Горькие плоды смерти - Джордж Элизабет
Доротея щелкнула пальцами и, постукивая высоченными шпильками, направилась к своему столу. Барбара покачала головой – впрочем, скорее в знак восхищения, а не порицания.
И вот теперь, в магазине, Хейверс спросила у Рори, когда та подошла к ней с покупкой:
– Что вы скажете о чечетке?
– Отличное упражнение, – моментально ответила Рори. – Хотите заняться?
– Пока нет.
– Если все же решите попробовать, сообщите мне. Может быть, я составлю вам компанию. А сейчас, – редактор кивком указала на выход из магазина, – давайте уйдем куда-нибудь. – Она понизила голос. – В такое место, где не возникнет желания в срочном порядке купить книжку про мистера Дарси. Потому что все, что вы видите вокруг, – это мужские фантазии. Я купила кое-что для матери. У нее скоро день рождения, и отец хочет свозить ее в Италию. И я подумала, что немножко романтики, – женщина приподняла пакет, – не повредит. Хотя стоит мне представить маму в кожаном бюстье… – Рори рассмеялась. – Нет, есть вещи, которые лучше не представлять!
– В любом случае, это не столько для нее, сколько для вашего отца? – уточнила Барбара.
– Думаю, что да.
Они вышли на улицу. Короткая прогулка привела их в ресторанчик в современном минималистском стиле и с заоблачными ценами. Со слабым сердцем в такие заведения лучше не заходить. Виктория сказала своей спутнице, что ей нравится тамошний бар. Расположен он был на верхнем этаже, на открытом воздухе. Вечер тихий, так что они вполне могут там посидеть, предложила Стэтем, а Барбара тем временем расскажет ей то, что хотела сказать по телефону.
Сержант быстро изложила то, что знала. Выслушав ее рассказ, Рори ничуть не удивилась. Равно как и тому, что подтолкнуло Каролину Голдейкер к признанию. По ее словам, она всегда подозревала, что с демонстративной скорбью Каролины по поводу смерти младшего сына что-то не так. И дело даже не в том, что скорбь эта не ослабевала с годами. Какая мать не станет переживать по поводу самоубийства собственного ребенка? На подозрения наводило другое – неизменная природа этой скорби. Более того, несмотря на все ее заверения в обратном, Эббот тоже наверняка подозревала, что за неизбывными страданиями ее помощницы что-то кроется.
– И Клэр пыталась поймать ее в ловушку… Назовем это так – взаимный шантаж, – закончила Барбара мысль своей собеседницы. – Мне кажется, дело обстояло следующим образом. «Только попробуй рассказать про мои свидания с женатыми мужчинами. Только попробуй ставить мне палки в колеса, чтобы помешать написанию моей новой книги, которую ждет от меня издатель, и я погублю тебя. Я расскажу всем, что заставило твоего сына броситься с обрыва». Мы почти не сомневаемся в намерениях Каролины. И как только Каролина узнала о ее планах поговорить с Чарли, чтобы проверить достоверность рассказа Сумали, как ей стало ясно, что она вынуждена действовать.
– То есть Клэр так и не поговорила с Чарли? – спросила Стэтем.
– Об этом история умалчивает. Но она намеревалась. Она уже пыталась выудить что-нибудь ценное у матери Каролины, у Фрэнсиса и у местных женщин, которые ее знали. Увы, то, что они ей поведали, было бессильно положить конец козням Каролины. Лишь когда Сумали рассказала ей про случай с Уиллом, Клэр наконец получила в свои руки козырь, дававший ей шанс вырваться из мертвой хватки своей помощницы.
– Как жаль, что она держала все это от меня в тайне! – вздохнула Рори. – Мы могли бы… Не знаю, наверное, можно было что-то сделать.
– Что? Ведущая британская феминистка трахается по сельским мотельчикам с женатыми мужиками, цепляя их через Интернет? – спросила Барбара. – Что бы вы стали с этим делать?
– Сказала бы, что это часть исследовательской работы для написания книги? – Вопрос Виктории был адресован скорее себе самой, чем сержанту Хейверс.
– Боюсь, этот номер не прошел бы. Ведь что это, как не предательство самой сути феминизма? Нет, другие феминистки вряд ли бы это оценили.
– Вы правы, – печально вздохнула Рори.
Внезапно до Барбары дошло, что рядом с ними нет Арло. Интересно, где же пес Виктории? Раньше сержант никогда ее без него не видела. И она спросила у Рори, отчего та сегодня без собаки.
