Петр Катериничев - Беглый огонь (Дрон - 3)
Глава 65
Территория завода была пустынна и темна, словно обратная сторона Луны. Вот только Луна, если верить ученым, холодна и безжизненна, а здесь существует множество "лунатиков" в черном, которые меня продырявят из бесшумок, как только оценят степень моей опасности. Машину пропустили на "левак". Что из этого следует? То, что люди, готовящие соглашение о продаже пакета акций завода и похищение крайне важного изобретения, стараются сделать это как можно тише, не нарушая обычный ритм трудовой и теневой жизни. Козыря ликвидировали, потому что он обладал реальной властью в этой тени и мог существенно помешать. Это первое. Второе. Потерю двух бойцов Ильич заметил и отреагировал немедленно: парни в четырех автомобилях - его люди, хранимые до поры. Но не крутые профи: так, мясо. Впрочем, и недооценивать их не следует: чтобы превратить человека в кусок неодушевленной материи, достаточно маленькой пули, и совсем не важно, из какого оружия и чьей рукой послана эта пуля: зверем-волкодавом или истеричным наркошей. Ну а для моих игр сразу два минуса: число противников увеличилось и я не смогу воспользоваться ни переговорным устройством "Эхо", ни мобильником: командарм группы, если не дурак, а в глупости его заподозрить сложно, поменял и волну, и позывные. К тому же у них рефрижератор аппаратуры: стоит мне только включить любой из умных приборов, созданных для делового общения и боевого взаимодействия (что в нашей шебутной жизни стало почти одним и тем же), как меня запеленгуют и псы цепные бросятся гасить источник активности. Меня, значит. Так что хитрые игрушки придется сбросить: хотя и вреда покамест от них никакого, но и пользы нету. Из потемок в неровном свете фар выскользнула тень, уверенно и спокойно застыла на обочине. Ватник, валенки с калошами, лицо выпивохи-доходяги. Я притормозил: - Здорово. Слушай, я сегодня за напарника, заболел он, пришлось как дураку уже после смены вот пилить... - начал я наворачивать слова, внимательно рассматривая мужичка. Глаза слезятся, в углу рта - окурок "Беломора"... Все это может быть и гениальной маскировкой, вот только не лицо и не руки: чтобы в них так въелась угольная пыль, нужно провести в котельной не один год. Потому я закончил уже вполне уверенно: - Где седьмой цех, не подскажешь? А то блужу по территории, как макака по тундре! - Да заедешь за кислородно-конверторный, линию переедешь и - сразу за ним. - Вон по той дороге? - Не, по той не проедешь, свалка там. Прямо поезжай, а заворачивай метров через сто. Там съезд будет. Я собрал лоб морщинками: - Тебя зовут-то как? - Иваном. - Меня - Олег. Слушай, Вань, что-то мозги не работают совсем, я же сегодня весь день на трассе отпахал, да со вчерашней похмелюги. Может, подсядешь ко мне, проводишь, а? - Не, не могу. И не проси. - Чего? - Да... - Иван помялся. - Я ж не один в котельной, с напарниками. Вот и сообразили на троих, ночь перекоротать. Меня послали за таракановкой в ларек смотаться, я на ногу скорый, а люди ждут. Пока я с тобой кататься буду... Я снова поиграл морщинами лба, изображая внутреннюю борьбу, решился: - А, садись! А то мне до утра тут ездить. Водки выпьешь? - Водки? - Ну. - Прямо щас? - А когда? Я две бутылки затарил, как смену закончил, а начальник, сука, меня вместо Сереги сюда отправил. Серега, вишь ли, заболел, а я чего, здоровый? А ехать пришлось: с начальством поспорь, выгонят к едрене маме, шоферов щас безработных как грязи, вот и пришлось. Залезай. Одним движением я задвинул сумку с амуницией под сиденье, выудив оттуда купленный в ларьке пакет со снедью. - Ну, раз помочь... - Иван забрался в кабину, хлопнул дверцей. Начальники, они, известное дело, пануют как хочут. А работяга - торчи плесенью и возникать не моги, не старое время. - Сглотнул, дернув кадыком: - Командир, а может, сто грамм прямо щас нальешь, а то - тока проспался я, колотит всего. - Да с нашим удовольствием! Я вытащил бутылку, свинтил пробку. - Аршин есть? - разом севшим голосом проговорил Иван. - Пошарь в бардачке - должен быть. Иван выудил заляпанный хрущевский, зажал в руке. Рука дрожала часто-часто. - А ты, брат, точно