Мила Бояджиева - Круиз "Розовая мечта"
— А вам не кажется, друзья, что мы прекрасная пара? — Спросил Аркадий, обняв жену в классической позе молодоженов, предстающих перед объективом. Трудно найти людей, более не подходящих друг другу. Жена блондинка, я брюнет. Она хохотушка, я — мрачный молчун. Ассоль — женщина с фантазией, а я — бесхитростный тугодум.
Аська коснулась его губ пальцем, а затем мы стали свидетелями голливудского поцелуя.
— А ведь смешно. — Заявила Аська, оторвавшись от мужа. — Ведь согласитесь, очень смешно, что мы действительно любим друг друга.
— Но самое смешное знаете что? — Сергей удовлетворенно вздохнул широкой грудью и уставился в усыпанное звездами небо. — Сдается мне, что все не так уж просто на этом свете. И на черта есть своя управа. Причем, действующая не без юмора. Какой-то головастый компьютерщик из экономических служб Ассоциации хозяев мира, свихнувшийся на святых целях общественной миссии, проявил инициативу. Как вы думаете, что он сделал с капиталами ассоциации, на которые было наложено строгое вето? Он решил подстраховать своих нерасчетливых шефов, упустивших из виду в своей мании величия, что бессмертие для них пока не куплено.
Мальчишка, будучи уверен, что выражает волю хозяев, составил программу завещания, в соответствии с которой все капиталы распределялись в различные мировые благотворительные фонды. Наверняка рассчитывал получить благодарность от шефов за проделанную работу. Но не успел. Хозяева перебрались в мир иной, а средства, предназначенные для уничтожения половины человечества, теперь будут работать во имя его же спасения!
— Здорово! — Захлопала в ладоши Ассоль. — А где шампанское?
Когда стюард принес ведерко с шампанским и мы выпили за причуды судьбы или шутку Создателя, Ассоль, вынув из вазы охапку белых роз, бросила цветы за борт. — Это будет наше прощание с прошлым и память о тех, кто не дожил до этой чудесной, ароматной, теплой ночи…
Глава 46
Еще два дня мы крутились у берегов Ривьеры, делая вылазки в маленьких городах. Мы вели себя как беззаботные, состоятельные и отнюдь не скучающие путешественники. Но никто не вспоминал о нашем ночном разговоре. Очевидно, состояние моей психики не внушало доверия. Да и я сама едва удерживалась на зыбкой грани между светом и тьмой.
Свет знания манил меня и пугал, а тьма неведения сулила покойное забвение. Иногда мне хотелось кричать от бессилия — фрагменты шарады не складывались в целое.
— Мне кажется, я мучаю тебя недоговоренностью, детка. — Сказал однажды Сергей. — Уж не знаю, как это с точки зрения медицины, а по-человечески зуб надо выдирать сразу. Я решил взять ответственность на себя, поскольку на этом корабле представляю и капитана, и священника, и твоего Вадика Дроздова. Иди-ка в каюту и спокойно прочти это. Аркадий с женой вернется, думаю, под утро. Ассоль пристрастилась к рулетке.
— Хм… Ей просто нравится демонстрировать в казино новые вечерние туалеты. — Сказала я, вертя в руках толстый неподписанный конверт.
Сергей сжал мои плечи.
— Ничего не бойся, Бубка, помни, — я с тобой. — Он подмигнул совсем по-старому, по-хулигански — с цыканьем через сжатые зубы. — Иди, а я подышу воздухом, возможно. порыбачу.
…Почерк Юла я видела второй раз. Из ослабевших пальцев листы выпали на кровать. Я смотрела на них, не находя сил прикоснуться. Может, лучше выкинуть за борт и забыть? Постараться выжить с незарастающей раной? Нет пора покончить с этим — Сергей прав. Я осторожно взяла листок, начинавшийся обращением:
«…Глория, ведь все проходит, правда? Я выжил и даже растолстел. Я научился относиться ко всей этой истории философски-спокойно.
Меня смущает то, что в своей исповеди и вынужден говорить о любви. О любви к чужой жене и женщине, чью жизнь я должен был разрушить.
Тебе уже известно, как появился в жизни доктора Баташовой пациент меня наняли. Наняли, чтобы через жену шпионить за мужем. С Ларой я был знаком давно — она была прообразом той самой музыкантши Амелии, о которой я рассказывал тебе поганую историю. Только придуманная мной престарелая развратница и в подметки не годилась настоящей Ларе, а вернее — Люсе Худяковой, как она от рождения звалась.
Итак, я должен был познакомиться и подружиться с некой богатенькой дамочкой, войти к ней в доверие и что-то пронюхивать о муже — как сказали Ртищевы — совсем безобидное. Я приступил к заданию с опаской и неким азартом, но уже после первых телефонных бесед увлекся ролью. Рассказанная по телефону история моих неудач была абсолютно правдива и тебе удалось немного укротить мою обиду и злость.
