Малавита - Бенаквиста Тонино

Ее пригласили в кабинет. Беседа заняла не больше десяти минут.

— Когда вы могли бы приступить?

— Прямо сейчас.

Фред перестал печатать, чтобы дать себе время на размышление, но последняя фраза не звала за собой другие. Что он мог добавить, если вещь изложена так ясно и затрачено так мало слов? Наверно, это и есть литература. Зачем объяснять возможным читателям, какую такую особую мудрость он тут увидел? Его ньюаркские приятели поняли бы все без лишней говорильни. Цитируя Капоне, Фред осознал, насколько бывает полезно подкрепить свою речь мыслью авторитета. В запале он послал каретку влево и перешел к новому абзацу.

В нескольких метрах от него Бэль, держа в руке портновский метр, стояла совершенно голая перед зеркалом в ванной и обмеряла свое изумительное тело, не щадя ни малейшего изгиба. Хотя она знала свои основные параметры: окружность груди, талии, бедер, индекс массы тела — 20 и соотношение роста и окружности бедер — 7, ей было любопытно узнать остальное: окружность запястья, шеи, длину голени, ширину ступни, высоту лба, размах рук, расстояние между глазами, угол, который составляет лопатка с подмышкой, расстояние между сосками, и т. д. Каждый раз она получала идеальный размер.

На кухне Магги суетилась у плиты. Pasta agli е olio. Спагетти с чесноком и оливковым маслом были ее коронным блюдом, но ни муж, ни дети не представляли себе тарелку макарон без томатов. Фред воротил нос от сложных соусов с зеленью или на мясном отваре, и даже с редкими продуктами, вроде трюфелей, раков и всего, что он считал разносолами. Паста — значит, красный-красный соус, и ничего другого.

— Ты же знаешь, я этого не люблю, — сказал он, зайдя мимоходом на кухню.

Магги подошла к ключевому моменту, когда надо было быстро обжарить на сковородке макароны с чесноком, а потом добавить чистое масло.

— А с чего ты взял, что я для тебя готовлю? Если тебе хочется соуса, взял бы сам и сготовил днем, в перерыве между двумя главами.

— Для кого же ты ее готовишь, эту пасту?

— Для двух бедолаг, которые, как мы, живут вдали от родины, но ничем этого не заслужили.

Он пожал плечами и спросил, за что она его наказывает. Не соблаговолив ответить, Магги прикрыла блюдо фольгой и пошла из дома в сторону Ричарда ди Чикко и Винсента Капуто, которые, сидя в наушниках, играли в карты.

— Кто-нибудь звонил домой?

— Да, какой-то Сирил, — сказал Винсент. — Не хочется закладывать, но он уже неделю звонит Бэль каждый день.

— Я не в курсе. Если почувствуете, что она влюбилась, вы мне скажете, мальчики.

Вместо того чтобы страдать от ФБР, Магги научилась им пользоваться. Квинтильяни и его люди вызывали у нее настоящее уважение, и она чувствовала себя не под надзором, а под защитой, — такая защита окружала только семью президента. К чему ей рыться в шкафах у детей или в карманах у мужа? Этим занималось ФБР, и Магги не приходилось опасаться тысячи бед, которых боятся супруги и матери. Не гордясь, но и не стыдясь, она умела пользоваться сложными методами Бюро для решения домашних проблем. Мелкие загулы Фреда, мелкие выходки Уоррена, маленькие секреты Бэль: Ричард и Винсент не скрывали от нее ничего.

— Я приготовила вам пасту, Винченто.

— Моя жена не умеет готовить спагетти так, как вы, поди пойми почему, может, чеснок рано кладет.

— Как она?

— Говорит, что скучает.

В этом признании выражалась вся абсурдность их совместного существования. Неужели им троим нет лучшего дела, чем торчать в пустом доме, затерянном в нормандском поселке, в тысяче миль от родной страны? Охваченные немой тоской по родине, они съели пасту без аппетита. Присутствие Магги подбадривало их гораздо больше, чем ее стряпня, ведь о них заботилась женщина, выступая то в роли супруги, то в роли сестры. Они знали, что она не кривит душой, и это доверие со временем превратилось в ценную связь. Стоило ей прийти, и капля участия заставляла их забыть о дне, наполненном скукой, сожалениями и молчанием. Магги помогала им выстоять и превзойти себя в профессиональном плане.

