Лилиан Браун - Кот, который проходил сквозь стены (сборник)
Квиллер хромая поднимался по ступенькам мрачного старинного строения, когда встретил выходившего оттуда Лоджа Кендала, репортера криминальной хроники.
– Пошли обратно, я угощаю, – предложил Квиллер.
– Не могу, Квилл. Пообещал жене, что пойдем сегодня за елкой. Если заранее не выберешь, упустишь свой шанс. Терпеть не могу кособокие деревья.
– Тогда только один вопрос. В какой части города самый высокий уровень преступности?
– То ли в Полоксе, то ли в Солнечных Садах. Все больше проблем и в Орлином Гнезде.
– А Цвингер-стрит?
– Кое-что я о ней слышал.
– Я снял там жилье вчера.
– Ты, наверное, рехнулся! Это же трущоба!
– Вообще-то, там не так уж плохо живется.
– Что ж, не распаковывай все свои чемоданы, город собирается снести Хламтаун, – весело сказал Кендал на прощанье.
Квиллер наполнил у буфета тарелку и подошел к стойке; вокруг было удивительно пусто.
– А где все? – спросил он Бруно, буфетчика.
– Покупают рождественские подарки. Сегодня магазины открыты до девяти.
– Ты когда-нибудь что-нибудь собирал, Бруно? Ты, часом, не коллекционер?
Разнообразные интересы бармена были хорошо известны.
– Коллекционер! Я собираю палочки для размешивания коктейлей. У меня их уже около десяти тысяч.
– Я не это имел в виду. Я говорю о старинных вещах. Вот я только что купил часть железных ворот от замка в Шотландии. Возможно, штуковине больше трехсот лет.
Бруно покачал головой:
– Вот это мне в древностях и не нравится. Все такое старое!
Поужинав, Квиллер с радостью отправился домой, в Хламтаун, к более серьезным проблемам, чем кособокие елки и палочки для размешивания коктейлей. Никто в пресс-клубе даже не заметил, что он хромает.
Подойдя к особняку Коббов, он взглянул на скат мансарды. Снеговая шапка все еще плотно держалась, как и на крыше Мэри. Лавина обрушилась только у Бена, хотя все три здания были построены в одном стиле.
В комнате Квиллер увидел котов, восседающих на позолоченных стульях с точнейшим соблюдением протокола: Юм-Юм, как всегда, слева от Коко. Журналист нарезал для нахлебников ветчину, принесенную из пресс-клуба, а потом сел за машинку и принялся трудиться над материалом о Хламтауне. Через некоторое время Коко вспрыгнул на рабочий стол и стал наблюдать за работой замечательного механического изобретения: как взлетает лента, чтобы сделать отпечаток на бумаге, как толчками двигается каретка. А когда Квиллер приостановился, давая мыслям оформиться, Коко потерся мордочкой о соответствующий штырек и сменил ширину поля.
Этим вечером журналиста еще кое-что отвлекло. Над головой то и дело раздавались стуки и шорохи, а по коридору плыли искушающие запахи: сначала аниса, потом масла, потом шоколада.
Вдруг его позвали по имени, он открыл дверь и обнаружил хозяйку с большим медным подносом.
– Я услышала, как вы печатаете, и подумала, может, вам пора перекусить, – сказала она. – Я пекла к Рождеству.
На подносе было шоколадное печенье и кофейный сервиз.
Квиллера рассердил незваный визит, но он сменил гнев на милость при виде глазированных квадратиков, украшенных половинками орехов. Миссис Кобб, не дожидаясь приглашения, вошла в комнату.
– Целый вечер провела у плиты, – вздохнула она. – Антиквары у нас наверху обсуждают сценарий рождественской благотворительной вечеринки. У Си-Си ведь третий этаж оборудован специально для собраний. Знаете, как он называет нашу верхотуру, до которой не сразу и доберешься? Салун «Развяжись пупок»! Знаете, антиквары всегда… О боже! Вы хромаете! Что случилось?
– Ушиб колено.
– Будьте осторожны. Колени – это очень опасно, – предостерегла Айрис. – Сядьте в кресло и положите ногу на скамеечку, а я поставлю поднос вот сюда – на столик между нами.
Она плюхнулась в кресло-качалку, не подозревая, что с каминной полки за ней скептически наблюдает Коко.
Целый вечер у плиты? А выглядит миссис Кобб совсем неплохо: волосы тщательно уложены, ярко-розовое платье с нашитыми крупными стекляшками; на шее, как всегда, болтаются двое очков; оправа одних украшена искусственными бриллиантами…
Вознаграждая себя за помеху в работе, Квиллер уплетал ароматные темно-шоколадные квадратики, полные ореховой начинки, мягкие и еще теплые, а Айрис усердно раскачивалась, словно к чему-то готовилась.
