Элизабет Джордж - Всего одно злое дело
– Абсолютно понятно.
Линли кивнул, встал и вышел, оставив ее сидеть перед чашкой с недопитым кофе.
Все в этой ситуации ему не нравилось. Все просто вопило о причастности к преступлению Таймуллы Ажара. Так как Барбара умолчала об этих билетах в Пакистан, было вполне возможно, что она скрывает еще какую-нибудь важную информацию. Теперь Томас знал, что Хейверс влюблена в Ажара. Сама она в этом никогда не признается, но ее отношения с пакистанским профессором уже давно перешагнули через границу дружбы с его дочерью и двигались в направлении именно любви, а не чего-то другого. Мог ли он быть уверен, что Барбара отвернется от Ажара в случае, если окажется, что его участие во всем этом было больше, чем просто участие отца в поисках пропавшей дочери? А сам Томас отвернулся бы от Хелен, если бы обнаружил, что она совершила что-то противозаконное? А если быть еще точнее – отвернется ли он теперь от Хейверс?
Линли проклял эту липкую паутину, в которую превратилось расследование. Барбаре надо идти в кабинет Изабеллы, все рассказать и отдаться на милость суперинтенданта. Ей придется выпить то горькое лекарство, которое пропишет ей Изабелла. Но он знал, что Хейверс никогда этого не сделает.
Раздался звонок мобильного. На секунду Томас подумал, что Барбара передумала и звонит, чтобы сообщить ему об этом. Но, взглянув на экран, он понял, что это не Барбара. Это была Дейдра Трейхир.
– Вот это приятный сюрприз, – ответил он на ее звонок.
– Вы где?
– В настоящий момент жду лифта.
– Лифта в Италии или в другом месте?
– В другом. В Лондоне.
– А. Чудесно. Вы вернулись.
– Только что. Сегодня утром прилетел из Пизы и поехал прямо в Управление.
– Ну и как вы, полицейские, в этом случае говорите? «Все прошло удачно»?
– Именно так.
Подошел лифт, открылись двери, но Линли махнул рукой, чтобы его не ждали, – боялся, что телефон разъединится. Он коротко рассказал Дейдре о том, как Хадия благополучно возвратилась в объятия своих родителей. Он ничего не сказал ей ни о SO-12, ни о Пакистане, ни об опасной ситуации, в которой оказалась Барбара.
– Вы должны испытывать громадное облегчение, что все так хорошо закончилось, – сказала Дейдра. – Она в безопасности, здорова, а ее родители… как они?
– Явно не простили друг друга, но смирились с ситуацией. Оба понимают, что им придется делить ее между собой, хотя для девятилетней девочки будет нелегко жить между двумя странами. Однако сейчас все выглядит именно так.
– Но ведь многие так живут, Томас. Я имею в виду детей с разведенными родителями.
– Конечно, вы правы. К сожалению, это происходит в мире все чаще и чаще.
– Вы звучите не таким расслабленным, как я ожидала…
Линли улыбнулся. Дейдра легко читала его, и, хотя это и казалось странным, ему это нравилось.
– Да, наверное, – сказал он. – А может быть, просто устал.
– Устали настолько, что откажетесь от бокала вина?
Его глаза расширились.
– Где вы? Вы что, звоните не из Бристоля?
– Нет.
– Неужели вы…
Дейдра рассмеялась.
– Вы звучите, как мистер Дарси[312].
– Я всегда считал, что он нравится женщинам. Вместе со своими узкими брюками.
Она опять засмеялась.
– Действительно, вы правы.
– Итак?
– Я в Лондоне. Естественно, по делу.
– По делу Бандитки Электры?
– К сожалению, нет. По ветеринарному делу.
– Могу я спросить, что ветеринар, специалист по крупным животным, может делать в Лондоне? У нас, что, верблюд в зоопарке требует вашего немедленного внимания?
– Это опять возвращает нас к вопросу о бокале вина. Если вы свободны сегодня вечером, то я все объясню. У вас есть время?
– Назовите место, и считайте, что я уже там.
Дейдра назвала.
Белсайз-парк, Лондон
Винный бар, который предложила Дейдра, находился на Риджент-парк-роуд, к северу и от самого Риджент-парк, и от Примроуз-хилл. Он был бесцеремонно втиснут между книжным магазином и магазином кухонных принадлежностей, но его внешний вид был обманчив: внутри все освещено свечами, окна занавешены тяжелыми шторами, а столики, покрытые скатертями, накрыты на двоих.
Было еще сравнительно рано, посетителей – немного, поэтому Томас сразу увидел Дейдру. Она сидела в углу, под картиной, на которой был изображен современный вариант жены Уильяма Морриса[313], как бишь ее звали… или это было произведение какого-то не известного Линли прерафаэлита. Картина ярко освещалась, и этого света Дейдре хватало, чтобы просматривать пачку бумаг, лежащую перед ней на столе. Она говорила с кем-то по мобильному.
