Пуаро ведет следствие - Кристи Агата
Риджвей был потрясен.
— Конечно, я слышал о вас, мсье Пуаро! — воскликнул он, пожимая руку великому сыщику. — Но мне и в голову не могло прийти, что Эсме решит посоветоваться с вами о моем… о нашем несчастье.
— Я боялась, Филип, что ты не позволишь мне сделать это, — кротко сказала мисс Фаркуар.
— И потому решила себя обезопасить, — заметил Риджвей с улыбкой. — Надеюсь, мсье Пуаро, вам удастся пролить свет на эту невероятную загадку. Я просто потерял голову от волнений и тревог.
И в самом деле, лицо его было измученным и осунувшимся.
— Хорошо, — сказал Пуаро, — давайте позавтракаем и вместе обсудим это дело. Я хочу услышать всю историю от самого мистера Риджвея.
Пока воздавали должное великолепному бифштексу и пудингу, Филип Риджвей изложил обстоятельства исчезновения облигаций.
Его рассказ полностью совпадал с тем, что мы уже услышали от мисс Фаркуар. Когда он кончил, Пуаро задал вопрос:
— Мистер Риджвей, а как вы узнали, что облигации похищены?
Риджвей горько рассмеялся.
— Это сразу бросилось в глаза, мсье Пуаро. Мой саквояж в каюте наполовину торчал из-под полки. Он был весь исцарапан и изрезан там, где пытались взломать замок.
— Но, насколько я понял, он был открыт ключом?
— Совершенно верно. Вору не удалось взломать замок, но в конце концов он каким-то образом сумел его открыть.
— Любопытно, — сказал Пуаро. В глазах его появился хорошо знакомый мне зеленоватый свет. — Очень любопытно! Сначала тратится масса времени, чтобы взломать замок, а потом — sapristi! [38] — взломщик вдруг обнаруживает, что у него есть ключ. А ведь каждый хаббсовский замок уникален!
— Именно поэтому у вора не могло быть ключа!
— Вы в этом убеждены?
— Клянусь честью! Кроме того, если есть ключ, зачем тратить время на взлом замка, взломать который просто невозможно.
— Ага! Если мы найдем разгадку, то именно благодаря этому удивительному факту. Прошу не обижаться на мой вопрос: вы абсолютно уверены, что не оставляли саквояж открытым?
Филип Риджвей лишь взглянул на Пуаро, и тот сделал извинительный жест.
— Да-да, я вам верю, хотя такие вещи и случаются иногда. Значит, облигации были украдены не из-за вашей оплошности. Но что же потом сделал с ними вор? Как он ухитрился сойти с ними на берег?
— В том-то и дело! — вскричал Риджвей. — О краже было сообщено таможенникам, и каждую живую душу, покидавшую корабль, буквально прочесали.
— А облигации, я полагаю, были в большом пакете?
— Конечно. Их вряд ли спрятали на пароходе — безусловно, их не спрятали, потому что буквально через полчаса после прибытия «Олимпии» их начали распродавать мелкими партиями.
Я еще не успел послать телеграмму в Лондон, чтобы мне сообщили номера облигаций, когда их уже продали. Один маклер даже уверял меня, что купил несколько облигаций до прибытия «Олимпии».
— А не проходил ли мимо парохода быстроходный катер?
— Только служебный и после тревоги, когда все уже были настороже. Я сам следил, чтобы их не могли передать таким образом. Боже мой, мсье Пуаро, это сводит меня с ума! Люди начинают говорить, что я украл их сам.
— Но ведь вас тоже осматривали, когда вы сходили на берег? — деликатно спросил Пуаро.
— Да, конечно. — Молодой человек смотрел на Пуаро озадаченно.
— Я вижу, что вы не уловили моей мысли, — сказал Пуаро, загадочно улыбаясь. — А теперь я хотел бы произвести некоторые расследования в банке.
Риджвей достал визитную карточку и написал на ней несколько слов.
— Покажите это, и мой дядя примет вас немедленно.
Пуаро поблагодарил его, попрощался с мисс Фаркуар, и мы отправились на Треднидл-стрит, где размещался Лондонский и Шотландский банк. Мы предъявили карточку Риджвея, и клерк провел нас через лабиринт конторок и столов в маленький кабинет на первом этаже, где нас приняли оба генеральных директора. Это были важные господа, поседевшие на службе в банке. Мистер Вавасур носил короткую седую бородку, а мистер Шоу был гладко выбрит.
