Кэрол Дуглас - Черная часовня
Темнота.
Движение.
Тошнит.
Я плыву на корабле-панораме.
Шаги приближаются!
Нет.
Я стараюсь подняться. Выбраться. Упираюсь в деревянную стенку.
Темно. Совершенно темно.
Сундук.
Я в сундуке. Господи помилуй!..
Я сойду с ума.
Если прежде не умру от тошноты.
Протягиваю руки.
Снова упираюсь в преграду. Я лежу на какой-то грубой материи. Тьма приобретает форму ящика длиной не выше моего роста и чуть шире плеч, не более.
Гроб.
Я сойду с ума.
Если прежде не задохнусь.
Но я дышу.
Спокойно. Надо сохранять спокойствие!
Карманы.
Ткань обернута вокруг меня, возможно, для того, чтобы я не могла двигаться и шуметь.
Под пальцами я чувствую шерстяную материю юбки.
Правой рукой мне удается нащупать острые брелоки на цепочке-шатлене, а левой – корешок записной книжки.
Кажется, я невредима, хотя точно помню, что оказалась в загребущих руках безумца с глазами мертвого дьявола.
Желудок скручивает узлом. Как же мне плохо.
Я сойду с ума.
Если прежде не захлебнусь в собственной рвоте.
Может, удастся забраться пальцем в карман.
Ага!
Может, удастся добраться до миниатюрного ножичка на цепочке, и тогда я смогу проковырять отверстие в деревянной стенке и впустить внутрь немного света. Когда-нибудь.
Я сойду с ума, я не в состоянии дышать в темноте, зажатая со всех сторон!..
Ящик двигается, меня куда-то везут. У кого-то есть план на мой счет.
Ирен! Она придет в ярость.
Она будет искать меня.
Но меня куда-то везут в ящике – по земле или по воде? Куда-то далеко.
Я сойду с ума, если меня сейчас же не выпустят отсюда.
Но… наваливается сон. Неестественный сон. Я страшусь его. Я приветствую его. Во сне я не сойду с ума.
С неимоверным усилием я нахожу прорезь кармана и просовываю внутрь палец.
Пусть я сойду с ума, но запишу все происходящее в подробностях при первой же возможности.
Послесловие
Причина, по которой я медлила с выпуском этого материала, в равной степени научного и художественного, должна быть очевидна вдумчивому и внимательному читателю.
Я могла бы сослаться на огромное количество материала. Дневник Пенелопы Хаксли, который был начат в юности и велся на протяжении всей невероятно долгой жизни (написанный при этом в неторопливом и вычурном стиле девятнадцатого века), состоит из множества рукописных томов. (В связи с этим не могу не упомянуть бисерный, похожий на паутину почерк мисс Хаксли. Неудивительно, что она нуждалась в очках, хотя я подозреваю, что именно близорукость явилась причиной такого почерка.)
Я могла бы обратить внимание читателя на то, что истинные ученые вроде меня, исследуя неразведанные ранее территории, обязаны составлять подробные карты местности, прежде чем приступить к написанию путеводителей для широкого круга туристов. Мне же пришлось изучить и сопоставить в логической последовательности не только ранее неопубликованные дневники мисс Хаксли, но и обнаруженные недавно фрагменты личных записей Пинк, а также обрывки заметок анонимного «наблюдателя».
Однако сколь огромна ни была вставшая передо мной задача, не она послужила причиной задержки. Я должна признаться, что изучаю дневники Хаксли в хронологическом порядке. Поэтому я не менее своих читателей удивлена тем, что открывают и еще откроют перед нами новые тома. А принимая во внимание словоохотливость мисс Хаксли, они преподнесут нам еще немало сюрпризов.
В ходе кропотливого исследования я пришла к заключению, что все детали жизни хорошо известных лиц, упомянутых в настоящем повествовании, совпадают с уже доступными широкой общественности фактами их биографий и привычек. Хотя истина заключается в том, что их точное местонахождение в течение второй половины мая 1889 года не всегда возможно определить со всей достоверностью.
Существует, однако, запись о том, что принц Уэльский являлся клиентом известного парижского заведения мадам Келли, где пользовался сложным siège d’amour, созданным лично для него мастером M. Субрие в 1890 году. Данное ложе, возможно, заменило кресло, оскверненное в ходе событий, которые описаны в дневнике мисс Хаксли. Видимо, после происшествий 1889 года принцу пришлось сменить как краснодеревщика, так и излюбленный бордель.
