Подвиги Геракла. После похорон (сборник) - Кристи Агата
Я решил, что начну с того, что соглашусь с утверждением водителя почтового фургона. Именно поэтому надо было очень тщательно отработать эту небольшую группу подозреваемых лиц. Мисс Гилкрист ничего не получала от смерти Ричарда Эбернети и совсем мало от смерти Коры Ланскене – более того, из-за смерти последней она лишалась работы, а вероятность найти новую была очень мала. Кроме того, мисс Гилкрист сама оказалась в больнице с отравлением мышьяком. Для Сьюзан Бэнкс смерть Ричарда Эбернети была выгодна – так же, как, пусть и в меньшей степени, смерть миссис Ланскене, – хотя основным ее мотивом в этом случае было бы обеспечение своей безопасности. У нее были причины подозревать, что мисс Гилкрист подслушала разговор между Эбернети и его сестрой, в котором Ричард упомянул ее имя, и поэтому она решила, что мисс Гилкрист должна быть уничтожена. Не забывайте о том, что сама она отказалась попробовать торт и пыталась отложить вызов доктора к мисс Гилкрист на утро. Мистеру Энтвислу ни одна из смертей ничего не давала – но он в значительной степени контролировал дела мистера Эбернети и его траст, поэтому у него могли быть свои причины не желать Ричарду долгих лет жизни. Но, скажете вы, зачем же в этом случае мистер Энтвисл обратился ко мне? На это у меня был готов ответ – не впервые убийца проявляет такую самоуверенность. А теперь мы подходим к двум, как я их назвал, аутсайдерам. Мистер Гатри и монахиня. Если мистер Гатри действительно тот, за кого он себя выдает, то это снимает с него все подозрения. То же можно сказать и о монашке, если она действительно монашка. Главный вопрос – являются эти люди теми, кем они себя назвали, или нет? И здесь я могу сказать, что у нас вырисовывается интересный – я бы назвал это мотив – монахини, который сквозной линией проходит через все расследование. Монахиня появляется у двери дома мистера Тимоти Эбернети, и мисс Гилкрист уверена, что это та же монахиня, которую она видела в Личетт-Сент-Мэри. Монахиня или монахини появились в этом доме накануне смерти мистера Эбернети…
– Ставлю три к одному, что это монахиня, – пробормотал Джордж Кроссфилд.
– То есть теперь, – продолжил Пуаро, – у нас появились некоторые части нашей головоломки: смерть мистера Эбернети, смерть Коры Ланскене, отравленный свадебный торт, мотив монахини. Хочу добавить к этому еще несколько фактов, которые привлекли мое внимание: посещение художественного критика, запах масляной краски, этюд залива Полфлексан, больше напоминающий разрисованную открытку, и, наконец, букет восковых цветов, которые стояли на малахитовом столике на том месте, где сейчас стоит фарфоровая ваза. Именно анализ этих вещей привел меня к истине, и сейчас я поделюсь ею с вами. Первую ее часть я рассказал вам сегодня утром. Ричард Эбернети действительно умер внезапно, но никаких причин, кроме слов его сестры Коры, сказанных на похоронах, считать, что он был отравлен, нет. То есть вся интрига о его якобы отравлении покоится только на этих словах. Услышав их, все вы поверили, что убийство действительно произошло. И поверили вы в это не из-за самих слов, а из-за характера Коры Ланскене. Потому что Кора была знаменита тем, что говорила чистую правду в самые неподходящие моменты. Таким образом, дело о смерти Ричарда было связано не только с тем, что было сказано, но и с тем, кто это сказал. А теперь я перехожу к вопросу, который неожиданно задал сам себе: а как хорошо все вы знали Кору Ланскене? Совсем не знали — вот правильный ответ, – продолжил сыщик. – Молодое поколение ее никогда не видело, а если и видело, то в глубоком младенчестве. В тот день в доме присутствовали только три человека, которые когда-то знали Кору. Лэнскомб, дворецкий, который слишком стар и почти слеп, миссис Тимоти Эбернети, которая видела ее несколько раз во время своей собственной свадьбы, и миссис Лео Эбернети, которая знала ее довольно хорошо, но не видела вот уже много лет.
– Что вы имеете в виду? – резко спросила Сьюзан, увидев, что Пуаро замолчал.
– Поэтому я сказал себе: а что, если предположить, что в тот день на похороны приехала вовсе не Кора Ланскене?
– Вы что, хотите сказать, что тетя Кора в действительности не была тетей Корой? – с сомнением спросила миссис Бэнкс. – Тогда это значит, что убили не тетю Кору, а кого-то еще?
