Роберт Ладлэм - Дом Люцифера
Виктор Тремонт тоже не промахнулся. Пуля впилась в верхнюю часть бедра Смита. Его отбросило к стенке, и это спасло Джона — вторая и третья пули, выпущенные Тремонтом, просвистели мимо, со звоном отрикошетили от стены, и звук этот эхом разлетелся по коридорам.
Цепляясь за стену, Джон изо всех сил старался не потерять сознания. И снова выстрелил. Он ранил Тремонта в правую руку, того отбросило к полуоткрытой металлической дверце, а пистолет выпал из рук и покатился по полу. Он прыгал и скользил, и металлический лязг, издаваемый при этом, долго звенел и вибрировал по потайным коридорам, точно предсмертный плач.
Приволакивая кровоточащую ногу, Джон начал надвигаться на злодея.
Вопреки ожиданиям, Тремонт не съежился от страха. Напротив, он приподнял подбородок и всем телом потянулся к Джону. В глазах его светилась непоколебимая уверенность, что у каждого человека есть своя цена.
— Я дам тебе миллион долларов. Пять миллионов!
— Никакого миллиона у тебя нет. Ничего больше нет. Ты покойник. Тебя посадят на электрический стул.
— Пусть сперва найдут. — Он кивнул в сторону полуоткрытой дверцы. — Я уничтожил план этого здания. Никто не знает, что здесь есть запасной выход. И строили это иностранцы. А деньги уже переведены. Туда, где их никто не найдет.
— Я предполагал, что у тебя имеется какой-то запасной план.
— Я же не дурак, Смит. Они никогда меня не найдут.
— Да, не дурак, — согласился Смит. — Скорее чудовище. Вампир и убийца миллионов. И мир рассчитается с тобой за это. Но ты еще убил и Софи, а это уже личное. И мне решать, что с тобой делать. Ты оборвал ее жизнь простым взмахом руки. Уничтожил ее. Теперь настал мой черед.
— Половину! Я отдам тебе половину!Миллиард долларов. Больше! — Тремонт старался вжаться спиной в металлическую дверцу.
Джон двинулся на него, сжимая «беретту» в руке.
— Я любил ее, Тремонт. А она любила меня. И вот теперь...
— Нет, Джон! — раздался за спиной голос Рэнди. — Он не заслуживает такой легкой смерти!
— Да что ты понимаешь? Я любилее! Ясно тебе, черт побери? — И палец его еще плотнее лег на спусковой крючок.
— Ему все равно конец, Джон. ФБР уже здесь. И спецслужбы тоже. Его сообщников схватили. Сыворотка отправлена, она спасет больных и умирающих. А все антибиотики конфискованы. Пусть им займутся власти. Пусть его судит весь мир.
Лицо Смита было искажено яростью. Глаза горели, точно угли. Подбородок дрожал. Вот он сделал еще один шаг вперед, ствол «беретты» застыл в нескольких дюймах от лица Тремонта. Тот пытался сказать что-то еще, но язык и губы не слушались, он лишь. издавал какое-то невнятное мычание.
— Джон! — тихо окликнула Смита Рэнди. И подошла поближе.
Он обернулся через плечо и увидел... Софи. Ее прелестное лицо, ее большие умные глаза, такая милая и знакомая улыбка на губах. Он заморгал. Нет, это Рэнди. Да нет же, Софи!.. Снова Рэнди. Он затряс головой, словно стараясь избавиться от наваждения. Теперь он понял, что хочет от него Рэнди и чего бы хотела Софи.
Он глубоко втянул воздух, стараясь успокоиться. Покосился на дрожавшего с головы до ног Тремонта. Затем опустил ствол «беретты» и зашагал прочь, сильно прихрамывая. Прошел мимо Рэнди, мимо целой толпы агентов ФБР и спецслужб. Один из них протянул руку, пытаясь остановить его.
— Пропустите его, — тихо сказала Рэнди. — Он в порядке. Пусть идет, не задерживайте его.
Джон слышал за спиной ее голос, слезы слепили глаза. Он старался не плакать, но ничего не получалось, слезы продолжали катиться по щекам. Вот он свернул в главный коридор и медленно поплелся к лестнице, ведущей наверх.
Эпилог
Шесть недель спустя, начало декабря
Санта Барбара, Калифорния
Санта Барбара... Край пальм и потрясающих закатов. Край чаек и нарядных яхт с белыми парусами, скользящими по аквамариновой глади канала. Край красивых загорелых мужчин и соблазнительных молодых женщин в откровенных купальниках. Джон Смит, доктор медицины, подполковник в отставке, пытался целиком сосредоточиться на красотах этого поистине райского уголка, созданного для любви, наслаждения жизнью и природой, словом — для полного безделья.