— Насколько я понимаю, вы занимаетесь исключительно частным сыском, — сказал мистер Вавасур. — А мы полностью положились на Скотланд-Ярд. Этим делом занимается инспектор Мак Нейл, по-моему, очень способный следователь.
— Нисколько не сомневаюсь, — вежливо ответил Пуаро. — Разрешите мне задать несколько вопросов по делу вашего племянника. Во-первых, относительно замка. Кто его заказывал Хаббсам?
— Я заказал его лично, — сказал мистер Шоу. — Это дело я не доверил бы ни одному клерку. Что же касается ключа, то один ключ был у мистера Риджвея и по одному ключу у меня и мистера Вавасура.
— И ни один клерк не имел к ним доступа?
Мистер Шоу вопросительно взглянул на мистера Вавасура.
— Думаю, не ошибусь, сказав, что ключи все время оставались в сейфе, куда мы положили их двадцать третьего числа, — сказал мистер Вавасур. — К сожалению, мой коллега заболел две недели назад — как раз в день отъезда Филипа — и только недавно поправился.
— Тяжелый бронхит не шутка для человека моего возраста, — сказал мистер Шоу печально. — Боюсь, мистер Вавасур слишком устал от тяжелой работы в одиночку, да еще эта история с облигациями…
Пуаро задал еще несколько вопросов. Я понял, что он очень старался выяснить степень близости между дядей и племянником. Ответы мистера Вавасура были краткими и точными. Его племянник был доверенным служащим банка, он не имел долгов или денежных затруднений. Он и в прошлом исполнял подобные поручения. Наконец мы вежливо распрощались.
— Я разочарован, — сказал Пуаро, когда мы оказались на улице.
— Вы надеялись узнать больше? Они такие занудные старики.
— Меня разочаровало не их занудство, мой друг, поскольку я вовсе не ждал, что управляющий банком окажется «проницательным финансистом с орлиным взором», как пишут в твоих любимых романах. Нет, я разочарован тем, что дело оказалось слишком простым.
— Простым?
— Да. А разве ты другого мнения?
— Так, значит, ты знаешь, кто украл облигации?
— Знаю.
— Но тогда… мы должны…
— Не торопись, Гастингс. В настоящее время я не намерен ничего предпринимать.
— Но почему? Чего ты ждешь?
— Я жду «Олимпию». Она прибывает из Нью-Йорка во вторник.
— А вдруг похититель за это время скроется? Ну, скажем, где-нибудь на острове в южных морях, где его нельзя отдать в руки правосудия.
— Нет, мой друг, жизнь на острове не для него. А жду я потому, что для Эркюля Пуаро это дело совершенно ясное, но для пользы других, не столь одаренных Богом, например, для инспектора Мак Нейла, необходимо сделать еще кое-какие расследования для подтверждения фактов. Надо снисходительнее относиться к тем, кто не столь одарен, как ты.
— Черт побери, Пуаро! Я бы дорого заплатил, чтобы посмотреть, как ты окажешься в дураках хотя бы один раз! Ты дьявольски самоуверен!
— Не выходи из себя, Гастингс. По правде говоря, я замечаю, что временами ты начинаешь меня ненавидеть. Бот она, плата за величие!
Маленький человек выпятил грудь и вздохнул так комично, что я рассмеялся.
Во вторник мы мчались в Ливерпуль в вагоне первого класса. Пуаро упрямо отказывался просветить меня насчет своих предположений. Он лишь демонстрировал удивление, что я еще не додумался до разгадки сам. Спорить с ним было ниже моего достоинства, и мне пришлось скрывать свое любопытство за видимым безразличием.
Как только мы появились на причале, где стоял трансатлантический лайнер, Пуаро стал энергичным и подтянутым. Все наши действия свелись к тому, что мы по очереди расспросили четырех стюардов о друге Пуаро, который плыл на этом пароходе в Нью-Йорк прошлым рейсом.
— Пожилой джентльмен в очках, — услышали мы. — Полный инвалид, едва смог выйти из своей каюты.
Описание пожилого джентльмена полностью совпадало с внешностью мистера Вентнора, который занимал каюту 24, находившуюся рядом с каютой Филипа Риджвея. Хотя я и не мог понять, как Пуаро догадался о существовании мистера Вентнора и о его внешности, я сильно возбудился.