– Нет-нет! Убили именно Кору Ланскене. Но на похоронах своего брата, накануне убийства, была не она. Женщина, которая тогда появилась на похоронах, имела только одну цель – получить максимум, если можно так сказать, от внезапной смерти Ричарда Эбернети. А кроме того, заложить в головы его родственников мысль о том, что он был убит. Что ей и удалось полностью!
– Глупости! Зачем? В чем смысл всего этого? – возмущенно произнесла Мод.
– Зачем? Затем, чтобы отвлечь внимание от другого убийства. От убийства самой Коры Ланскене. Потому что, если Кора говорит, что Ричарда Эбернети убили, а на следующий день убивают ее саму, то волей-неволей между этими смертями возникают причинно-следственные связи. А вот если Кору убивают и грабят ее коттедж, и это ограбление не убеждает полицию, то где полиция будет искать в первую очередь? Рядом с домом, не так ли? И подозрение падет на женщину, которая этот дом с ней делила.
Мисс Гилкрист запротестовала почти бодрым тоном:
– Но, право, мистер Понтарлье, не хотите же вы сказать, что я убила из-за аметистовой броши и нескольких этюдов, которые ничего не стоят?
– Не хочу, – ответил Пуаро. – Ставка была несколько выше. Там имелся один этюд, мисс Гилкрист, изображавший Полфлексанский залив, и был он, по меткому замечанию миссис Бэнкс, всего лишь раскрашенной копией почтовой открытки, на которой фигурировал старый, уничтоженный во время войны пирс. А миссис Ланскене всегда рисовала только с натуры. Я помню, что мистер Энтвисл упоминал о запахе масляных красок, когда он впервые появился в коттедже. Вы же можете писать красками, мисс Гилкрист, не так ли? Ведь ваш отец был художником, и вы немало знаете о живописи. Давайте представим себе, что Коре удалось приобрести на распродаже действительно ценную картину. Предположим, что она этого не заметила. Вы знали, что в ближайшее время к ней должен приехать ее старый друг, хорошо известный художественный критик. Потом внезапно умирает ее брат – и вам в голову приходит план. Вам не составило труда подсыпать в ее утренний чай достаточно снотворного, чтобы она отключилась на весь день похорон, пока вы будете играть ее роль здесь, в поместье. По рассказам Коры, вы хорошо знали Эндерби-холл. Она ведь очень много говорила, как обычно говорят пожилые люди, о своей молодости. Для вас было легко начать разговор с Лэнскомбом с упоминания меренг и вигвамов – это полностью убедило его в вашей идентичности. В тот день вы удачно использовали свое знание Эндерби-холла, постоянно что-то «вспоминая» и делясь своими воспоминаниями с другими. Никто не заподозрил, что вы не Кора. На вас была ее одежда, хотя вам и пришлось подложить под нее кое-что для создания необходимого объема. У Коры была накладная челка, и вы взяли ее себе. Никто не видел Кору уже двадцать лет – а за двадцать лет люди могут так сильно измениться, что очень часто можно слышать слова: «Я бы ни за что ее не узнал!» Правда, запоминаются манеры, а у Коры они были очень специфические, однако их вы тщательно отработали перед зеркалом. И, как ни странно, именно здесь вы совершили свою первую ошибку. Вы забыли, что изображение в зеркале перевернуто. Когда вы видели в зеркале свое воспроизведение птичьего наклона головы Коры, вы не понимали, что все должно быть наоборот. Вы видели, что голова Коры наклоняется вправо, но совсем забыли, что для того, чтобы получить такой эффект в жизни, в зеркале вы должны наклонять голову влево. Именно это насторожило и озадачило миссис Лео Эбернети в тот момент, когда вы произносили свои инсинуации. Ей показалось, что что-то «не так». Сам я понял, что происходит с окружающими, когда Розамунда Шайн не так давно сделала свое неожиданное заявление. Все неизбежно смотрят на говорящего. Поэтому, когда миссис Лео почувствовала, что что-то «не так», это могло значить только одно – «не так» что-то было с Корой Ланскене. Прошлым вечером, после всех этих разговоров о зеркалах и о том, кто как себя видит, миссис Лео стала экспериментировать перед зеркалом. Ее собственное лицо достаточно симметрично. Наверное, она вспомнила о Коре, о том, как та наклоняла голову вправо, и попробовала это воспроизвести. Однако когда она увидела свое изображение в зеркале, то поняла, что с ним что-то «не так». И здесь ее как молнией поразило – она поняла, что было «не так» в день похорон. А произошло следующее: или Кора стала наклонять голову в другую сторону – что было крайне маловероятно, – или Кора не была Корой. Ни то ни другое, с точки зрения миссис Лео, не имело смысла. Но она решила немедленно рассказать о своем открытии мистеру Энтвислу. Кто-то, кто привык рано вставать, прокрался за ней и, боясь, что она все выдаст, ударил ее тяжелым дверным упором.
