День поминовения - Кристи Агата

Ей ничего не стоило выплеснуть на Сандру всю эту тошнотворную муть.

Он представил себе гордое, презрительное лицо Сандры, услышал ее спокойный голос: «Он может получить свободу в любую минуту». А вдруг Сандра не поверит? Но ведь тогда Розмэри покажет ей письма, которые он имел глупость посылать. Один бог знает, что он там ей писал! Вполне достаточно, даже более чем достаточно, чтобы у Сандры не осталось никаких сомнений.

Ей, Сандре, он таких писем не писал… Он должен что-то придумать, чтобы заставить Розмэри молчать. «Жаль, что прошли времена Борджиа» [37], – мрачно подумал он.

Только бокал отравленного шампанского мог бы заставить ее замолчать.

Он ведь действительно тогда так подумал!

Цианистый калий в ее бокале с шампанским, цианистый калий в ее сумочке. Депрессия после гриппа.

И глаза Сандры, встретившие его взгляд.

Скоро год, а он все никак не может забыть.

Глава 5

Александра Фарадей

Сандра Фарадей не забыла Розмэри Бартон.

И сейчас, думая о ней, она снова представила себе тот вечер в ресторане и Розмэри, всей тяжестью рухнувшую на стол.

Она отчетливо помнит, как она сама вскрикнула и потом, подняв голову, встретилась взглядом со Стивеном.

Прочел ли он правду в ее глазах? Увидел ли в них ненависть и ужас, смешанные с торжеством?

Прошел почти год, а эта сцена была свежа в ее памяти, как будто все случилось только вчера.

Вот розмарин – для памятливости. Пророческие слова! Что с того, что люди умирают, если они все равно продолжают жить в нашей памяти? Так именно случилось с Розмэри. Она прочно поселилась в памяти Сандры. А в памяти Стивена? Наверное, тоже.

«Люксембург»… До чего же ненавистен ей этот ресторан! Роскошное помещение, первоклассная кухня, безупречное обслуживание. Туда постоянно приглашают. Никуда не деться от этого места.

Она рада была бы забыть, но все окружающее, как нарочно, не давало ей этой возможности. Даже Ферхейвен перестал быть прибежищем с тех пор, как Джордж Бартон поселился в Литл-Прайерс.

Это произошло совершенно неожиданно. Джордж, правда, всегда был со странностями. Совсем не о таком соседе она мечтала. Его присутствие в Литл-Прайерс нарушило покой и очарование Ферхейвена. До этого лета она здесь всегда отдыхала душой; здесь они со Стивеном были счастливы, если они вообще когда-либо были счастливы.

Она сжала тонкие губы. Да, тысячу раз да. Они могли бы быть счастливы, если бы не Розмэри. С появлением Розмэри заколебалось то хрупкое здание взаимного доверия и нежности, которое они со Стивеном только начали было возводить.

Какой-то непонятный внутренний инстинкт заставил Сандру скрывать от Стивена свою страстную любовь. Она полюбила его с той самой минуты, когда он, подойдя к столу в тот вечер у Киддерминстеров, заговорил с нею, делая вид, что очень застенчив и не знает, кто она такая.

На самом деле он прекрасно знал. Она не могла бы сказать, когда именно она это поняла. Очевидно, через некоторое время после женитьбы, когда он разъяснял ей план какой-то политической махинации, необходимой для проведения законопроекта. В то время у нее мелькнула мысль: «Это на что-то похоже. Но на что?» Позднее она поняла, что это, по сути дела, тот же прием, которым он воспользовался много лет назад, в тот памятный вечер у Киддерминстеров.

Она восприняла свое открытие без удивления, как будто оно только подтвердило истину, давно дремавшую в глубине ее сознания.

Вскоре после свадьбы Сандра убедилась, что Стивен любит ее не так, как она его. Но она допускала, что он вообще не способен на сильное чувство. Фанатичная, отчаянная любовь была ее уделом. Она любила его со страстностью, редкой для женщины. Она была бы счастлива умереть за него; ради него она готова была пойти на любую ложь, хитрость и муку. А пока что она с достоинством и самообладанием заняла уготовленное ей место. Он нуждался в ее дружбе, сочувствии, деловой помощи. Ему требовалось не сердце ее, а ум и те блага, которые дало ей происхождение.

