Алан Брэдли - Сэндвич с пеплом и фазаном
– Ах, шар, – сказала я. – Впоследствии жена мельника добавила его к надгробному памятнику в качестве аллегории.
– Аллегории? – прохрипела Гремли.
– В качестве цивилизованного способа указать потомкам, что желудочные газы покойного взорвались, как иногда случалось в те дни. Это было самое лучшее объяснение, который смогла быстро сочинить его жена.
Откуда-то снаружи из коридора послышался скрип, и что-то стукнуло.
– Ш-ш-ш! – предостерегла Джумбо. – Кто-то идет! Комендантский час.
Она задула свечу, и мы неподвижно сидели во мраке.
Раздался стук в дверь.
– Что здесь происходит? – требовательно спросил голос.
Фицгиббон.
Мы все хором затаили дыхание, и кто-то даже зажал рукой нос и рот.
Сгрудившись в темноте, мы были парализованы мыслью, что произойдет, когда снова загорится свет и время продолжил свой бег.
– Все в порядке, сестра-хозяйка, – отозвалась Джумбо спустя вечность, растягивая слова, словно спросонья. – Мне опять приснился ужасный кошмар. Утром я буду в порядке. Спокойной ночи.
Моя единомышленница.
Ей что-то пробормотали в ответ, и шаги зашаркали прочь, их звук потихоньку стихал.
– Вот это история! – сказала Джумбо, когда опасность миновала. Она негромко засмеялась, как будто должна была это сделать, будто это часть ритуала.
Она снова зажгла свечу, и наши лица с огромными, как блюдца, глазами, выплыли из темноты.
Однако что-то изменилось. Мы уже не были теми же девочками, что несколько минут назад. Проведя эту вечность страха вместе, каким-то странным и необъяснимым образом мы неожиданно все стали сестрами. Сестрами по свече – и сестрами по чему-то еще.
– Доставай доску, Гремли, – скомандовала Джумбо, как будто приняв какое-то решение, и Гремли, с трудом поднявшись на ноги, исчезла в темноте.
Секунду спустя она вернулась с плоской красной коробкой в руках. Она открыла ее и с неожиданной нежностью положила деревянную доску на пол в самый центр образованного нами круга.
Это оказалась доска Уиджа.
Я знакома с этой игрой. В Букшоу Даффи и Фели выкопали в чулане похожую доску и время от времени терроризировали меня, вызывая призрак капитана Горлореза, злобный дух пирата, доносивший на меня при любой возможности. Двигая доску, капитан информировал моих сестер о том, что я стянула духи у одной (правда: я позаимствовала их для проведения химического эксперимента, для которого требовалось эфирное масло мускуса виверры) и что по моей вине пропала некая книга из-под подушки у другой (тоже правда: я утащила «Улисса» у Даффи, потому что он имел идеальную толщину, чтобы стать подпоркой для сломанной ножки моего прикроватного столика).
Буква за буквой, слово за словом вперемешку с его дикими «Уа-ха-ха!» мертвый капитан заставлял доску на трех ножках крутиться, выдавая мои самые бережно хранимые секреты, в том числе кое-какие из тех, которыми я не особенно горжусь, пока однажды я не заметила, что старый морской волк делает ту же ошибку в слове «кладбище» – «-еще», что и Даффи в своем дневнике!
Я не сдержала улыбки, вспомнив, сколь сладким – и быстрым! – было мое возмездие чопорным сестрицам. Даффи, например, месяц после этого боялась закрывать глаза.
– Пальцы на доску! – скомандовала Джумбо, и мы все положили указательный и средний пальцы на планшетку-указатель в форме сердца. Мы еле-еле уместились.
Кто-то хихикнул.
– Ш-ш-ш! – прошипела Джумбо. – Надо уважать призраков. – Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох и произнесла: – О духи, умоляем вас явиться нам.
Воцарилось нервозное молчание.
По опыту моих сестер с доской Уиджа я припомнила, что призраков, словно персонажей волшебных сказок, следует призвать трижды.
Я видела ясную связь.
– О духи, – повторила Джумбо на этот раз шепотом, – умоляем вас явиться нам.
В воздухе возникло какое-то электричество. Волосы у меня на затылке встали дыбом, как это было, когда в своей лаборатории я потерла эбонитовой палочкой шерстяной свитер и помахала ей за своим затылком.
– Есть здесь кто-нибудь?
С поразительной скоростью планшетка дернулась и начала двигаться. Она пролетела по доске и без малейших колебаний остановилась на слове «Да».
Джумбо открыла глаза, чтобы увидеть ответ.
– Кто ты? – спросила она светским тоном.
Ответа не было, и она повторила свой вопрос трижды.
Теперь планшетка снова задвигалась, плавно скользя туда-сюда по гладкой поверхности доски, указывая на букву и делая небольшую паузу, перед тем как двинуться к следующей.
З-Д-Е-С-Ь-Т-Е-М-Н-О, – был ответ.