Но вот мы увиделись у Останкинской башни. Не знаю, почему, — я сразу почувствовал себя лжецом и преступником. И уже точно знал, что провалил свой спектакль. Пытку под объективами телекамер рядом с тобой я выдержал с трудом, едва пробормотав нечто невнятное. На следующий день я решил отказаться от контракта с Ртищевыми. Но меня держали крепко — это не трудно подчинить слабого и нищего. Я ненавидел себя, усилием воли подавляя желание рассказать тебе все.
В ту ночь, когда я поджидал тебя после смены, я, наконец, решился на откровенный разговор. Ртищевы требовали от меня скорейшего «развития действий». Я должен был, по их замыслу, перейти с тобой на дружескую ногу во время нашей поездки по Москве — ведь они устроили так, что даже квартиру взамен родительской трехкомнатной я получил в твоем районе.
Ты помнишь, это была морозная, февральская ночь — «ночка вьюжная, снег ювелирный…». Сидя рядом с тобой, я думал, с чего начать. Но вместо этого — поцеловал тебя. Потому что именно этого мне хотелось больше всего на свете. Я морочил себе голову, что смогу после рассказать о своей подлости и навсегда расстаться. Но мы поцеловались — и мир перевернулся. Мне было все равно, чем придется расплачиваться потом, лишь бы теперь не растерять свою находку.
Глория, в ту ночь кто-то стрелял в твоего спутника. Этим спутником, как оказалось, должен был стать я. Ртищевы придумали маленькое приключение, чтобы сблизить нас. Представляешь, если бы прострелили руку мне, а ты, испуганная и взволнованная, останавливала бы мне кровь… Лара решила, что это сближает.
Они не могли предвидеть, что Сергей, занятый в ту ночь в одном деле (помнишь, он ещё вернулся домой утром в чужой одежде?), пришлет тебе провожатого. А я и вовсе не знал ничего, слоняясь, как влюбленный гимназист, у твоего дома. И знаешь, что? Если бы не Геннадий, меня бы давно уже не было на свете. Киллеру, получившему задание «легко ранить» объект, было бы трудно с ним справиться — уже тогда, ни на секунду не задумываясь, я заслонил бы тебя своей грудью…
Ты сбежала от меня в Швейцарию, я был уверен, что теряю тебя навсегда. Знаешь, что я слушал тогда, сидя один в своей холодной комнате? — Песенку, которую считал сладенькой попсой: «…Нет тебя, а мне все кажется — ты со мной…», и дальше — «Я на тебя молюсь, я за тебя боюсь, и слышу я, мой бог, твой каждый вздох…» Мне казалось, что если я хоть раз ещё не увижу тебя, то просто умру от тоски.
Ты вернулась, нас бросило друг к другу, словно сообщников, обреченных на гибель. Я понял, насколько это опасно, но не испугался — ведь у меня очень короткая линия жизни и одна — роковая, как сказала молдавская бабка, любовь.
Почему-то, может быть, из-за этой короткой линии на ладони, а скорее всего, из-за невероятности и огромности обрушившегося на меня счастья, я не сомневался в обреченности своей любви. И это лишь придавало ей жару… Радость моя, чудо мое…
Я не мог вырваться из сети Ртищевых, но я решил перехитрить их, начав свое расследование. Я достал из архива «секретные данные» и они испугали меня. Досье на Баташова выглядело ужасающе. Я должен был сказать: Слава твой муж — монстр, выродок, убийца. Но я не имел права очернять его. И тогда, перехитрив Афанасия и заполучив материалы на наших махровых «теневиков» я собрался исчезнуть. Я два дня, теряя драгоценное время, выслеживая тебя в Англии, и вот — мы, наконец, встретились у гильотины.
В то время я уже «засветился» у Ртищевых и чуял, что за мной постоянно следят. В Москве я был уверен, что меня хотят убрать люди Баташова или Тайцева, которых я «рассекретил». В Англии по моим пятам шел киллер Ртищевых. Боже, как отчаянно я хотел украсть тебя! Вырвать из московской жизни, из круга привязанностей, привычек, воспоминаний. И начать все заново — вместе, в маленьком домике теплого американского штата…
Вернувшись в Москву, я вскоре понял, что Ртищевы ведут двойную игру, пытаясь столкнуть лбами Быка и Зайца, как они называли Баташова и Тайцева. Поэтому и решил прикрыть Юру Казанова сам. Наивный, легковерный мальчишка, возомнивший себя Бондом. Я втянул в это дело и тебя, не подозревая, сколь безжалостная опытная рука сыграет нами… Нам бы все равно не удалось спасти его жизнь — Юру обрекли на страшную смерть могущественные, дьявольские силы… Я не удивился, когда узнал о гибели Ассоль, и окончательно озверел, вынашивая план уничтожения Ртищевых. На помощь следственных органов полагаться не приходилось. Но Лара опередила меня и рассчитала удар точно. Она сообщила мне, что Баташов — Чистый, а я гнусный подонок, натравливавший на него собственную жену и бывшего друга, Тайцева.
