Кэрол Дуглас - Железная леди
– Почему ты решила, что Нелл его знает? – встрял Годфри.
– Почему ты называешь его героем? – одновременно спросила я.
Ее глаза сверкнули, и она поочередно оглядела нас с Годфри:
– Надо же, а мы раздражительны в это чудное утро. Я отвечу на ваши вопросы: Нелл и раньше знала этого мужчину, Годфри; она просто не могла его вспомнить до прошлого вечера. – Потом Ирен повернулась ко мне: – А что касается его геройства, то я нашла медаль, спрятанную у него в ботинке. Что ты скажешь на это?
Я отпила чаю, который остыл до чуть теплой мятной жижи:
– Какое облегчение, что у него хотя бы есть ботинки.
Ирен рассмеялась в полном восторге:
– Ты прекрасно справляешься с задачей, изображая непонимание, но по твоему поведению прошлым вечером я с уверенностью могу сказать, что тебя что-то взволновало. И разумеется, только прояснение личности больного заставило бы тебя побледнеть до оттенка белой гвоздики.
– Полагаю, он раскрыл тебе правду, когда ты бодрствовала у его постели прошлой ночью?
– Увы, нет. Он был столь же раздражающе неразговорчив на эту тему, как и ты сегодня.
– Возможно, это заговор, – предположил Годфри, – между нашей Нелл и таинственным незнакомцем с Востока.
– Вы парочка бесчувственных варваров, – заявила я, – раз проявляете такое любопытство в отношении человека, который, возможно, умирает от загадочным образом введенного яда.
– В шляпной булавке нет ничего загадочного, Нелл, – возразила Ирен. – И думаю, что яд, который был на ней, не смертелен для конкретно этой жертвы. Кроме того, – беспечно добавила она, стряхивая с салфетки крошки от выпечки, – ночью жар спал, и я надеюсь, сегодня утром наш гость будет в полном сознании.
Я не сдержалась и вскочила со стула:
– Почему ты сразу не сказала? Нужно сообщить бедняге, где он оказался, чтобы он не впал в панику.
Теплая рука Ирен накрыла мой ледяной кулак, как чехол для чайника.
– Он не собирается впадать в панику. Он знает, что находится у друзей.
Я едва не спросила, как это возможно, но побоялась, что ответ мне не понравится. Итак, мы вернулись к завтраку – вернее, мои друзья к нему вернулись. У меня же внезапно пропал аппетит, как и вчера во время обеда.
– Думаю, я с ним знакома, – наконец признала я, – но он так сильно изменился…
– Вероятно, ты тоже, – произнесла Ирен почти утешительно.
– Я? Ничего подобного, уверена. В конце концов, это он меня узнал, а не наоборот.
– Хочешь рассказать нам о нем? – предложил Годфри.
– Предпочитаю, чтобы он сделал это сам, – твердо сказала я. – Он так сильно изменился, что я не смею строить догадки, как и почему все произошло.
– Какая жалость! – Ирен улыбнулась плотоядной улыбкой тигра. – Возможность строить догадки – одно из немногих по-настоящему творческих развлечений, оставшихся нам в нынешнее время. Мне нравятся сюжеты оперного масштаба. Очень не хотелось бы, чтобы наш гость разрушил все простой скучной правдой.
Мы закончили завтракать, каждый в свое время, и поднялись наверх, чтобы пообщаться с больным. Он лежал на постели, по-прежнему смуглый, но при этом бледный какой-то потусторонней бледностью. Похоже, схлынувший жар смыл с него также всю решимость.
Софи уже выполнила свою важную миссию – взбила повыше подушки, так что гость мог разговаривать с нами без неудобства. Несмотря на белоснежную ночную рубашку, которая была на нем, или же благодаря ей, его кожа выглядела еще темнее, хотя в глазах пропал неестественный болезненный блеск.
Он заговорил на великолепном, изысканном английском, пока остальные молча изучали его необычную внешность:
– Прошу прощения, что вам пришлось принять меня в своем доме. Служанка говорит, вы подобрали меня, когда я упал без сознания на мостовую рядом с собором Парижской Богоматери.
Ирен прервала его:
– То есть вы говорите и по-французски, поскольку наша служанка не знает английского.
Он уставился на мою подругу, удивленный столь напористым ответом на его первые слова извинения, но потом продолжил на языке этой страны:
– Да, мадам, я говорю по-французски. Но на любом языке я должен извиниться за то, что невольно воспользовался милосердием незнакомых людей. Не могу представить, что за слабость на меня накатила.
– Неужели? – В голосе Ирен не было и тени милосердия. – Ну-ну, сэр. Вы лукавите.
– Л-лукавлю?
