Жаклин Уинспир - Незавершенная месть. Среди безумия
Марта десять раз подумала, прежде чем открыть студию. Правда, аренда выходила недорогая, учитывая близость к Альберт-холлу (спасибо закону о ремеслах); зато доходы Марты сократились, пришлось искать дополнительные источники. Она поместила объявление в газете и написала всем своим прежним покупателям, что набирает «группу для изучения секретов традиционного ткачества». В итоге «группа» представляла собой пестрое собрание весьма обеспеченных граждан. Представители рабочего класса жили чуть ли не впроголодь, куда уж им было тратиться на «баловство». У Марты занимались две дамы из Белгравии (считавшие, что светская болтовня куда интереснее, если под нее гонять челнок и отслеживать узор на картонке, и что это «современно» – уметь отличить уток от основы).
Были еще две подруги – студентки школы изящных искусств Феликса Слейда, с хорошим финансированием и массой свободного времени, а также некий поэт, решивший, что работа за ткацким станком, с яркими нитями, вдохнет в его стихи ритм и обогатит их свежими метафорами. Наконец, была молчаливая женщина, которая пришла по объявлению в газете. Она-то и занимала Марту сверх меры, ибо с начала занятий в ней произошли заметные перемены. Женщина сказала, что недавно соприкоснулась с миром искусства (словно речь шла о неведомой стране), и хочет «заниматься творчеством», поскольку лишена этой радости на основной работе. При этих словах женщина улыбнулась и сообщила, что никогда не рисовала, даже в детстве. Способностей к рисованию нет, что ж поделаешь. Зато ей нравится ткачество, нравятся тактильные ощущения от переплетения нитей. Нравится, что картинка сразу не видна; нужно проанализировать сделанное за день, чтобы получить представление о будущем узоре. «Того же требует и моя работа», – добавила женщина. Марта спросила, кем же она работает, и вместо ответа получила визитную карточку: «МЕЙСИ ДОББС, ПСИХОЛОГ И ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ».
Наверное, для этой Мейси Доббс еженедельные занятия – единственная отдушина, подумала тогда Марта. Однако с каждым занятием Мейси непостижимым образом менялась. В итоге сама художница была поражена результатами. Мейси Доббс одевалась все ярче, ее пальцы сновали все увереннее. На занятии, посвященном окрашиванию шерсти, все ученики брали пряжу, изготовленную в прошлый раз, и окунали в ведерки с красителями, а затем вывешивали над тазиками в специальном помещении. Там пряжа должна находиться до тех пор, пока стечет краска, а потом уж ее размещают для окончательной просушки. Так вот, Мейси Доббс решительно закатала рукава, а когда из чана ей в лицо брызнула краска – просто засмеялась. Матроны из Белгравии поджали губы, поэт смутился. Вскоре женщина, поначалу такая сдержанная, словно закрытая для других учеников, стала стержнем группы – притом позицию эту она завоевала почти молча! Как ей удается вытягивать из людей информацию, дивилась Марта. Вот, например, сегодня: Мейси работала за станком, используя лиловые, пурпурные и желтые нити, и по ходу дела, посредством всего только двух вопросов, узнала всю Мартину историю: как ее привезли в Англию из Польши еще ребенком. Да и не только Мейси Доббс узнала: все слышали, что отец Марты не давал детям говорить по-польски – только по-английски, чтобы они «вписались», чтобы не считались чужаками. А мать одевала их точно так же, как одевали своих детей соседи. Семья даже фамилию новую приняла, сугубо английскую – Джонс, причем сразу, как только высадилась в саутгемптонском порту.
С улыбкой Марта наблюдала, как трудится за станком Мейси Доббс. Опять взяла в руки ее визитку. «ПСИХОЛОГ И ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ». Похоже, эта женщина знает дело, если сразу шесть человек выдали ей куда больше информации о себе, нежели собирались выдать когда бы то ни было и кому бы то ни было. Притом в ответ на очень сомнительную тайну: дескать, Мейси Доббс «нашла себя в окрашивании пряжи».
* * *Джеймс Комптон шагал мимо Альберт-холла, наслаждаясь теплым сентябрьским вечером. Главный помощник в Торонто оказался прав: с этим участком земли проблем не оберешься. Нужно двадцать раз подумать, прежде чем заключать договор о покупке. Джеймс не хотел ехать в Лондон, хотя поначалу и тешился мыслью о возвращении. А что нашел? В родовом гнезде на Ибери-плейс жить невозможно, пришлось остановиться в отцовском клубе и каждый вечер проводить в компании стариканов, перемежающих мрачные экономические прогнозы фразами: «А вот в мое время…» Тоска зеленая.
