Василий Казаринов - Тень жары
Что же ты, сестрица луна, с бедной белкой делаешь, зачем навела на охотника, зачем обрекла водить в двух игровых полях зараз – он же подстрелил меня, охотник; да, он метко стреляет, и рука у него твердая – послал мне пулю прямо в глаз, он знает дело, надо в глаз бить – чтоб беличью шкурку не попортить.
До чего земля холодная... Так уж пора, скоро снега лягут.
Как бы не застудиться. Я поднялась, отряхнулась, поглядела в небо, где бледная лента Млечного Пути стелется. Что-то с луной происходит, странный какой у нее этой ночью оттенок...
Да, луна была как кровь.
6
Пора идти к Панину. Он тоже охотник, летом часто ездит куда-то в подмосковные угодья, работает в охотхозяйстве, заготавливает корм для кабанов на зиму. Я всегда плохо понимала смысл этих заготовительных трудов – все равно рано или поздно этот несчастный кабан на панинскую пулю наткнется, и если даже Серега промажет, все равно кто-нибудь из охотничьей братии подстрелит...
Хотя вряд ли Панин часто промахивается – он же стреляет с детских лет, когда-то под нашим старым добрым небом я даже однажды ездила на соревнования и хорошо помню, как он стоял на огневом рубеже, ссутулившись, глядя на кончик ствола; долго стоял, потом бросал какую-то короткую, упругую реплику, кажется – "Дай!" – и вскидывал ружье, а я, проглотив от восторга дыхание, следила, как разлетаются в клочья летящие где-то очень далеко и очень высоко тарелочки... Если мне не изменяет память, он дострелялся до какого-то разряда.
Охотничья литература хранится у него на верхней полке стеллажа: Сабанеев, масса других книжек, книжонок, брошюрок в дрянных бумажных переплетах, справочники, каталоги...
Я забралась на стул, стала перебирать книги.
– Ты поточней не можешь сказать, что тебе нужно? – спросил он. – Охота – слишком широкое понятие. Необъятное. Может, тебе для начала "Записки охотника" дать? Ты хоть помнишь, кто автор этой повести?
– Конечно, – ответила я, листая Сабанеева. – Гоголь.
– Тоже мне, филолог с высшим образованием! – саркастически усмехнулся Панин. – "Записки охотника" написал Мусоргский. Хоть он и был, кажется, придворным живописцем, однако все же наш человек, много пил.
– Серега, давай мы об этом в другой раз.
Панин тонкий человек – он моментально догадался, что мне не до шуток.
– Что тебе нужно? Конкретней!
Я ищу книжку с картинками, на них изображены охотничьи ружья, много всяких-разных; помнится, на этой полке была такая книжка, однажды я ее листала.
– Так бы и сказала... Вон она, слева.
Нужного мне ружья в книжке не нашлось. Панин указал на зеленый глянцевый переплет:
– Порыскай там... Это элитное оружие, очень дорогое. Такие ружья дарят царям, президентам и премьер-министрам.
В элитном семействе нужного мне ружья тоже не оказалось.
– Как хоть примерно оно выглядит? – спросил Панин. – Стволов сколько? Два?
Я прикрыла глаза. В памяти отпечаталось: ствол, упирающийся пареньку с большой дороги куда-то пониже уха – я хорошо вижу ружье, которое Зина в тот день таскал под плащом, и вижу – целиком.
– Нет, ствол один... Вообще это очень небольшое ружьишко. Компактное и очень прикладистое. Оно производит впечатление – легкого.
Панин закурил. Затянувшись пару раз, он уложил сигарету в пепельницу и забыл о ней – не к добру; когда он так сидит и мрачно смотрит на дымящуюся сигарету – это определенно не к добру; последний раз помню его таким, когда он похоронил бабушку. Он подошел к письменному столу, достал какую-то книгу, протянул мне – роскошное издание, мелованная бумага, отличные иллюстрации, текст на французском языке. Ружье, с которым Зина прогуливался по подмосковным перелескам, я нашла почти сразу.
– Да вот же оно! – я ткнула пальцем в картинку. – А ты говорил!
Панин, сказать по правде, ничего не говорил.
– Серега, а на кого охотятся с этой пушкой? – спросила я, усаживаясь за стол и подвигая раскрытую книжку Панину. – На куропаток? На кабанов? Или на медведей?
Он опять закурил и опять забыл про сигарету – на этот раз она застряла у него между пальцев.
– Слушай сюда, – он постучал пальцем по картинке – хоботок пепла обломился, рассыпался серой пыльцой по глянцевой странице. – Эта штука называется "С – ССР". Производство – Финляндия. Калибр – семь-шестьдесят два. Длина ствола – четыреста миллиметров. Ствол покрыт специальным шумопоглотителем: звук от выстрела точно такой, как от духовушки в тире. Отдача не превышает трех килограммов. Может быть, оснащена оптическим прицелом. Устойчивое поражение цели на очень большом расстоянии, метров до девятисот... А, ч-ч-ч-ерт!
