Фридрих Незнанский - ...Имеются человеческие жертвы
Сейчас, когда меня представляли, были названы мои звания и регалии. Но только у вас я получил еще одно, и это звание мне дороже всех. Меня назвали здесь «народным следователем», то есть юристом, живущим вместе со своим народом и отстаивающим интересы народа согласно духу и букве закона. Я хотел бы соответствовать этому званию в полной мере. Но в любом случае я благодарю вас за него. Оно ко многому обязывает.
Когда-то, в сороковые — пятидесятые сталинские и послесталинские годы, должность следователя районной и городской прокуратуры именно так и называлась в штатном расписании: народный следователь. И тогда это звучало дико и кощунственно, потому что именно следователь был в массовом сознании той фигурой, которая хватала и сажала, а то и отправляла на расстрелы этот самый народ. Возможно, поэтому это название, в отличие, скажем, от народных судей, не закрепилось ни в массовом сознании, ни в языке, да и сама эта должность была упразднена. И вот это словосочетание прозвучало опять, но смысл в эти слова, я знаю, вы вкладываете совсем другой, тот, каким он, собственно, и должен быть. И это, видимо, знамение нового времени. Что ж, пусть так: народный следователь. Но именно потому, что я следователь, а не политик, не экономист, не хозяйственник, я не могу пойти навстречу просьбам многих людей, которые обратились ко мне, желая, чтобы я выставил свою кандидатуру на здешних губернаторских выборах. Выражая им благодарность, я должен решительно отказаться от этого почетного предложения.
Я уверен, что каждый должен заниматься своим делом. Уверен, что губернатором должен быть человек, выросший на этой земле и знающий ее, как знает родную мать. Не наместник, не калиф на час, а гражданин, для которого жизнь и счастье его сограждан на деле, а не на словах важнее собственного благополучия. Я уверен, что такие люди есть у вас — ответственные, опытные, по-настоящему самоотверженные, знающие, на чем жизнь стоит и почем кусок хлеба.
И неважно, кто это будет — молодой человек или пожилой, женщина или мужчина, главное, чтобы это был человек с сердцем и совестью, таким, каким был подло убитый здешней мафией Владимир Михайлович Русаков. После него остались его записки, аналитические научные разработки, целиком посвященные тому, как обустроить здешний край, как сплотить и организовать людей, как научить их побеждать собственный страх, собственную лень и взаимное недоверие. И еще он оставил в наследство городу свое детище, общественно-политическое движение «Гражданское действие», которое, даже потеряв своего лидера, сейчас, как я думаю, выходит на новый виток своей судьбы.
Здесь рядом со мной вдова Владимира Русакова Наталья Сергеевна Санина. Недавно она была избрана новым лидером этой организации. Мне кажется, что она, несмотря на молодость, перспективный политик и, может быть, имело бы смысл присмотреться к ней. Но это, видимо, дело будущего.
А сегодня могу вам твердо сказать, что недалек день, когда каждый из вас сможет сказать словами песни, что «любимый город может спать спокойно». Здесь нет ни серьезных предпосылок для межнациональных конфликтов, ни реальной угрозы фашизма. В этом меня убедила та часть расследования, которая была посвящена разработке подпольной террористической организации с громким названием «Долг» — искусственно созданного, по сути, насильственно и за деньги сколоченного объединения молодых радикалов и авантюристов, готовых решать все проблемы только насилием. Я рад сообщить, что этой организации больше нет, но все же призываю вас оставаться бдительными на тот случай, если возникнет кто-то, кто предложит вам решать все проблемы самыми простыми методами — убивая и изгоняя думающих не так, как вы.
Скажу честно: мне жаль прощаться со Степногорском,— улыбнулся Турецкий, — тем более что у меня был здесь такой шанс сделать головокружительную политическую карьеру. Я буду рад еще побывать здесь и надеюсь, не по таким поводам. Через два часа мы улетаем. В Москве меня ждут жена и дочь, по которым, честно говоря, я ужасно соскучился. Будьте счастливы!
Ведущая обратилась к Наташе:
— Вы ведь тоже хотели сказать несколько слов.
— Да, спасибо, — кивнула Наташа. — Все, что произошло, наверное, слишком напоминает хеппи- энд... Но... очень грустный хеппи-энд. И вообще до счастливой развязки нам еще очень далеко. Мы благодарны Александру Борисовичу и всем, кто сумел избавить нас, быть может, от чего-то по-настоящему ужасного. И никогда не забудем, что они сделали для нас... Но жизнь должна продолжаться. Пять лет назад Клемешев с применением насилия и шантажа вынудил нынешнего члена руководства «Гражданского действия» профессора Горюнова снять свою кандидатуру на пост мэра Степногорска. Это место сейчас тоже пока вакантно, и профессор-экономист и политолог Горюнов решил снова баллотироваться на пост городского головы. Прошу обратить на это внимание и... поддержать его на выборах. Жаль... уже нет Русакова... И... — она больше не смогла говорить и опустила голову.
Огоньки на камерах погасли. Турецкий оглянулся и увидел, что все проходы и площадки студии забиты людьми и они смотрят на него. Люди стояли на ажурных металлических лестницах, за стеклами аппаратных. Он шел мимо них, и многие протягивали на прощание руки, и Турецкий пожимал их крепко, на миг встречаясь глазами с теми, кого он не увидит, скорее всего, уже никогда.
Наташа шла за ним и тоже пожимала чьи-то руки, и Турецкий чувствовал, что в нем поднимается какое-то огромное, незнакомое волнение и что надо скорей убегать с глаз долой.
... В аэропорту их провожало всего несколько человек, с которыми они успели не просто сработаться, а по-настоящему сдружиться, как солдаты, ходившие в одну атаку и сидевшие под одной плащ- палаткой в окопе на передовой. Среди них были областной прокурор Золотов, начальник областного угрозыска Коренев, которого, как уже поговаривали, собирались двинуть куда-те на повышение.
— Между прочим, — сказал Золотов, — не слышали? Ведь Нелюбина-то у нас забирают!
— В каком смысле? — не понял Турецкий.
— В самом прямом. Ведь дело о создании и деятельности «Долга», в сущности, политическое. Вот его мы и должны выделить в отдельное производство и направить по подследственности в Следственное управление ФСБ. И Нелюбина они просят этапировать в Москву, чтобы проводить с ним следственные действия.
— Да... — сказал Грязнов. — Все-таки, честно говоря, он для меня остался темной фигурой. Какой-то странной, непроясненной.
— Да ладно! — сказал Турецкий. — Может быть, не все и надо понимать.
— Надо-то надо, — сказал Меркулов. — Другое дело, что иногда и знать-то не хочется!
Они закурили, помолчали, обменялись с остающимися крепкими рукопожатиями. Чуть в стороне стояла Наташа Санина. Турецкий подошел к ней.
— Я был рад узнать вас, — сказал он, — и, конечно, мы не забудем ничего. Надеюсь, мы все же не потеряем связь, как это обычно бывает.
— Я тоже надеюсь. Привет вашей жене и дочери. Летите. Спасибо вам за все... В добрый час!