с горчилова! - констатировал я. Забрал стакан: Дай-ка отмерю. Щедрой рукой наплескал ему сто пятьдесят. Иван принял стакан двумя руками, под донышко, решился, поднес ко рту и - махнул четырьмя глотками. Выудил откуда-то из кармана рыбий хвост, долго и вдумчиво нюхал, чуть-чуть ободрал чешуйки, отщипнул, заел перышком, перевел дух: - Прижился. Славная водчонка, не палево. - Передохнул: - Мокрый весь стал, как мышь. Достало. Может, и сигареткой угостишь? Я протянул ему пачку. - Хороший ты человек. А дорогие куришь. - Других в ларьке не было. - По ночам так, лишь бы содрать. Ну чего, трогай. - Налево? - Да не, говорю же тебе, налево ходу нет. Там "Кашка". - Чего? - Ну "Цех-К". Там не проехать: особый режим. Охраннички. Там оно и всегда было наворочено - не подступись, а со вчера - особливо. Видать, марафет наводют: завтра какие-то то ли немцы, то ли французы прилетают договорешник подмахивать. Вот начальство и старается щеки раздувать: прожектора, то, се, дескать, порядок у нас и полная эта... гармония. Чтобы, значит, долларов тех отвалили поболее... А кому пойдут мильоны? Известно, начальству, работягам - шиш с маслом нарисуют, да и масло то машинное. Во, видишь съезд? - Ну. - На него. Да шибко не газуй, тут дорожка петлявая. И тут я заметил в зеркальце заднего вида нарастающий свет фар. Нас явно нагонял один из тех джипов, что нарисовались на грузовой проходной. Уходить? Лошадки у меня под капотом не те, да и погони хороши в кино, на автобанах, а в здешних потемках... Плетусь едва-едва: нагонит - тогда и решим. Джип был уже метрах в семидесяти сзади, когда длинно и музыкально пропел сигналом. "Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят". - О, едут! - заметил джип Ваня. - И противотуманные врубили, и простые на дальний свет! Ишь ты, баре-опричники! Я удивленно вскинул было брови - откуда котельщику вообще знать слово "опричник", но потом укорил себя за самомнение: совсем в недавние времена котельные были пристанищем людей образованных и творческих, мой же попутчик производит впечатление истопника с больши-и-им стажем. Джип нагонял, мигая фарами. Я прижал "зилок" к хлипкой обочине. - А вообще, - Иван с душой выругался, - не завод стал - кубло змеиное! Вздохнул: - Я еще водочки выпью? Сто граммчиков? Да и пойду... Вон он, седьмой-то, - махнул он рукой во тьму. Джип остановился с шиком, скрипнув колодками тормозов. Из двери вывалился детина. - Эй, водила, разворачивай свою колымагу! - скомандовал он. - Чего? - Папу твого! Ты что, сырой, окосеть хочешь на оба глаза, как китаез? Уши ватой забил? Разворачивайся и дуй отсюда! - Да наряд у меня... - Наряд - это когда яйца в ряд! А если я тебе их щас вырву, что это будет? Иван дернул меня за рукав: - Ну я это... Пойду, пожалуй... - Давай. Я глянул на пацанчика у джипа... А что? Пожалуй, джип - машинка помощнее "зилка" будет... В свете предстоящих свершений. Тут у него запиликал переговорник. Парень гордо поднес аппаратик к уху. Лицо его сохраняло невозмутимость, вот только... Скорый, как блиц, взгляд, брошенный на мою кабину... Что он успел отметить? Только то, что обе мои руки - на руле... Он продолжает что-то бурчать в трубку, переложив мини-рацию в левую руку, а правой неприметно теребит "молнию" куртки и осторожно, словно боясь нащупать гремучую змею, просовывает ладошку под полу... И еще один взгляд на меня, мельком... Движения наши совпали: он выхватил руку с пистолетом, я - нырнул под рулевое колесо, выхватывая "узи" из сумки. Хлопок выстрела был едва слышен, пуля угодила в крышу кабины. Не раскрывая дверцу, я нажал на спуск; автомат задергался в руках, выплевывая веером крохотные гильзы... Пули густо прошивали металл дверцы. Расслышав то ли вздох, то ли хрип, распахнул дверцу, держа оружие наготове; мой противник лежал на животе ничком, выронив пистолет с глушителем; обеими руками он пытался отжаться от дороги, но руки только крупно дрожали; кровь рывками выплескивалась из перебитой артерии, пузырилась, попадая в рану на горле... Водитель выпрыгнул из кабины и, вместо того чтобы открыть огонь, побежал вдаль, в темноту, петляя, как заяц... Я выпустил "узи", выхватил из кобуры "глок", присел на одно колено, прицелился... Выстрел хлопнул едва слышно, пуля попала бегущему в затылок, он ткнулся головой в снег, словно перекинутый через обод крючок. Раненый бился в конвульсиях: захлебываться собственной кровью - не самая легкая смерть. Я опустил ствол, выстрелил ему в висок; парень замер на грязном снегу. Навсегда. Тишина сначала показалась мне полной. Вот только магнитола в джипе вибрировала вполголоса: "Забирай свое и беги-беги-беги, уноси свои ноги-ноги-ноги..." Эти двое уже наслушались. И - отбегались. Я оглянулся, почувствовав на себе взгляд. Котельщик Ваня стал абсолютно серого цвета; он сидел, вжавшись в сиденье, обеими руками прижимая к груди бутылку с водкой. Глаза его словно говорили: "Вот и попил водочки..." - Чего застыл? - оскалился я, изображая улыбку. - Наливай да пей. Только мне оставь. - Ты ж... Ты ж... - Ну?! - Ты ж за рулем!.. - Ну ты сказал! ГАИ тут вроде нету, а? Обнюхивать некому! - Эт точно, - с готовностью кивнул Иван, хихикнул нервно, наплескал себе в стакан. Я поднялся на подножку, перехватил бутылку, звонко стукнулся о хрущевский: - С тренером! Ну? Махнули? В этот раз истопник влил стакан летом, даже не глотая. Я выпил остаток водки из горлышка. Выдохнул: - Ну и ладушки. По коням! Или ты останешься? - Да чё я, совсем дурной? - Лицо его нежданно озарилось полным умиротворением: опохмелка прошла целиком и полностью, а все остальное... Остальное было несущественно. Глаза его прояснились совершенно, Иван глянул на меня лукаво, изрек: - А ты не шофер. - Ну? Сам догадался? - - За что этих-то застрелил? - Было бы за что, головы бы поотрывал! Держи. - Я протянул ему пакет со второй бутылкой и нехитрой снедью. - Чувствую, мне сегодня не до выпивки будет. - Ну, тогда я пошел? - Валяй. А ты не из пугливых, а, Иван? - А чего в этой жизни бояться, окромя "белочки"? А от нее я сегодня точно утек. Но и спросить дозволь... - Ну? - За кого воюешь-то? - За тебя. - Как это? - Пока ты водочку пьешь, воевать кто-то должен? - Попрекаешь? - Не-а. Каждому свое. Топи, а то начальство вымерзнет. - Я не начальство топлю. Пять домов заводских. - Тогда тем более. - А ты это... Ты мне маслину в затылок не наладишь? Как тому? - Была бы охота, я б тебя прямо в машине расписал. - И то верно. Вот ведь, цветочки-лютики. - Иван разразился длинной и витиеватой матерной тирадой, приободряя себя, соскочил с подножки, ступил с дороги в снег и через мгновение исчез во тьме. Как растворился. Рация, тихо лежащая рядом с убитым на дороге, запиликала едва слышным зуммером вызова. Я поднял прибор. Попроще, чем "Эхо", но тоже ничего. Почему парень дернулся за стволом, если до этого базарил вполне по-свойски, как бригадир с мужиком? Видно, нашли повязанного водилу "зилка". Жаль, отогнать "жигуленок" подальше терпения не хватило. Что теперь? Я щелкнул тумблером, услышал: - Я - Кадет. Бутик, что там у вас? - "Анри", - назвал я ключевое слово, услышанное от пленного. - Я - Голик. Доложи Первому, что Козырь жив. - Что? - Что слышал! Подтверждение его смерти было? - Да я... - Головка от ружья! Слушай, Кадет, ты бы не умничал и передал Ильичу, что просят, а? У меня рация полетела, а то я бы сам доложился... - Ты кто вообще такой. Голик? - Из приезжей Команды. - А как ты оказался... - Не твое дело. - Где Бутик? - На том свете. Вместе с напарником. - А в грузовичке? - Шпана. Но ловкий - стрелял быстро. Из Козыревых парней. Я его завалил. - А ты каким боком во все это?.. - Правым! Короче: доложи Ильичу, тьфу, Первому, что Козырь жив, акция провалилась, завод обставлен братвой. Работаю запасной вариант. - Что? - Запасной вариант. Так Первому и передай. Дословно. Он поймет. Конец связи. Уф! Если бы я сам мог понять, что намутил! Видно, такая уж доля у проводника Сусанина: чем дальше в лес, тем гуще елки, чем больше дров, тем злее волки! Операцией руководят люди умные, пусть они ребусы и гадают! И главный ребус для них в том, чтобы и акт провести, и девственность сохранить! Шуметь им нельзя, а мне - обязательно. Естественно, расшифровать мою "дурочку" легче легкого, но на все нужно время. Для них время - золото, для меня - жизнь.
