– Что? – Новая привычка подруги комментировать мои неизреченные мысли начинала раздражать, как сама Пинк.
– Наша подруга Нелли. Она солгала тогда, в Париже. Ей около двадцати пяти, а мы только что отметили тридцатилетие.
– А как ты…
– Ты сжимаешь мертвой хваткой бедный розовый ридикюль, который я купила тебе в «Мейсис», с тех самых пор, как мимо прошла девочка в большой розовой шляпке с розочками.
– Правда? Я ее и не заметила.
– В любом случае, – продолжила Ирен, – нам лучше оставить Пинк с ее собственными проектами и заняться своими. Надеюсь, это письмо откроет перед нами двери в пещеру с сокровищами.
С этими словами она поднялась по небольшой лесенке, а я последовала за ней.
Редакция газеты располагалась на самом верхнем этаже. Лифта в здании не было, и мы с Ирен с трудом поднялись наверх, чувствуя при этом, как ступени вибрируют под ногами, в то время как невидимые огромные печатные станки делали свою шумную работу.
Весь этаж был заполнен дымом, как сцена варьете. Женщины редко сюда заглядывали, а потому полы были покрыты пеплом и темными отвратительными островками, возникшими из-за того, что омерзительный табак, который американцы привыкли жевать, промазал мимо цели с неблагозвучным, но говорящим именем, – я о плевательницах.
Мне подумалось, что нам не стоило сюда соваться даже с письмом Ротшильда.
Ирен маневрировала посреди грязи по относительно чистой траектории, а я шла по ее следам. Наше необычное явление в итоге вдохновило какого-то парня в рубашке с закатанными рукавами и фетровой шляпе (в помещении!) снять ногу в ботинке со стола и поинтересоваться:
– Ищите кого-то, леди?
– Нам нужен мистер Беннетт, – улыбнулась Ирен.
Парень вынул изо рта толстый окурок сигары и указал им на закрытую дверь:
– Вам повезло. Он редко бывает в Штатах, но только что вернулся ненадолго из Парижа. Он там.
Мы пошли в указанном направлении. Ирен постучала.
– Входите, черт возьми! – скомандовал чей-то голос.
Кабинет оказался настолько же цивилизованным, насколько дикими мне показались внешние помещения, хотя и сюда просачивались дым и шум.
Мистер Беннетт стоял подле большого стола из красного дерева, нахмурившись, взирал на листы газетной бумаги и вгрызался в окурок сигары, как мастиф в косточку.
– Мистер Беннетт, – произнесла Ирен во второй раз.
– Не я, – ответил человек, жующий сигару. – Он.
Мы повернулись и увидели хорошо одетого мужчину, сидящего в кожаном кресле за письменным столом. В его волосах виднелись серебристые пряди, как у многих людей средних лет, однако большие заостренные усы все еще были черными как сажа.
Он тут же поднялся:
– Это я. Чем могу помочь, мадам?
– О, вы действительно можете помочь. Барон Ротшильд и его агент мистер Бельмонт будут весьма благодарны вам, если вы поспособствуете нам.
Ирен протянула письмо. Собеседник переводил взгляд с нее на меня и обратно.
– Простите, а вы…
– Миссис Годфри Нортон, а это мисс Хаксли.
Мистер Беннетт развернул письмо и пробежал его глазами, затем положил листок обратно в конверт и передал Ирен.
– Так как же я могу вам помочь?
– Мне нужна ваша консультация касательно статей в вашей газете. Меня интересуют определенные даты.
– И что это за даты?
– Боюсь, довольно давнишние. Январь тысяча восемьсот шестьдесят первого года.
– Ого, времена гражданской войны.
– Это создает трудности?
– Напротив. Эта газета ведет историю с начала века, но репортеры охотятся за будущим, а не за прошлым, и не все экземпляры сохраняются должным образом. Однако выпуски военного времени, скорее всего, сохранились. Дэвис, – обратился он к парню, который суетился за столом, заваленным газетными текстами. – Выпиши дамам пропуск, чтобы дракон, который охраняет старые номера внизу, позволил им посмотреть наш архив. – Затем он повернулся к нам. – Газеты можно только просматривать, уносить с собой нельзя.
– Мы ищем исключительно информацию, – заверила его Ирен.
– И что же две такие элегантные леди хотят найти в забрызганных типографской краской старых газетах почти тридцатилетней давности?
– Кое-какие родственные связи.
– Потеряли родственников в войну? Вряд ли найдете через столько лет. Мой совет – обойдитесь без перчаток. Да, спасибо, Дэвис. Можешь и дальше ломать голову над первой полосой.
Ирен держала пропуск между пальцами в белоснежных перчатках.
– Спасибо вам огромное за помощь и совет.
– «Морг», как мы называем наш архив, находится в подвале. Передавайте привет мистеру Бельмонту. Надеюсь увидеться с ним в Париже в ближайшее время. Я теперь живу за границей, с тех пор как основал еще одно издание «Интернэшнл геральд». Доброго дня.
– Возможно, я смогу ответить на ваше гостеприимство как-нибудь в Париже. Мы тоже там живем, – проворковала Ирен.
Брови Беннета встали домиком от удивления, придавая ему слегка дьявольское обличье, а мы невнятно попрощались и снова вышли в шумную комнату, заполненную клубами дыма.