Чтобы понять самоотверженность Капуто и Ди Чикко, надо было перенестись на шесть лет назад, к окончанию «процесса пяти семей», как окрестили его средства массовой информации. Семья Манцони, полностью взятая под охрану программой Уитсек, стала Блейками, маленькой неприметной семьей, покинувшей Большое Яблоко и поселившейся в городке Седар Сити, штат Юта, где было восемнадцать тысяч душ и горный пейзаж посреди пустыни. Город удовлетворял основным характеристикам, он был достаточно интимным, что избавляло его от любой формы преступности, и достаточно большим для сохранения некой формы анонимности. Блейков поселили в отдельном доме, в квартале богатых пенсионеров, и они, как могли, стали обживать свое внезапное безделье. Странная, почти тюремная жизнь, и полная раскрепощенность после долгих месяцев страшного напряжения. Заказывая товары на дом, учась заочно, Блейки вели затворнический образ жизни при полном равнодушии соседей. Квинтильяни не бросил Фреда после окончания процесса. Его выбрали за исключительное упорство и итальянские корни, а он в силу тех же причин назначил Ди Чикко и Капуто своими помощниками. Все трое лучше кого-либо знали семью Манцони, потому что следили за ними и прослушивали неотступно четыре года подряд, пока им не удалось посадить Джованни. Программа Уитсек наметила два этапа их социальной адаптации: отправку детей в школу Седара и работу для Магги, если инкогнито не будет раскрыто.

Только она не учла упорства пяти семей, контролировавших штат Нью-Йорк.

Каждая из них по окончании процесса недосчиталась двух или трех мужчин, не говоря о Доне Мимино, — полк нанятых им адвокатов умолк перед многочисленными доказательствами его роли верховного главаря Коза Ностры, приведенными Джованни Манцони: то был удар Брута, нанесенный Цезарю. Пять семей сложили свои средства, не считаясь с расходами: любой индивид, способный дать хоть малейшее достоверное сведение о Манцони, мог рассчитывать на сумму в двадцать миллионов долларов. Параллельно были созданы звенья из четырех-пяти следопытов-убийц для обнаружения семьи Манцони. Энцо Фоссатаро, временно возглавляющий пять семей, в ожидании, пока Дон Мимино назначит преемника, заключил соглашения с семьями Майами, Сиэттла, Канады, Калифорнии о создании сети разведки и наблюдения. Он даже сумел совершенно безнаказанно разместить едва закамуфлированные объявления во вполне уважаемых журналах, которые, не продаваясь полностью мафии, таким образом, получали многосерийный детектив, сильнейшим образом поднимавший им тиражи. Очень быстро возникло явление, доселе не встречавшееся на территории Соединенных Штатов: бригады смерти или crime teams, как их окрестила «Вашингтон пост», методично прочесывали страну вплоть до самых маленьких поселков, расспрашивали в самых захудалых барах, швыряли чаевые направо и налево, раздавали номера мобильных телефонов. Само ФБР не знало такой методичности в розыскной работе и не использовало подобные средства для расследования. Их действия носили характер четкого алгоритма: двое мужчин входили в бар и выкладывали на стойку сложенную в восемь раз газету с фотографией всех четырех Манцони, которые, широко улыбаясь, позировали во время большого парада в Ньюарке. Им не надо было ни чего-либо добавлять, ни расспрашивать — простой лист мятой бумаги тут же как бы превращался в чек на двадцать миллионов долларов.

Если пять семей готовы были потратить свой последний грош, значит, речь шла о вопросе жизни, а не мести. Процесс Манцони нанес мафии удар такой силы, что поколебались сами ее устои и в будущем возникла угроза полного краха. Если один раскаявшийся мог нанести такой урон, а потом с благословения суда выпутаться живым и до конца своих дней жить под охраной и на государственные деньги, то поставленной под вопрос оказывалась сама идея Семьи, а значит, и вся Система. Раньше в мафию входили по крови, и выйти из нее могли только кровью, теперь Манцони растоптал свою клятву на верность и сидел себе спокойно, смотрел телевизор, а может, и полоскал задницу в бассейне. Такая картина влекла за собой гибель нескольких веков традиции и тайны. Однако Коза Ностра не могла позволить развенчать свой образ в настоящем и уготовить себе разгром в будущем. Чтобы доказать, что она существует и рассчитывает просуществовать еще долгие годы, она должна была нанести мощный удар: путь к выживанию семей лежал через смерть семьи Манцони. Как раковая опухоль, охватывающая метастазами весь организм, crime team атаковали все, какие только были в стране, городские центры и заброшенные поселки, они бороздили зоны, никогда не посещаемые даже служащими бюро по переписи населения. Ни местные, ни государственные власти не могли остановить их продвижение: гулять по городу, имея под мышкой сложенную вчетверо газету, при всем желании нельзя квалифицировать как правонарушение. Примерно через шесть месяцев после того, как Блейки поселились в Седар-сити, незнакомцы вошли и уселись в кофейне Олдбуша, расположенной в сорока пяти милях от их дома, — с той самой газетой в руках, готовые к знакомству с любым аборигеном, страдающим нехваткой общения.