– Я хотела с вами кое о чем поговорить, – наконец начала она. – То, что я сказала о гороскопе Энди, – просто шутка. То есть я и не думала, что в этом что-то есть. Я бы не хотела создавать вокруг трагедии шумиху.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, мне недавно сказали, будто вы ведете криминальную хронику, и я подумала, что вы, возможно, здесь затем…
– Я уже давно ничего не веду, – заверил ее Квиллер. – А кто вам наплел?
– Дракониха. Я зашла к ней одолжить пчелиного воска, а она сказала мне, что вы были известным репортером по этим делам в Нью-Йорке или где-то еще, вот я и подумала, может, вы здесь тоже что-то расследуете. Но мне, честное слово, никогда и в голову не приходило, что Энди мог упасть от чего-то такого, – он просто оступился на этой стремянке. В общем, я испугалась, что вы меня неправильно поняли.
– Ясно, – ответил Квиллер. – Но вы напрасно беспокоитесь. У меня уже целую вечность нет такой рубрики.
– Просто гора с плеч, – облегченно вздохнув, сказала Айрис и с хозяйским видом оглядела комнату.
– Вам нравится эта оклеенная стена? – спросила она, критически покосившись на стену рядом с кроватью. – Я бы с ума сошла: лежать и смотреть на книжные страницы. Знаете, они приклеены пастой, так что, если хотите, можете их снять…
– Честно говоря, мне стена нравится, – ответил Квиллер, поглощая печенье. – Смесь «Дон Кихота» с Сэмюэлем Пеписом.
– Что ж, каждому свое. Вы куда-нибудь уходите на Рождество? Я бы с удовольствием присмотрела за котами.
– Нет, у меня нет никаких планов.
– Разве на службе у вас не будет рождественского вечера?
– Нет, только в сочельник в пресс-клубе.
– В газете, должно быть, очень интересная работа! – Айрис перестала раскачиваться и посмотрела на журналиста с искренним восхищением.
– Коко! – вскричал Квиллер. – Перестань мучить Юм-Юм! – И добавил, обращаясь к миссис Кобб: – Они оба стерилизованы, но Коко иногда ведет себя подозрительно.
Хозяйка хмыкнула и налила ему еще кофе.
– Раз вы остаетесь на Рождество один, вы должны присоединиться к нам. Си-Си украсит большую елку, а из Сент-Луиса приедет мой сын. Он работает кем-то вроде архитектора. Его отец – мой первый муж – был школьным учителем. У меня у самой диплом учителя английского языка, хотя, глядя на меня, не подумаешь. Я уже ничего не читаю. В нашем деле ни на что не хватает времени. Этот дом у нас уже четыре года, и всегда что-нибудь…
Она продолжала щебетать, а Квиллер, не слушая, глядел на пухленькую болтушку. Он привык к тому, что его, представителя СМИ, всячески умасливают, усердно подкармливают – последнее было одним из дополнительных преимуществ профессии, – но хотелось, чтобы хозяйка дома была чуть менее разговорчива, хотелось, чтобы она ушла до того, как антиквары начнут спускаться из салуна «Развяжись пупок».
Впрочем, старания миссис Кобб подружиться с ним были, вероятно, совершенно невинными. Чрезмерная раскованность – от недостатка вкуса. Да и с серым веществом у бедняжки не густо. Но и она настаивает на версии несчастного случая с Энди Гланцем! Неужели даже ей ясно, что, возникни сомнения в этом деле, подозрение падет на ее мужа?
– Он умер от пищевого отравления – ботулизм, – поставила диагноз Айрис.
– Кто? – прервал размышления журналист.
– Мой первый муж. Я знала, что произойдет что-то ужасное. Я видела это по его руке. Когда-то я читала по ладони – просто хобби, понимаете? Хотите, посмотрю вашу?
– Я не очень-то верю в хиромантию, – ответил Квиллер, потихоньку выбираясь из кресла.
– Не упрямьтесь. Узнаем ваше будущее. Я не скажу, если будет что-то действительно плохое. Сидите, где сидели, а я примощусь на скамеечке.
Она плюхнулась округлым задом у его ног и сказала:
– Правую руку, пожалуйста.
Айрис сжала ладонь Квиллера в своих теплых, чуть влажных руках, а затем погладила ее, чтобы линии стали виднее.
Журналист неловко заерзал, пытаясь найти тактичный выход из положения, но мягкое кресло оказалось ловушкой.
– Очень интересная ладонь, – произнесла миссис Кобб, надевая очки.
Она гладила его руку и наклонялась все ниже, рассматривая линии, но вдруг комнату наполнили визг и резкие крики. Это Коко кинулся на Юм-Юм со зверским рычанием. Кошка завопила и начала отбиваться. Парочка каталась по полу, сцепившись в один злобный клубок.
Миссис Кобб вскочила:
