Лилиан Браун - Кот, который читал справа налево (сборник)
Квиллер обратил внимание на винтовую лестницу:
– Наверху у вас находится другая экспозиция?
– Нет, там размещаются мой офис и мастерская по изготовлению рам. Не хотите ли взглянуть на мою мастерскую? Она может показаться вам интереснее, чем полотна и скульптуры.
Ламбрет провел его мимо хранилища, где полотна крепились в вертикальных ячейках, и затем вверх по лестнице. В мастерской стоял верстак, заваленный всяким хламом; чувствовался устойчивый запах клея или лака.
– Кто делает вам рамы? – спросил Квиллер.
– Очень талантливый мастер. Мы предоставили ему лучшую мастерскую в городе и широкий выбор деревянных планок. – Ламбрет кивнул в сторону планки, лежащей на верстаке: – Вот эта, например, стоит тридцать пять долларов за фут.
Пристальный взгляд Квиллера обратился в направлении примыкавшего к мастерской офиса, из которого доносился какой-то шум. Он изумленно посмотрел на портрет, косо висевший на стене. Балерина в прозрачном голубом одеянии была изображена в момент прерванного движения – и все это на фоне зеленой листвы.
– Кажется, теперь я начинаю кое-что понимать, – сказал он. – Это мне действительно нравится.
– Я рад за вас. Это полотно Гиротто, как вы видите по надписи.
Квиллер был взволнован.
– Я видел Гиротто вчера в музее. Должно быть, это образец настоящего искусства.
– Так оно и будет, когда полотно будет закончено.
– Вы хотите сказать, что оно еще не завершено?
Ламбрет нетерпеливо вздохнул:
– Здесь только половина картины. Она была повреждена. Боюсь, я не смогу предоставить вам возможность увидеть Гиротто в хорошем состоянии.
Тут Квиллер заметил доску объявлений, сплошь завешанную вырезками из газеты. Он сказал:
– Я вижу, «Дневной прибой» довольно неплохо отзывается о вашей галерее.
– У вас в газете отличная рубрика, посвященная искусству, – сказал Ламбрет. – Маунтклеменс знает об искусстве больше, чем кто-либо другой в городе, не исключая самозваных экспертов, и он обладает таким качеством, как честность, непоколебимая честность.
– Гм, – сказал Квиллер.
– Без всякого сомнения, вы услышите Маунтклеменса, обличающего всех подряд, потому что он избавляется от шарлатанов и поднимает на новую высоту уровень художественного вкуса в городе. Недавно он оказал городу неоценимую услугу, изгнав из музея бывшего директора Фархора. Новое руководство сумеет вдохнуть жизнь в это умирающее учреждение.
– Но разве одновременно с этим музей не потерял аппетитный грант в миллион долларов?
Ламбрет покачал головой:
– Придет время – будет очередной грант, к тому времени музей заслужит его.
Тут Квиллер в первый раз обратил внимание на руки Ламбрета и черную каемку под ногтями, что отнюдь не соответствовало его утонченной внешности. Корреспондент сказал:
– Я обратил внимание на то, что о работах миссис Ламбрет Маунтклеменс отзывается довольно хорошо.
– Он очень любезен. Многие полагают, что он покровительствует нашей галерее, но ведь мы сотрудничаем только с лучшими художниками.
– Этот парень, который пишет треугольники, он местный художник? Я, возможно, захочу взять у него интервью.
Ламбрет слегка побледнел:
– Достаточно широко известно, что Скрано европеец. В Италии много лет он жил затворником. Полагаю, по политическим мотивам.
– Как вообще вы узнали о нем?
– Маунтклеменс представил нашему вниманию его творчество и связал нас с его представителем в Америке, за что мы испытываем к нему огромную благодарность. На Среднем Западе мы единственные владельцы работ Скрано. – Кашлянув, он прочистил горло и гордо добавил: – Полотна Скрано обладают интеллектуальным мужеством, поразительной чистотой замысла.
– Больше не буду отнимать у вас время, – сказал Квиллер. – Уже почти полдень, а у меня назначена деловая встреча за ленчем.
Квиллер покинул галерею Ламбретов, задавая себе риторические вопросы: «Как можно отличить плохое искусство от хорошего? Почему треугольники заставляют критика одобрительно аплодировать, а парусники – нет? Если Маунтклеменс – такой замечательный критик, как сказал Ламбрет, и если атмосфера в городе в области искусства такая неблагополучная, почему Маунтклеменс продолжает оставаться в таком неблагодарном окружении? Неужели он настолько бескорыстен, как утверждает Ламбрет? Или Маунтклеменс – чудовище, как в этом уверены все остальные?»