Конечно, и в Торонто жизнь не мед – как-никак, Джеймс управляет корпорацией с разносторонними интересами, – но там, в другом полушарии, можно ходить под парусом по озеру, кататься на лыжах в Вермонте, у самой границы с Канадой, ну и смотреть в будущее. Даже холод там другой – не проникает в старые раны, как здесь, в Лондоне. Джеймс думал о безработных, виденных им на бирже труда, в очередях за бесплатным супом; о людях, что каждый день наматывают пешком целые мили по Лондону в поисках работы – а ведь многие из них хромают. Совершать такие эскапады – все равно что сдирать едва подсохшие струпья.
Но вернуться в Торонто пока не судьба. Лорд Джулиан Комптон, отец Джеймса, решил взвалить на сына дополнительную ответственность – то и дело заговаривает о том, чтобы Джеймс заменил его в кресле председателя «Комптон корпорейшн». Впрочем, не только это беспокоило Джеймса. Он взглянул на листок бумаги, на адрес, записанный им в ходе утреннего разговора с Мейси Доббс. Мать Джеймса, в свое время обеспечившая Мейси работой, а потом долго поддерживавшая ее, всегда советовала мужу и сыну в сомнительных ситуациях обращаться именно к Мейси. Неудивительно, что Джеймс позвонил именно ей, когда сделка с покупкой земли стала казаться ему подозрительной.
– Черт возьми! – воскликнул Джеймс, в очередной раз вспомнив отцовский офис в Сити.
– Джеймс!
Он поднял взгляд, нахмурился и тотчас заулыбался, так что от внешних уголков глаз разбежались четкие морщинки. На углу, через дорогу, стояла и махала ему Мейси Доббс. Джеймс скомкал бумажку с адресом, сунул в карман и зашагал навстречу.
– Мейси Доббс! А я что-то задумался, чуть мимо не прошел! – Джеймс пожал протянутую руку. – Господи, что вы с руками сделали?
Мейси покосилась на свои пальцы, нашарила в портфеле перчатки.
– Это краска. Не смывается никак. Лучше буду в перчатках. А вот пятна от брызг на щеке так просто не скроешь. Ничего, дома ими займусь. – Мейси взглянула в глаза сыну своей покровительницы, коснулась его локтя. – Как у вас дела, Джеймс?
Он пожал плечами:
– Помолвку расторг. Вы еще не в курсе? А здесь, в Англии, я по делу. Вызвали из лондонского офиса «Комптон корпорейшн». – Джеймс взглянул на часы. – Мейси, я помню про обещание не отнимать у вас времени больше, чем займет чашка чаю. Только я умираю с голоду. Может, поужинаем? Меня эта новая сделка напрягает…
– Напрягает?
– Извините, забыл, где нахожусь. Начну сначала. Меня беспокоит новая сделка с недвижимостью – я вам о ней говорил. А еще я целый день без маковой росинки во рту.
– Это надо срочно исправить. Тем более что я тоже голодна.
Джеймс махнул такси.
– Поедемте в итальянский ресторан. Я туда наведываюсь – прелестное местечко, и недалеко – за углом выставочного комплекса.
* * *– А вы изменились, Мейси.
Джеймс Комптон потянулся к блюду с булочками, выбрал поаппетитнее, щедро намазал маслом.
– Краска – великая вещь, – улыбнулась Мейси, поднимая взгляд над меню. – А вот вы, Джеймс, остались прежним.
– Просто у блондинов преимущество – седина меньше заметна. Если сохраню отцовскую осанку, буду судьбу благодарить.
Джеймс разлил кьянти по бокалам, откинулся на спинку стула.
– Знаете, Мейси, вы теперь какая-то… более легкая, что ли.
– Могу вас заверить – не похудела ни на полфунта.
– Я о другом. Вы иначе себя держите. Будто поводья отпустили, как сказала бы наша миссис Кроуфорд.
Джеймс оглядел Мейси. Черные волосы пострижены в каре до подбородка, челка доходит до черных бровей, отчего густо-синие глаза кажутся еще глубже. На Мейси ярко-лиловая шерстяная юбка до середины икры, красная блузка и короткое синее пальто (неновое, но хорошо сохранившееся). Туфли черные, единственное их украшение – ремешки с пуговками. К лацкану пальто приколоты серебряные медсестринские часы.
– Милая миссис Кроуфорд. Кто-то теперь, когда она ушла на покой, балует вас имбирным печеньем?
Джеймс рассмеялся, и несколько минут они говорили о прошлом; помянули даже Инид, молодую служанку из имения Комптонов, которая была влюблена в Джеймса и которой он отвечал взаимностью. Инид погибла в пятнадцатом году от взрыва на оружейном заводе, где тогда работала.
– Ну а теперь, Джеймс, обрисуйте ситуацию и скажите, какой помощи ждете от меня.
Мейси взглянула на часы, давая этим понять, что время встречи ограниченно. Надо сегодня пораньше вернуться домой, в Пимлико – дел еще невпроворот.