Рассказ мисс Хаксли о Нелли Блай совпадает с документально подтвержденными событиями в жизни семьи последней, а также с деталями ее профессиональной карьеры. Хотя она и опубликовала немало статей в газете «Нью-Йорк уорлд» весной 1889 года, ей хватило бы энергии и авантюрного духа (да и телеграфная связь в то время была достаточно развита), чтобы ускользнуть в Европу, охотясь за новой сенсацией, какой мог стать репортаж о легальных борделях Парижа. Также она вполне могла провести некоторое время в Лондоне предыдущей осенью, во время активной деятельности Джека-потрошителя.
Известно, что 16 мая 1889 года принц Уэльский вместе с Буффало Биллом и его шоу «Дикий Запад» участвовал в официальном открытии Всемирной выставки. А вот о Красном Томагавке сохранилось совсем немного свидетельств: к сожалению, в тот период действия коренных американцев редко становились предметом интереса и еще реже документировались.
Что же касается деталей, относящихся к работе Джека-потрошителя и к подозреваемым по этому делу, все материалы естественно – или, скорее, неестественно – были зафиксированы и проанализированы тысячи раз. Драпировщик Келли действительно состоял в списке подозреваемых и сбежал в Париж сразу же после заключительного убийства в Уайтчепеле.
Учитывая чрезвычайные события и теории, изложенные в указанных впечатляющих свидетельствах, я решила сделать шаг назад и приготовиться к тому, чтобы принимать и отражать огонь критики тех читателей этого и последующих томов, которые подвергнут сомнению правдивость изложенных в них фактов. «Красный замок», который будет опубликован далее, изобилует еще более поразительными откровениями. Необходимость изучения и тщательной проверки всех описанных событий, не говоря уже об объеме материала, не позволяют мне представить всю историю в одном томе.
Мне представляется уместным закончить работу над первой частью дилогии на границе тысячелетий, хотя и по этому вопросу ученые готовы поспорить и уже спорят. Впрочем, вскоре они оставят свои разногласия еще на одну тысячу лет.
Я подозреваю, однако, что дебаты о деле Джека-потрошителя будут бушевать и тогда.
Фиона Уизерспун, доктор наук5 ноября 2000 годаБлагодарности
Автор во многом обязана неоценимой помощи Дельфин Кресье-Синьяль, профессора Амьенского университета, и ее коллеги Тьерри Мелана, основателя французской шерлокианской научно-исследовательской организации – Центра исследований холмсианы и Викторианской эпохи (http://www.crhv.org).
Благодаря нынешним чудесам электронной почты и Всемирной паутины оба они изучили как современный, так и старинный Париж, предоставив мне изображения топографии и уличных сценок Города Огней конца XIX века.
Дельфин также прочла роман в рукописи, обеспечив мне поддержку, поиск информации и разъяснение тонкостей французской фразеологии.
Если какие-либо из особенностей не соблюдены, это продиктовано лишь традицией обращения англичан с французскими словами или стремлением автора привнести в текст некоторую литературную вольность во имя большей художественности романа.
Дельфин и Тьерри столь упорно и неутомимо разыскивали следы конкретных названий улиц и фактов истории, что произвели бы впечатление на самого Шерлока Холмса.
Также благодарю обоих моих соратников за предоставление мне почетного членства в Центре исследований холмсианы и Викторианской эпохи. Я счастлива, что в конце романа «Доброй ночи, мистер Холмс!» решила переселить Ирен Адлер из Лондона в Париж, где ее так тепло приняли и где книги о ней постоянно переиздаются.
Кроме того, чрезвычайно полезной оказались Барбара Питерс из книжного магазина «Ядовитое перо» (Скотсдейл, Аризона) и Август Пол Алески-младший, исследователь загадки Джека-потрошителя из книжного магазина «Сыщики всех веков» (Форест-парк, Иллинойс). Я глубоко признательна им за помощь.
Кэрол Нельсон ДугласПримечания
1
Рассказ цитируется в пер. Н. Войтинской. – Здесь и далее примеч. пер.
2
В оригинале игра слов: good – god, evil – devil.
3
В оригинале игра слов: god – dog.
4
Пер. И. Анненского.
5
Персонаж рассказов середины XIX века, цирюльник, который убивал своих клиентов.
6