– Мы понимаем, – сказала Джумбо, щелкнув пальцами. – Мы зажжем свет.
Щелк!
Она явно делала так прежде.
– Так лучше?
Д-А.
– У тебя есть послание для кого-то из нас?
Д-А.
На секунду у меня кровь застыла в жилах. Неужели это призрак моей матери Харриет? В конце концов, она была ученицей академии мисс Бодикот. Возможно, часть ее навеки привязана к этому месту.
Честно говоря, я надеялась, что это не Харриет. Однажды я получила от нее письмо из могилы – послание, в котором она говорила, что ей холодно и она хочет вернуться домой.
Не думаю, что я переживу еще одно.
Пожалуйста, пусть это будет не Харриет!
Как бы немилосердно это ни звучало.
Держись, Флавия, – подумала я, и уже не в первый раз.
– Кто ты? – медленно повторила Джумбо три раза. – Как твое имя?
Ответ был стремительным. Планшетка челноком заходила по доске туда-сюда.
Л-Е-М-А-Р-Ш-А-Н.
Гремли, записывающая ответы огрызком свинцового карандаша, изумленно выдохнула.
– Ле Маршан! – воскликнула она.
Это было имя одной из пропавших девочек, о которых рассказывала Коллингсвуд.
Я окинула взглядом побледневшие лица. Судя по их испуганным глазам, они уже сделали кое-какие выводы.
– О мой Бог! – прошептала одна.
Надо отдать Джумбо должное. Она вцепилась в тему, словно терьер в крысу.
– Мы готовы услышать твое послание.
Я заметила, что даже в такой напряженный момент Джумбо обращалась к призраку грамматически правильно. Она снова повторила свои слова трижды.
Планшетка запорхала по доске.
О-Д-Н-А-И-З-В-А-С-З-Н-А-Е-Т-М-О-Е-Г-О-У-Б-И-Й-Ц-У.
– Одна из вас знает моего убийцу! – прочитала Гремли записанные ей буквы.
Взмахом руки маленькая блондинка, сидящая напротив меня, отшвырнула доску в дальний конец комнаты.
– Довольно! – сказала она. – Что за чепуха.
– Успокойся, Траут, – ответила Джумбо. – Если ты сломала эту штуку, купишь новую из своих карманных денег.
Траут. Вот, значит, как ее зовут.
Я осмотрела сидящих в кружке девочек.
Девочка слева от меня описалась.
Глава 8
Любой, кто когда-либо имел дело с доской Уиджа, мухлевал.
Гарантирую это.
Давайте признаемся: вы мухлевали, я мухлевала, все мухлюют.
Это слишком шикарная возможность, чтобы ее упустить.
Сначала кто-то другой в кругу начал жульничать, и на несколько минут я даже заколебалась. Заколебалась? Нет, даже больше: признаюсь, что первое послание потрясло меня. Но потом рациональное мышление возобладало и я осознала, что мне подвернулся дар богов.
С этого момента планшеткой руководила искренне ваша Флавия де Люс.
Одна из вас знает моего убийцу.
Чистое вдохновение осенило меня!
Результаты оказались еще лучше, чем я ожидала. Траут так испугалась, что отбросила доску с планшеткой, а девочка слева от меня не смогла контролировать свой мочевой пузырь.
Мне надо познакомиться с ней при первой же возможности.
– О боже! – с выражением чрезвычайной заботливости сказала я и помогла ей встать на ноги. Я заметила, что никто больше не шелохнулся. Придется делать все самой.
Я отвела ее в туалет, именовавшийся «Картумандуя», безопасное убежище для интервью, как мне показалось. Хотя девочкам запрещалось быть в чужих комнатах после наступления комендантского часа, закон не препятствовал двоим одновременно поддаться зову природы.
– Меня зовут де Люс, – представилась я, когда крошечное создание скрылось в кабинке. – Флавия.
– Я прекрасно знаю, кто ты, – ответила она, и ее голос странным эхом отразился от кафельных поверхностей туалета.
– Но я, кажется, не знаю, как зовут тебя, – сказала я.
Повисло неискреннее молчание. Потом практически шепотом она назвала имя.
– Брейзеноуз. Мэри Джейн.
Брейзеноуз? Не может быть! Это же фамилия одной из пропавших девочек!
Ле Маршан, Уэнтворт и Брейзеноуз – их назвала Коллингсвуд.
Наверняка в таком небольшом учреждении, как академия мисс Коллингсвуд, не могли быть две Брейзеноуз?
Или все-таки могли?
– Она была твоей сестрой? – аккуратно спросила я.
Водопад рыданий из кабинки был мне ответом.
– Выходи, – сказала я, и как ни странно, она послушалась.
Дверь кабинки отворилась, и секунду спустя несчастная заплаканная бедняжка оказалась в моих объятьях, уткнувшись в мое плечо и жалобно всхлипывая, будто ее сердце вот-вот разорвется.