Томас остановился, прежде чем пересечь зал и подойти к ней, почувствовав радость от того, что снова видит ее. Ему представилась редкая возможность рассмотреть Дейдру, когда она об этом не знает. Линли заметил, что у нее новые очки – без оправы и почти незаметные, и что она одета, как на деловую встречу. Ее шарф был разноцветным, хорошо дополняя ее светлые волосы и, скорее всего, глаза, так как Томас помнил, что по цвету волос и глаз они вполне могли бы сойти за брата и сестру.
Подойдя, он смог рассмотреть и другие детали. На шее у нее висел кулон в виде фигурки вагона-домика, которые сотнями можно наблюдать в Корнуолле, в районе угольных шахт, – там, где она и родилась. В ее ушах были золотые сережки-гвоздики, и они, вместе с кулоном, составляли все ее драгоценности. Волосы Дейдры были несколько длиннее, чем он помнил, – чуть ниже плеч и забраны назад в виде хвоста. Она была симпатичной женщиной, но не красавицей. В век худых, молодых и размалеванных особей на обложках глянцевых журналов на нее не обратили бы внимания.
Перед Дейдрой уже стоял бокал вина, но, казалось, она к нему еще не притронулась. Вместо этого Трейхир делала пометки на полях документа, который держала перед собой. Подойдя, Линли услышал, как она говорит по телефону: «Тогда я все перешлю тебе, да?.. Ну хорошо. Да, я подожду от тебя сигнала. И спасибо тебе, Марк. Это очень благородно с твоей стороны».
Дейдра подняла глаза, увидела Линли, улыбнулась и поднесла палец к губам, как бы говоря «подождите секундочку». Затем выслушала то, что ей говорил собеседник, и произнесла: «Конечно. Я твоя должница», – после чего отключилась, встала и поздоровалась с Линли, сказав:
– Ну вот, наконец вы добрались. Так чудесно, что я снова вижу вас, Томас. Спасибо, что пришли.
Потом последовали «поцелуи в воздух» – сначала одна щека, потом другая, при этом они не касались друг друга. Отстраненно Томас подумал про себя, какой идиот это придумал.
Он сел, стараясь не обращать внимания на очевидные вещи: на то, что она быстро засунула бумаги в свою большую кожаную сумку, стоявшую рядом с ее стулом, на то, что она слегка порозовела, и на то, что на ее губы было нанесено что-то, что делало их мягкими и блестящими. Томасу вдруг пришло в голову, что он в присутствии Дейдры замечает в женщине то, на что не обращал внимания с момента смерти Хелен. Даже с Изабеллой он не замечал так много. Линли почувствовал себя неловко, пытаясь понять, что бы это значило. Его так и подмывало спросить, кто такой этот Марк. Вместо этого он кивнул на большую сумку и спросил: «Работа?» – после чего уселся, придвинув стул.
– Вроде того, – ответила Дейдра. – Вы хорошо выглядите, Томас. Италия вам к лицу.
– Я бы сказал, что Италия к лицу многим людям. А Тоскана, по моему мнению, к лицу всем и каждому.
– Я бы хотела съездить в Тоскану, – сказала она. – Никогда там не была. – И ровно через секунду добавила, что было для нее типично: – Простите. Не подумайте, что я напрашиваюсь на приглашение.
– Если бы это говорил кто-то другой, то обязательно подумал бы, – сказал Томас. – Но к вам это не относится.
– А почему?
– Потому что мне кажется, что увертки не входят в ваш арсенал.
– Да… наверное. У меня, это правда, вообще нет никакого арсенала.
– Именно, – согласился Линли.
– Хотя надо бы завести. Дело в том, что у меня никогда не хватало на это времени. Или не было желания. Или что там еще. Вы будете вино, Томас? Я пью местное. Когда дело касается выбора вина, я совершенно теряюсь. Не думаю, что могла бы отличить бургундское от вина местного производства. – Дейдра покрутила за ножку свой бокал и улыбнулась. – Мне кажется, я говорю о себе ужасные вещи. Я просто нервничаю.
– Почему?
– Еще минуту назад все было в порядке. Но вот появились вы, и я разнервничалась.
– Ах, вот как, – сказал Линли. – Тогда, может быть, еще бокал?
– Или два. Честное слово, Томас, я не понимаю, что со мной происходит.
К ним подошла официантка. Девушка выглядела как студентка, но с акцентом, очень похожим на акцент выходцев из стран Восточного блока.
Томас заказал себе вино – то же, что пила Дейдра, – и, когда официантка отошла за ним, сказал:
– Нервничаете вы или нет в моем присутствия, но я очень рад, что вы мне позвонили. Не только потому, что я рад вас снова видеть, но и потому, что мне надо было выпить.