– Надеюсь, с ним ничего не случилось? – уточнила она. – Он такой милашка, этот ваш Арло!
– Нет-нет, не волнуйтесь, с ним все в порядке, – заверила ее Стэтем и рассказала, что в данный момент питомец ждет ее в машине рядом с издательством. Он жутко нервничал, видя, что она куда-то уходит одна, без него, но ничего, постепенно привыкнет.
– Теперь я каждый день стараюсь немного побыть без него, – пояснила Рори. – Не могу же я до конца моих дней полагаться на компанию пса всякий раз, когда выхожу из дома? Должна же я в какой-то момент привыкнуть к самостоятельной жизни…
Что же, разумно, решила Хейверс и тотчас же подумала, насколько слова собеседницы применимы к ней самой.
К себе домой она добралась лишь в половину десятого. К ее великому удивлению, на парковке напротив церкви нашлось свободное место. Выйдя из машины, Барбара даже постояла на тротуаре, чтобы послушать доносившуюся оттуда музыку. Похоже, там шел какой-то концерт. Внезапно ей подумалось, что все то время, пока она живет в этом районе, в церкви проходили не только службы, но и концерты. Ей же даже в голову не приходило хотя бы разок сходить на такой концерт. Интересно, почему? И, может, сейчас самый момент зайти и взглянуть, что это такое?
Музыка стихла. Зато грянули аплодисменты, которые затем не стихали еще несколько минут. Кто-то крикнул: «Бис! Бис!», и этот крик был подхвачен добрым десятком голосов. Музыка заиграла снова. Барбара же понятия не имела, что это такое. Явно не Бадди Холли [21], подумала девушка и была вынуждена признать, что по части музыки она полный профан.
Потом она зашагала по улице дальше.
В окнах квартир внутри эдвардианской виллы, позади которой притулилось ее крошечное жилище, горел свет – за исключением квартиры на первом этаже, окна которой вот уже несколько месяцев оставались темны. Короткая дорожка вдоль боковой стороны дома была освещена – как и полагается, сработали сенсоры, включившие свет в тот момент, когда Барбара направилась к своей «норе хоббита». Над крыльцом ее дома никакого дополнительного освещения не было – лампочка перегорела еще несколько месяцев назад, и у сержанта все не доходили руки, чтобы ее заменить. Впрочем, ей было не привыкать. Нащупав нужный ключ, она без особого труда вставила его в замок. Пара секунд – и она уже дома.
Надо сказать, что Хейверс порядком устала и проголодалась, но желания что-то готовить у нее не было. Поэтому, подойдя к шкафчику, в котором она держала запас своих любимых тартинок, Барбара принялась перебирать упаковки в надежде найти начинку, которую она еще не пробовала. Ага, вот «сахарная корзиночка». Девушка тотчас представила себе осуждающий взгляд Уинстона Нкаты. Впрочем, сегодня его рядом не было, и она с чистой совестью открыла упаковку. Вытащив оттуда пару тартинок, засунула их в тостер, поставила на плиту чайник, достала из коробки последний чайный пакетик и бросила усталый взгляд на почту, которую в ее отсутствие доставала из ящика ее соседка, миссис Сильвер, вечно ходившая обмотав голову полотенцем.
Почта представляла собой обычный комплект счетов и квитанций. «Может, перестать оплачивать телевизионную лицензию?» – подумала Барбара, однако тотчас же отбросила эту крамольную мысль. Как-никак она законопослушный член общества… Кроме квитанций, обнаружились три предложения обзавестись кредиткой, а еще одно – частной страховкой, чтобы избежать ужасов Национальной системы здравоохранения. И, наконец, там была открытка-конверт в виде сидящей под зонтиком панды. Адрес был написан незнакомой рукой. Сержант вскрыла конверт, и внутри оказалась записка.
«Чао, Барбара! Твой адрес я попросил у Томаса Линли. Он дал его мне. Надеюсь, у тебя все хорошо. Я также приезжаю в Лондон с Марко и Бьянкой на четыре дня, когда Рождество. Мы вместе заниматься английским. Бьянка на нем говорит хорошо. Я не очень. Если будет время, мы бы тебя увидели. А также Томаса и достопримечательности Лондона. Напиши мне, если хочешь нас увидеть? Как ты видишь, я учу английский с тех пор, как ты была в Лукке».
