Хараламб Зинкэ - Современный румынский детектив
С наблюдением все было в полном порядке. Через каждые четверть часа или капитана кто-нибудь вызывал по телефону, или он сам вызывал, и все время был в курсе событий. К семи часам ничего не изменилось. Только адвокат Серджиу Вэляну ушел из дому, теперь он находился по адресу: улица Петуньи, дом 7–6. Жена его осталась дома, в окне на кухне горел свет. Инженер Андрееску тоже был дома. Хотя света у него не было, но это ничего не значило. И потом в жару люди часто отдыхают, не зажига я света. Уходить он никуда не уходил, это было вне всяких сомнений.
С Ончу тоже без перемен. Те же вопросы, те же ответы. Наста просмотрел личное дело парня. Ничего. Заставил его снова рассказать всю свою жизнь. Ничего. По больше всего угнетало капитана то, что он был решительно убежден в полной невиновности Ончу, а зная майора, был уверен, что и тот пришел к такому же выводу. Майор ему об этом ничего не сказал, но в этом даже не было необходимости. Такие вещи они понимали и без слов, не нуждаясь в каких-либо подтверждениях. Так зачем он тогда задержал парня?
С гипотезами было трудно, можно даже сказать, очень трудно. Итак, Наста попытался обобщить. Если судить по докладам ребят, занимавшихся этим вопросом, то ночью в здание института никто не входил. Судя по докладу Черкеза, который Наста получил четверть часа назад, ни одно неизвестное лицо не касалось ни сейфа в отделе Ончу, ни сейфа инженера Андрееску. Отпечатки пальцев Ончу были на месте, то есть на ключах и на сейфе. Отпечатки пальцев инженера и его ассистентки тоже соответственно были на своих местах. Никаких нарушений не наблюдалось. Следовательно, заключил капитан Наста, остается выбирать одно из двух: или работа Андрееску попала в сейф и тогда следует признать, что она улетучилась, хотя принять такую гипотезу довольно трудно, или работа совсем не была в сейфе, и в таком случае нужно присмотреться как можно внимательнее, что представляет собой этот человек, который хочет обвести их вокруг пальца…
Послышался телефонный звонок.
— Капитан Наста слушает.
— Спишь, дорогой? — раздался голос майора Морару.
— Разрешите доложить: никак нет, не сплю. Я думаю.
— Не может быть!
— Прошу поверить.
— Попробую. Как чувствует себя наш друг Ончу?
— Спасибо. Он сообщил мне, что роман ему очень поправился, и спрашивает, нет ли у нас второго такого. Я нерешился искать в вашем кабинете и потому предложил ему один из своих романов, но не на французском, а на немецком языке, потому что нянькой у меня была немка,
но он, троглодит этакий, заявил, что этого языка не знает. Тогда, чтобы ему не было скучно, я предложил не читать, а самому написать детективный роман. Разница невелика. Я пообещал снабдить его бумагой и карандашом.
— Так-так… очень хорошо, очень хорошо. Работай, трудись в поте лица. Сейчас приду, жди!
— Слушаюсь!
Капитан Наста продолжал прерванные размышления…Очень бы мне хотелось попасть в квартиру товарища инженера, в его отсутствие, конечно. Не знаю почему, но сердце мне подсказывает, что там-то я бы напал на след… Или даже засесть вечером вместе с Морару в засаду у его дома. Там будет посвежее, как сказал бы майор — жить можно. Посмотрели бы, не всплывет ли что-нибудь на поверхность…
Послышалось негромкое жужжание. Наста нажал кнопку маленького аппарата, стоявшего на столе, и чей-то голос доложил, что на улице Петуньи в доме 7–6 ничего нового. Через несколько мгновений другой голос сообщил, что и на улице Орла тоже ничего нового. Очень хорошо, подумал Наста, ни у вас ничего нового, ни у нас. Вот так время и идет, а мы успешно работаем.
Через десять минут в комнату вошел майор Морару. Он направился к своему рабочему столу, включил вентилятор, постоял некоторое время в потоке прохладного воздуха и наконец соизволил вспомнить о существовании своего коллеги.
— Так-так… теперь послушаем, Наста, что у тебя на душе. Только давай выкладывай, как на исповеди…
Наста доложил все, что было необходимо, а потом высказал свою гипотезу о том, что если работа была передана Ончу, то она не могла испариться.
— Так-так… Интересно, очень интересно. А сколько, ты сказал, сейчас времени?
Хотя между этими фразами не было никакой связи, Наста вежливо сообщил, что часы показывают половину десятого.
— Очень поздно, просто ужасно, — испуганно воскликнул Морару, словно действительно произошло нечто катастрофическое. — Куда же запропастилась моя телефонная книжка? Сегодня утром я в ней кое-что записал, и мне нужно… Так-так, вот она.