Уйти со службы оказалось непросто. Его долго не хотели отпускать, но он настоял на своем, и начальству, в конце концов, пришлось сдаться. Другого выхода Смит для себя не видел. Он попрощался с друзьями и коллегами из ВМИИЗа, зашел в бывший кабинет Софи и долго сидел там. Какой-то бойкий молодой человек с массой самых лестных рекомендаций занял ее место и разбросал свои вещи там, где прежде лежали ее ручки, блокноты, стоял флакончик духов. Заходил Джон и в свой кабинет, пока что еще пустовавший и никем не занятый, но испытал при этом куда менее горькие чувства. Потом пошел попрощаться с новым директором. И когда входил в приемную, ему показалось, что из-за двери доносится грубый бас генерала Кильбургера, проявившего глубокую порядочность, которой от него никто не ожидал.
Потом Смит подписал контракт с компанией, которая должна была забрать все вещи из его дома и выставить дом на продажу. Он знал, что никогда больше не сможет жить в этом доме, где был так счастлив с Софи.
На протяжении нескольких недель печальная и трагическая история проекта «Гадес» занимала умы общественности. Публиковались все новые открытия о дьявольских планах Тремонта, осуществлялись все новые аресты некогда уважаемых людей, замешанных в это дело. Обвинения против Джона Смита, Рэнди Рассел, Мартина Зеллербаха и таинственного англичанина были сняты. Никто из них не согласился дать ни одного интервью, никакой официальной благодарности от властей они не получили. Все детали и подробности этой истории были засекречены. Смит был не слишком доволен, когда одна особо предприимчивая и догадливая особа, известная журналистка, решила докопаться до истины и кое-что разнюхала о его деятельности в ВМИИЗе, Сомали, Западном Берлине и Ираке. И пыталась связать эти факты с разоблачением Виктора Тремонта и всей его преступной когорты. Джона утешал лишь тот факт, что со временем обо всем этом забудут, на смену скандальной истории с «Блэнчард» придут другие, не менее интригующие. И еще он считал, что если уедет подальше, оборвет все связывающие его с прошлым нити, то интерес к его персоне вскоре угаснет. И его, наконец, оставят в покое. Он вовсе не претендовал на роль спасителя человечества.
Уехав из Форт-Детрика, Джон остановился на один день в Каунсил Блаффс, Айова, в маленьком, расположенном на берегу реки городке, где он родился. Прогулялся по городскому парку с фонтанами и высокими изящными деревьями, побывал на Беннет-авеню, где находилась школа имена Авраама Линкольна, вспомнил Билла и Марти и дни своей юности. Тогда жизнь казалась намного проще. А на следующее утро вылетел в Калифорнию и поселился в этом курортном местечке с домиками под черепичными крышами и с приятными соседями. Снял небольшой коттедж в Монтесито и дважды в неделю играл в покер с профессорами университета и писателями. Питался в местных ресторанчиках, гулял по пляжу и никогда не вступал в разговоры с незнакомцами. Ему было нечего сказать.
И вот однажды он сидел на веранде, босоногий и в одних шортах, и смотрел на затянутые облачной дымкой острова. Воздух пах морской солью, и, хотя день выдался прохладный, яркие лучи солнца прогревали, казалось, до костей.
Зазвонил телефон, и он снял трубку.
— Привет, солдат! — раздался веселый и звонкий голосок Рэнди. Вначале она звонила ему чуть ли не каждый день. Надо было как-то распорядиться вещами и квартирой Софи, и они оба старались проделать все это как можно быстрей. Каждому досталось на память несколько вещиц. Потом Рэнди стала звонить реже — примерно пару раз на неделе, и он понял, что она просто проверяет, как ему живется.
Как ни странно, но она о нем беспокоилась.
— Привет, шпионка! — ответил он. — Ты где?
— Округ Колумбия. Большой город. Помнишь его? Работаю себе потихоньку, занята исключительно умственной деятельностью. Скучища страшная. Не хватает приключений. Но надеюсь, что хоть когда-нибудь пошлют на новое оперативное задание. Поскольку есть предчувствие, что заваривается какая-то большая каша. А пока дают отдохнуть, считают, что мне это крайне необходимо. Послушай, а почему бы тебе не приехать на Рождество, а? Все это — солнце и хорошая погода, должно быть, уже действуют тебе на нервы.
— Напротив. Подходят как нельзя лучше. И Рождество собираюсь провести вдвоем — только я и Санта Клаус. Повеселимся, как в старые добрые времена.
— Но ведь ты соскучился по мне и Марти. Знаю, что соскучился. И Рождество я собираюсь отпраздновать с ним. Нет, конечно, способа вытащить Марти из его норы не существует, а потому еду туда. — Она усмехнулась. — Они с Самсоном прекрасно поладили. Пес охраняет его крепость. Нет, ты должен это видеть! Марти не налюбуется новым другом, особенно его умиляет, когда из пасти у пса течет слюна. Считает, что Самсон может контролировать этот чисто физиологический рефлекс. — Она сделала паузу. — Ты врач. Что ты на это скажешь?
