Тесс Герритсен - Жатва
– Перчатки девятого размера, – потребовал он.
Обстановка в операционной сразу же стала напряженной. За исключением Вивьен, никто из присутствующих не работал с Фробишером. Свирепое выражение его лица отнюдь не располагало к разговорам. Медсестры молча и проворно помогли ему надеть халат и перчатки.
Встав к столу, доктор Фробишер критически обвел глазами собравшихся и объект жатвы.
– Что, доктор Чао, опять неприятности? – спросил он.
– Как обычно, – ответила она и кратко представила собравшихся. – Доктор Лим займется почками. Мы с доктором Ди Маттео, если понадобится, будем ассистировать.
– Что с пациенткой?
– Сильнейшие травмы головы. Ее мозг мертв. Все необходимые документы на донорство органов подписаны. Возраст – тридцать четыре года. До катастрофы была практически здорова. Анализ крови произведен в полном объеме.
Рука Фробишера со скальпелем замерла над грудью Карен.
– Есть еще что-то, о чем я должен знать?
– Больше ничего. БОНА подтверждает высшую степень совместимости. Можете мне верить.
– Терпеть не могу, когда мне так говорят, – пробормотал Фробишер. – Хорошо, давайте-ка лучше быстренько глянем на наше сердечко и убедимся, что оно в хорошем состоянии. Потом отойдем от стола и не будем мешать доктору Лиму заниматься его делом.
Фробишер приложил скальпель к груди Карен Террио и одним быстрым движением произвел вертикальный разрез, обнажив грудину.
– Пилу для грудины, – потребовал он.
Хирургическая медсестра подала ему электрическую пилу. Эбби держала расширитель. Когда Фробишер принялся разрезать грудину, она невольно отвернулась. Ее слегка тошнило от визга дисковой пилы и запаха костной пыли, чего никак нельзя было сказать о Фробишере. Его руки двигались быстро и умело. Очень скоро он добрался до грудной полости. Скальпель замер возле околосердечной сумки.
Самой грубой частью операции был распил грудины. Дальнейшие действия отличались гораздо большей деликатностью. Фробишер вскрыл мембрану.
Увидев бьющееся сердце, он удовлетворенно хмыкнул.
– Ваше мнение, доктор Чао? – спросил он у ассистентки.
Вивьен молча и с каким-то благоговением проникла глубоко в грудную полость. Казалось, она ласкает сердце. Пальцы гладили его стенки, ощупывая каждую коронарную артерию. Сердце энергично билось в ее руках.
– Какое прекрасное сердце, – тихо сказала Вивьен, сияющими глазами взглянув на Эбби. – Будто специально для Джоша.
Заверещал интерком.
– Звонит доктор Тарасов, – послышался в динамике голос дежурной медсестры.
– Передайте ему, что сердце выглядит замечательно, – сказал Фробишер. – Мы начинаем изымать почки.
– Доктор Тарасов хочет поговорить с кем-нибудь из наших врачей. По его словам, это очень важно.
– Поговори с ним, – велела Вивьен.
Эбби сняла перчатки и подошла к настенному телефону.
– Добрый день, доктор Тарасов. Я – Эбби Ди Маттео, ординатор клиники. Могу сказать, что сердце выглядит просто замечательно. Через полтора часа мы будем у вас.
– Вы можете опоздать, – ответил Тарасов.
В трубке слышались торопливые переговоры, лязг хирургических инструментов. Сам Тарасов казался напряженным, он постоянно отвлекался. Он словно вообще забыл об их беседе. Сейчас он отдавал распоряжения. Потом вспомнил про телефон.
– Вы слушаете? За последние десять минут у этого парня дважды останавливалось сердце. Мы только что снова вернули его в синусный ритм. Но долго ждать мы не можем. Мы вынуждены подключить его к аппарату искусственного кровообращения, иначе парень не жилец.
Доктор Тарасов снова отвел трубку ото рта, выслушивая чье-то сообщение.
– Мы будем готовить его к операции. Ждем сердце, и как можно быстрее.
Эбби повесила трубку.
– Они собираются подключать Джоша к искусственному сердцу, – сказала она Вивьен. – Его собственное останавливалось дважды. Им позарез нужно донорское.
– Чтобы извлечь почки, мне понадобится час, – сказал доктор Лим.
– Почки подождут, – возразила Вивьен. – Нужно изымать сердце.
– Но…
– Она права, – поддержал китаянку Фробишер. – Кардиоплегический раствор со льдом! – крикнул он медсестре. – Готовьте трансплантационный контейнер. И пусть кто-нибудь почешется насчет санитарного транспорта.
– Мне одеваться? – спросила Эбби.
– Не надо. – Вивьен потянулась к расширителю. – Мы справимся за несколько минут. Ты примешь сердце и поедешь в МКБ.
– А как же мои пациенты?