Она заставляла себя быть сдержанной и не выдавать всю глубину своей любви, ведь все равно он не мог ответить должным образом. Она не сомневалась, что нравится ему и что он ценит ее общество. Будущее, согретое нежностью и дружбой, должно было облегчить ее бремя.

Ей казалось, что он способен только на такую любовь.

И тут появилась Розмэри.

Часто с горькой болезненной усмешкой она думала о том, как он заблуждается, полагая, что она ничего не знает. Она знала все – с первой минуты, знала еще в Сент-Мориц, когда увидела, как он смотрит на эту женщину.

Она знала запах ее духов. Она смотрела на лицо мужа, на эту вежливую маску, видела его отсутствующий взгляд и угадывала, о чем он вспоминает, – о ней, об этой женщине, у которой он только что был.

Кто может судить о глубине страданий, через которые она прошла? Изо дня в день она терпела адские муки. Единственное, что поддерживало в ней мужество, была ее природная гордость. Она ничем не должна была показать, как ей трудно. Она похудела, побледнела, осунулась. Скулы и ключицы обозначились резче. Она с трудом заставляла себя есть, лишилась сна. Ночи напролет она лежала, всматриваясь в темноту сухими горящими глазами. Она не принимала снотворных, считая это проявлением слабости. Она все вынесет, никогда не станет молить, протестовать, говорить о том, как она оскорблена. Сама мысль об этом была ей отвратительна. У нее оставалась одна крупица утешения, жалкая крупица: Стивен явно не хотел расставаться с ней. Даже если его удерживал расчет, а не привязанность, тем не менее факт оставался фактом – уходить он не собирался.

Может быть, в один прекрасный день его увлечение кончится.

Что он нашел в этой женщине? Она была красива, привлекательна, но ведь были и другие женщины, не менее красивые и не менее привлекательные. Чем она могла его так прельстить? Она ведь глупа как пробка, и – к этому все время возвращались мысли Сандры – с ней совершенно неинтересно. Будь у нее хотя бы остроумие или кокетство, то, что всегда удерживает мужчин, но и этого-то не было. Она надеялась, что рано или поздно Стивену это надоест.

Она была убеждена, что для него главное в жизни – работа. Судьба предназначила его для больших дел, и он это знал. Он обладал ясным умом государственного деятеля. Найти применение своим способностям и было его главной жизненной задачей. Он это поймет, как только увлечение начнет проходить.

За все это время Сандре ни разу не пришла в голову мысль о разводе. Она душой и телом принадлежала Стивену; он волен был принять ее или отвергнуть. В нем сосредоточился весь смысл ее жизни. Любовь испепеляла ей душу.

Был момент, когда затеплилась надежда. Они уехали в Ферхейвен. Стивен, казалось, вновь стал самим собой. Она почувствовала, что между ними возрождается былая близость. В сердце затеплилась искорка. Она все еще желанна, ему приятно ее общество, он прислушивается к ее словам. Хоть на какое-то время он вырвался из цепких когтей этой женщины.

Он повеселел, стал похож на прежнего Стивена.

Это означало, что еще не все окончательно потеряно. Он постепенно излечивался. Если бы он только решил порвать с ней…

После их возвращения в Лондон наступил рецидив. Стивен выглядел изможденным, озабоченным и больным. Ему с трудом удавалось сосредоточиться на работе.

Она догадывалась, в чем дело: очевидно, Розмэри уговаривала Стивена уехать с ней, а он собирался с силами, чтобы совершить этот шаг, расстаться со всем, чем он дорожил. Это безумие. Чистое безумие. Ведь он из тех, для кого работа всегда на первом плане. Чисто английский тип. В глубине души он и сам это сознает. Да, но Розмэри очень красива… И очень глупа. Стивен не первый и не последний. Сколько мужчин бросали карьеру ради юбки, а потом всю жизнь горько каялись.

Однажды на каком-то приеме она случайно услышала обрывок фразы, сказанной Розмэри Стивену: «…объясниться с Джорджем и прийти к какому-то решению». Вскоре после этого Розмэри заболела гриппом.