И тут возник еще один, ключевой вопрос, покачивающий своим изогнутым хвостом: «А существует ли на самом деле человек по имени Джордж Бонефилд Маунтклеменс Третий?»
В пресс-клубе, где должен был состояться ленч с Арчи Райкером, Квиллер поинтересовался у бармена:
– Приходил сюда когда-нибудь ведущий рубрики по искусству из «Дневного прибоя»?
Бруно замер, вытирая стакан:
– К сожалению, не приходил. Я бы спустил на него Микки.
– Почему?
– Только за то, – ответил Бруно, – что он настроен против всего человечества. – Бруно доверительно наклонился над стойкой бара: – Я говорю вам, он здесь для того, чтобы погубить всех художников города. Только посмотрите, что он сделал с этим несчастным стариком, дядюшкой Вальдо! А Франц Бахвайтер во вчерашней газете! Единственные художники, к которым он благоволит, связаны с галереей Ламбретов. Можно подумать, что он ее владелец.
– Некоторые полагают, что он высококвалифицированный специалист в области искусства.
– Некоторые думают, что низ – это верх, – улыбнулся Бруно. – Вы только дождитесь момента, когда он начнет охоту на вас, мистер Квиллер. Как только он узнает, что вы позарились на его охотничьи угодья… – Бармен взвел воображаемый курок.
– Кажется, вы неплохо осведомлены о ситуации в городе в области искусства?
– Конечно. Я и сам художник. Я делаю коллажи. Может, как-нибудь взглянете на них и дадите критический отзыв?
– Я получил эту работу всего два дня назад, – объяснил ему Квиллер. – Я даже не знаю, что такое коллаж.
Бруно одарил его покровительственной улыбкой:
– Это – целая область искусства. Я отмачиваю наклейки от бутылок из-под виски, режу их на маленькие кусочки, затем расклеиваю таким образом, чтобы получались портреты президентов. Сейчас я работаю над портретом Ван-Бюрена. У меня будет потрясающая персональная выставка. – Тут выражение лица Бруно изменилось. – Может, вы могли бы помочь мне в ее организации? Как вы думаете, смогли бы вы натянуть несколько веревок?
Квиллер сказал:
– Не знаю, насколько благосклонным будет отношение к портретам президентов, сделанных из наклеек от бутылок из-под виски, но я попробую разузнать… А теперь как насчет моего обычного, со льдом?..
– Скоро вы заработаете крапивницу от всех этих томатных соков, – пообещал бармен.
Когда Арчи Райкер появился в баре, он нашел Квиллера жующим свои усы. Арчи спросил:
– Как прошло утро?
– Отлично, – ответил Квиллер. – Сначала я был слегка сбит с толку, отыскивая разницу между хорошим и плохим искусством, а теперь и вовсе перестал что-либо понимать. – Он сделал большой глоток томатного сока. – Тем не менее я пришел к определенному выводу относительно Джорджа Бонефилда Маунтклеменса Третьего.
– Ну и что же?
– Фикция.
– Что ты имеешь в виду?
– Его не существует. Это легенда, изобретение, концепция, корпорация, прищур издательского глаза.
Арчи сказал:
– Так кто же, по-твоему, пишет все эти заметки, которые мы публикуем?
– Комитет авторов-привидений. Комитет троих. Возможно, мистер Джордж, мистер Бонефилд и мистер Маунтклеменс. Один человек не может быть причиной стольких волнений.
– Просто ты совсем не знаешь, что такое критики, вот и все. Ты привык иметь дело только с полицейскими и преступниками.
– У меня есть другая теория насчет этого Маунтклеменса, если тебе не нравится первая.
– Ну и что же на этот раз?
– Это феномен века электроники. Рубрика по искусству ведется компьютером, находящимся в Рочестере, штат Нью-Йорк.
– Что Бруно подсыпал в твой томатный сок? – поинтересовался Арчи.
– Послушай, я хочу тебе кое-что сказать. Я не поверю в существование Джорджа Бонефилда Маунтклеменса Третьего, пока не увижу его собственными глазами.
– Хорошо. Как насчет завтрашнего дня или среды? Его нет в городе, но сегодня он возвращается. Мы договоримся с ним о встрече.
– Назначай на время ленча, и причем здесь. Мы устроимся наверху, там есть скатерти.
Арчи покачал головой:
– Он не придет в пресс-клуб. Он никогда не появляется в центре города. Возможно, тебе придется идти к нему домой.
– Ладно, давай так и сделаем, – сказал Квиллер. – Возможно, я последую совету Бруно и возьму напрокат пуленепробиваемый жилет.
Пять