– Я тебя прикрою. Оставь мне свой бипер. Положи на столе в раздевалке.
Одна медсестра принялась наполнять льдом медицинский контейнер-термос. Вторая принесла к операционному столу несколько ведерок холодного кардиоплегического раствора. Дальнейших указаний Фробишера не понадобилось: обе медсестры работали с кардиохирургами и хорошо знали свое дело.
Скальпель в руке Фробишера быстро делал подготовительные надрезы. Сердце Карен Террио продолжало биться, насыщая кровь кислородом. Теперь его биение должно будет прекратиться. Оборвется последняя ниточка, связывавшая Карен с жизнью.
Фробишер ввел в корень аорты пятьсот кубиков высокопроцентного калийного раствора. Сердце еще билось. Один удар. Второй… Вот и все.
Сердце остановилось и сразу обмякло. Его мышцы парализовала инъекция. Эбби инстинктивно оглянулась на монитор. По экрану тянулась ровная линия. Карен Террио была мертва окончательно и бесповоротно.
Чтобы охладить сердце, медсестра вылила в грудную полость ведерко ледяного кардиоплегического раствора. Затем Фробишер обрезал и перевязал сосуды.
Вскоре он вынул сердце Карен и опустил в ванночку. Холодный бесцветный раствор окрасился кровью. К Фробишеру подошла медсестра, держа наготове открытый полиэтиленовый мешок. Фробишер слегка промыл сердце в растворе, затем опустил в мешок. Туда долили еще некоторое количество раствора. Мешок для надежности поместили во второй мешок, а затем – в трансплантационный контейнер.
– Сердце ваше, доктор Ди Маттео, – сказал Фробишер. – Поезжайте на «скорой». Я поеду на своей машине.
Эбби взяла термос. На выходе из операционной ее догнало предостережение Вивьен:
– Смотри не урони.
5
«Я держу в руках жизнь Джоша О’Дея», – думала Эбби, сжимая лежащий на коленях трансплантационный контейнер.
Бостонские дороги в это время дня были густо запружены транспортом, но мигалки «скорой помощи» творили чудеса. Как по волшебству, водители расступались, освобождая путь. Эбби впервые ехала на «скорой». В другое время и при иных обстоятельствах она бы наслаждалась поездкой. Она бы веселилась, наблюдая, как бостонские водители, считающиеся самыми грубыми в мире, пусть и нехотя, но уступают дорогу. Но сейчас все внимание Эбби было приковано к драгоценному грузу. Каждая новая секунда уменьшала шансы Джоша О’Дея на жизнь.
– Что, док, везете живую запчасть? – спросил водитель, которого, судя по беджу, звали Г. Фурильо.
– Сердце, – ответила Эбби. – Прекрасное сердце.
– И для кого?
– Для семнадцатилетнего парня.
Фурильо маневрировал среди притормаживающих машин. Его руки двигались без малейшего напряжения. Он управлял «скорой» с каким-то непринужденным изяществом.
– Мне случалось ездить в аэропорт за почками. Но должен вам сказать: сердце везу впервые.
– Я тоже.
– Сколько оно остается живым? Часов пять?
– Что-то около этого.
– Да вы расслабьтесь, – посоветовал Фурильо. – Когда приедем на место, у вас в запасе останется четыре с половиной часа.
– Я волнуюсь вовсе не из-за сердца. Из-за мальчишки. Он в тяжелом состоянии, потому меня и просили поторопиться.
Фурильо еще внимательнее следил за дорогой.
– Почти приехали. Самое большее – пять минут, и мы на месте.
В это время ожила его рация.
– Машина двадцать три, ответьте Бейсайду. Машина двадцать три, ответьте Бейсайду.
Фурильо потянулся к микрофону:
– Двадцать третья слушает. Фурильо.
– Двадцать третья, просим вернуться в Бейсайд, отделение скорой помощи.
– Это невозможно. Я везу донорский орган в Массачусетскую клиническую. Вы поняли? Я еду в МКБ.
– Двадцать третья, требуем вашего возвращения в Бейсайд. Немедленно.
– Бейсайд, поищите другую машину. Мы везем живой орган.
– Двадцать третья, вам приказано немедленно возвращаться в Бейсайд.
– Чье это распоряжение?
– Доктора Аарона Леви. Вы не имеете права ехать в МКБ. Вы поняли?
Фурильо вопросительно посмотрел на Эбби:
– Чего они там шумиху подняли?
«Хватились, – подумала Эбби. – Они все поняли и теперь пытаются нас остановить…»
Контейнер, лежавший у нее на коленях, заключал в себе месяцы и годы жизни для семнадцатилетнего мальчишки.
– Не возвращайтесь, – попросила водителя Эбби. – Довезите меня до МКБ.
– Что?
– Я сказала – довезите меня до МКБ.