– Что ж, как говорят в народе, вы попросту врете. Или, во всяком случае, намеренно вводите нас в заблуждение. Ведь раньше вы уже страдали от сильной лихорадки.
– Но не в этом климате, а гораздо южнее. Поэтому вы обвиняете меня в обмане, мадам? – Он скорее недоумевал, чем пытался оправдаться.
– Не только. То же самое касается вашего утверждения, что мы для вас незнакомые люди.
– Но… – Он взглянул на Годфри и Ирен с несколько печальным сожалением: – Так и есть.
– А мисс Хаксли? Вы много раз звали ее по имени, будучи в бреду. – Ирен указала на меня в тот момент, когда мне больше всего хотелось провалиться сквозь доски пола и оказаться внизу, в безопасности. – Что ей теперь прикажете о вас думать, раз вы считаете ее «незнакомкой»?
– Послушай, Ирен, – пролепетала я, – джентльмен абсолютно прав.
Худое лицо мужчины застыло, как у солдата на параде:
– Вероятно, я наговорил много ерунды во время бреда. Не зря же подобное состояние называют бессознательным.
– Напротив. – Ирен поставила стул поближе к кровати, чтобы было удобнее допрашивать жертву. – Вы не забыли ни слова из того, что говорили в полузабытьи. Но дело в том, что на здоровую голову вы намерены все отрицать.
– Не смею судить вас за то, что считаете меня лжецом и негодяем, принимая во внимание обстоятельства, при которых вы меня нашли. Верните мне одежду, и я уйду.
– О, мне хватает благоразумия вас не послушаться, – проговорила Ирен. – Вы слишком больны.
– И так вы обращаетесь с больным, мадам?
– Так я обращаюсь с лукавым человеком, сэр, здоровым или больным. Если вы не ответите откровенно на мои вопросы, мне придется выбивать правду из мисс Хаксли.
Глаза пациента сверкнули с новой силой:
– Не знаю, какое положение занимает эта несчастная леди в вашем доме, но она не должна страдать от подобной несправедливости.
– Я так и думала. Вы стараетесь защитить ее – и сейчас, и когда скрываете правду о себе.
В комнате воцарилась тишина. Годфри наблюдал за обменом репликами с тем же острым вниманием, с каким следил бы за перекрестным допросом соперника-адвоката, будто пытаясь прочесть между строк. Мне самой стало стыдно из-за грубых нападок Ирен. Однако ей удалось пронять гостя. Я впервые увидела румянец на его смуглом лице.
Мужчина вздохнул.
– Вы переоцениваете рыцарство, на которое я способен в данный момент своей жизни, – устало произнес он. – Гораздо ближе к истине, что я стараюсь защитить себя.
– И не раскрыть свою личность, – подсказала Ирен. Она улыбнулась и откинулась на спинку стула: – Мой дорогой сэр, за последние часы вы избежали ужасной насильственной смерти вследствие покушения. Может ли правда о вас быть хуже подобной судьбы?
Выражение его лица стало горше черного кофе, который потребляли по утрам по общей противной привычке Ирен и Годфри.
– Правда почти всегда хуже смерти, особенно для того, кто жил по другую сторону занавеса между Востоком и Западом.
– Ага. – Ирен со счастливым видом заерзала на стуле. – Наконец-то история. Начните с того, кто вы такой.
– Может быть, раскроете сначала свое имя?
– Хороший вопрос. Я считаюсь покойницей, сэр, но вы можете звать меня мадам Нортон. А этот блестящий джентльмен – мой муж Годфри, также считающийся мертвым. Мисс Хаксли вы знаете, и ее возможная смерть, как и прочие безобразия, никогда не стояла на повестке дня. Поведение мисс Хаксли безупречно. Ее положение в этом доме таково: она строгий хранитель собственности, а также ужасный тиран.
– Вы меня разыгрываете, – пробормотал бедняга.
Годфри передвинулся и остановился у комода, чтобы быть поближе к кровати:
– Моя жена всегда говорит серьезно и правдиво, но часто ее слова, как и речи оракула, бывают двусмысленны. Она имеет в виду, что мы с ней ошибочно считаемся умершими и что мы не стали исправлять эту ошибку. Хотя в моем случае это не имеет значения, потому что я и так был безвестен до того, как произошло недоразумение, в результате которого нас объявили погибшими.
– Но, – мужчина впервые за все время посмотрел мне в глаза, – правда… что мисс Хаксли является ужасным деспотом в вашем доме, как заявляет ваша супруга?
– Мисс Хаксли – полноправный член нашей компании, но иногда ее строгие стандарты пугают мою жену… В общем, я полагаю, Ирен всего лишь желала выудить у вас информацию, которую вы предпочитаете оставить при себе.