Сигарета прогорела, огонек лизнул ему палец.
– Куропатки, говоришь? – усмехнулся Панин, посасывая обожженный палец. – Кабаны?
Мы долго смотрели друг другу в глаза.
– С этой штукой, в самом деле, очень удобно охотиться. Она невелика, легка, крайне удобна, прикладиста, как ты выразилась. Догадываешься – на какую дичь?
Я молчала.
– С ней охотятся на людей.
Панин захлопнул книгу, откинулся на спинку стула и добавил:
– Это – профессиональный инструмент профессионального киллера.
7Дома – для начала – зажечь настольную лампу. Расчистить стол: смести бумаги, записные книжки, спичечные коробки, пепельницы, вазочку со скрепками и карандашами, пузырек с чернилами – аксессуары бестолкового и бездарного умственного труда валятся на пол; наверное, с грохотом. Но я не слышу – тупо смотрю, как покачивается осколок фарфоровой вазочки в чернильной луже.
К делу. К барьеру.
К барьеру, господа "новые русские",– все ваши предсмертные хрипы и вопли под пытками собраны у меня в специальной папке; я разложу эти материалы на чистом столе и стану водить в кровавом поле, буду искать – в грохоте рвущейся взрывчатки и треске автоматных очередей – нечто такое, что расставит точки на "i" в наших играх.
Буду искать – одиночный выстрел.
Пока не знаю, зачем. Просто инстинкт игрока подсказывает мне, что этот легкий – точно от духовушки в тире звук – я слышу не впервые.
Их было всего четыре за последние четыре года.
Лесок на пэйнбольной площадке – это последний, свеженький, с пылу с жару.
Кроме того, одиночный выстрел грохнул в Сочи, Екатеринбурге, в Подмосковье.
Все происходило при свете дня и, главное, – на людях. Присутствовавшие ничего не могли понять: человек вздрагивал, валился на землю и тут же испускал дух. Звука выстрела никто не слышал. Никто в первые минуты суматохи не мог определить, откуда он произведен.
Собрав свои записки сумасшедшего, я вернулась к Сереге.
Он бегло просмотрел материалы и уселся за стол. Теперь, насколько я понимаю, он вчитывался. Потом долго сидел и смотрел в черное окно, за которым вовсю веселился ветер – что за ветер такой сегодня: свирепый, окаянный?
– Притащи телефон из коридора, – попросил он.
Извинившись за беспокойство в столь поздний час, он попросил какого-то Толю. Толя еще не уехал в свой Свердловск? Завтра? Какая удача, будьте любезны его к телефону.
У Толи он долго выспрашивал про какую-то площадь. Высотная гостиница, трамвайные пути, через дорогу вокзал... Слева сквер? Сколько метров от входа в гостиницу? Что – дом? Старый дом, сейчас на ремонте? Сколько от него метров до паркинга?
Так, поехали, сказал Панин, повесил трубку, положил сбоку мою информацию об убийстве какого-то биржевого воротилы и, время от времени сверяясь с текстом, стал вычерчивать на чистом листе бумаги какие-то схемы.
– Теперь Сочи! Этого генерального директора грохнули, насколько я понимаю, в летнем театре... – Панин углубился в текст. – Он произносит речь по случаю открытия какого-то рок-н-рольного шоу, которое спонсирует его фирма... – он задумался. – Знаю я этот маленький театрик... Ракушка над сценой, зал. Справа – кирпичная стена. За ней гостиница, точная копия "Чегета" в Терсколе. По два номера в секции. Если он засел, предположим, на шестом этаже... – Панин задумчиво потер пальцем переносицу, – то вполне мог достать. Так, теперь займемся этим загородным кабаком. Как он там называется?
Я подсказала название.
Оно мне откуда-то знакомо, где я могла его слышать?
Не слышать, а видеть! Голубой указатель на шоссе: "Посетите наш ресторан!" – я пришпориваю Гактунгру, проношусь мимо, притормаживаю, чтобы сбегать в кусты... А потом вижу Зину – он пытается опустить стекло в машине... Я помню этот фрагмент своей саги: какого-то крупного коммерческого деятеля застрелили рано утром на выходе из ночного кабака.
– Слушай, рыжая... – Панин, наконец, оторвался от своих схем и посмотрел на меня так, будто видит впервые. – Подари мне этот сюжет. Я этого парня сочиню. Если тебе нужно отыскать этого стрелка, то лучшего способа не найти. На все про все уйдет... – он задумался, – месяца два. Ну, два с половиной. За это время я успею накатать роман. И мы его вычислим.