Морару поднял телефонную трубку и набрал номер.
— Попросите, пожалуйста, товарища Григоре Попэ.
— Его нет дома. Кто спрашивает?
— Один приятель, вернее, знакомый. Морару моя фамилия. Когда я могу его застать?
— Думаю, что он придет поздно. Они с женой ушли на день рождения.
— Вы можете записать телефон и передать, чтобы он позвонил?
— Даже поздно?
— Когда угодно. И в час, и в два…
Пока Морару диктовал номер телефона, Наста тихо вышел из комнаты, чтобы позаботиться о еде и сигаретах. Им предстояла «бессонная ночь — бесконечные мысли, бессонная ночь, и нет ей конца», как пелось в одной красивой песенке, которая нравилась капитану.
VII
Вернувшись минут через десять в кабинет, капитан Наста заметил на письменном столе записку:
«Если бы у тебя хватило терпения хоть немного посидеть на месте, то на несколько минут раньше ты бы узнал, что свободен до двадцати четырех часов. Разве ты не рад? У тебя почти три часа! Чего только не сделаешь за это время! М.>
И ни слова об Ончу.
Наста пошел в город, погулял с полчаса, а в десять сел за столик на террасе кафе «Мимоза». Оглядевшись, заметил, что больше половины мест свободны. Он закурил и стал ждать. Несколько раз мимо него прошла пухленькая официантка. Эта питается одними пирожными, подумал Наста. Он сидел долго, но в конце концов ему пришлось подать голос:
— Девушка!
Официантка, оживленно беседовавшая с молодым человеком, который жадно глотал кофе, глянула через плечо и нехотя встала, махнув рукой молодому человеку, что должно было означать: потерпи немного, вот покончу с этим занудой…
— Чего желаете?
— Пепси, пожалуйста.
— Нет.
— Мороженого.
— Растаяло.
— Стакан минеральной воды.
— Минеральной не бывает.
— Оранжада…
— Нет.
— Простой воды.
— Водопровод не работает.
— Так-таки ничего и нет?!
— Напитков никаких.
— А крепких?
— Осталось несколько пачек сигарет «Евгения». Хотите?
— Нет, спасибо.
Еле сдерживая гнев, Наста встал из-за столика, решив, что завтра он учинит грандиозный разнос заведующему районным управлением треста кафе и ресторанов, которого хорошо знал. Таким же яростным и решительным не раз поднимался он и прежде, но на следующий день все забывал. Он знал, что сейчас он пойдет домой, примет холодный душ, мать принесет ему на розетке варенья из зеленых орехов и стакан ледяной воды, и все его раздражение как рукой снимет.
Наста был так погружен в свои мысли, что не обратил внимания, но можно с уверенностью сказать, что он и вообще не обратил бы внимания на высокого, элегантно одетого мужчину, который не торопясь шел ему навстречу, а когда они разминулись, занял столик в том же кафе «Мимоза», откуда только что вышел Наста. Правда, и мужчина не обратил внимания на капитана, он просто-напросто не знал, кто это такой. У нас есть все основания думать, что он не жаждал с ним познакомиться, и вместе с тем мы уверены, что Наста отказался бы от варенья, и от ледяной воды, и от двух часов отдыха, который он предвкушал, если бы только знал… Но откуда ему было знать? Все шло своим чередом: Наста пришел домой, и все желания его сбылись. В то время как он наслаждался струями холод-ной воды, человек, занявший столик в кафе «Мимоза» и вовсе не выглядевший раздраженным, хотя и ему предложили лишь пачку «Евгении», которую он волей-неволей вынужден был заказать, кого-то ждал. Он спокойно курил, время от времени откусывал кусочек печенья, снова затягивался сигаретой и изредка поглядывал на часы. Наконец послышались десять ударов с башни на рыночной площади города. Мужчина посмотрел на свои часы, довольно усмехнулся, подошел к пухленькой девушке, продолжавшей кокетничать с парнем, который покончил с кофе и теперь глотал кофейную гущу, заплатил за пачку сигарет, подождал сдачу и ушел, не обращая внимания па далеко не лестные слова в адрес людей вроде него, которые «требуют несчастные десять бань, совсем ни стыда ни совести».
Он прошел бульвар, пересек площадь, еще раз взглянул на часы и нырнул в одну из улиц, которые веером расходились от площади. Минут десять он шагал по этой улице, потом свернул направо, еще раз направо и оказался в темном немощеном проулке. Проулок упирался в ворота, которые вели в городской парк. Мужчина сел на первую же скамейку на главной аллее. Не прошло и трех минут, как сзади послышались шаги. Но он даже не повернул головы, не вздрогнул, он продолжал смотреть прямо перед собой. Из темноты появился человек, подошел к скамейке и тоже сел.
