Дмитрий Нечевин - Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля
— Но как же это может случиться?
— Случалось, батенька… должно быть, ни одна подобная опись не обходилась без курьезов и превращений.
— Что же мне делать?
— А то, что пока бумага не подписана понятыми, поскорее перепишите ее. Я исправлю ваши ошибки, как старый и опытный служака.
Путилин принужден был приняться за переписку. Опись, оказавшуюся непригодной, начальник взял в руки и стал ее перефразировать:
— …«Иконы в золотых ризах»… Гм… это рискованно… быть может, ризы-то только вызолочены? Пишите «в позлащенных ризах…» Затем: «серебряный чайный сервиз». Это вещь дорогая, упаси Боже, если она окажется ненастоящей. Нужно быть осторожным и скромно пометить сервиз «старым, белого металла, похожего на серебро».
— Чего там похоже! Настоящее серебро.
— Уж не воображаете ли вы себя чиновником Пробирной палаты? Откуда у вас такие знания? Вы говорите серебро, а я утверждаю — медь! И вы не спорьте, я лучше знаю, потому что третий десяток лет в полиции служу.
— Ну, все равно, пусть будет белого металла, похожего на серебро…
— Так-то вернее. Нагрянут наследники, наткнутся на медь, олово, железо — и пикнуть не посмеют, потому что все своевременно удостоверено… Ну-с, дальше: «шейная для часов цепь червонного золота…» Это что за глупость? Почем вы знаете, что червонного золота, а не пикового… то есть такого, из которого пики для казаков куются?
— Опять-таки проба.
— Вздор-с! Я вам таких проб на меди наставлю, что вы ошалеете от удивления. Пишите проще: «шейная цепочка какого-то дешевого металла, вызолоченная…» А это что: «камчатский бобер»?
— Мех.
— Знаю, что мех, а не ананас! Но как вы узнали, что бобер камчатский, а не иной какой-либо?
— Это сразу видно.
— Видно?! Что вы — зоолог? Это даже уж возмутительно! Ведь вы на Камчатке не бывали?
— Нет!
— Так откуда ж вы тамошнего бобра знаете? Мех-то, может быть, от дворовой собаки, а вы его в камчатский бобер возводите… Пишите короче: «потертый, линялый мех, по старости неузнаваемый, какой именно».
И все было переправлено и перемечено таким же образом. Ничего не подозревавший Путилин поверил, что это делается исключительно из предосторожности, чтобы действительно отвлечь от себя нарицания, очень возможные со стороны наследников в случае обнаружения каких-либо неточностей в описи. В этом очень хорошо убедил его начальник, горячо ссылавшийся на свой многолетний опыт.
Через установленный срок наследники купца явились за получением имущества. Иван Дмитриевич присутствовал при этом как представитель полиции и охранительной власти. Он пристально приглядывался к вещам, еще недавноим виденным и подробно отмеченным в первоначальной описи, но не узнавал их. Почти ни один предмет не имел надлежащего вида — все превосходно соответствовало другой, то есть переделанной, описи… Только тут понял неопытный квартальный надзиратель, как опытен его начальник.
МАСКАРАДНЫЙ РОМАН
В то время, когда клуб шахматистов помещался в Демидовом переулке, Путилин был частым его посетителем и охотно играл в шахматы.
Однажды он заигрался до четырех часов утра. Перед самым концом игры подходит к нему дворецкий клуба и, передавая визитную карточку, говорит:
— Вас желают видеть по экстренному делу.
Иван Дмитриевич поспешно вышел в швейцарскую, где встретил знакомого молодого человека, имевшего испуганный вид.
— Что вам угодно?
— Сейчас совершится убийство.
— Какое? Где?
— Знаете купца… моего большого приятеля?
— Знаю.
— Знаете также и то, что он недавно женился?
— И это знаю.
— Ну, так он сейчас должен убить свою жену.
— Почему «должен»?
— Так сложились обстоятельства. Но теперь дорога каждая минута. Поскорее отправимся на место происшествия, я по дороге расскажу вам все подробности.
Через пять минут Путилин вышел из клуба вместе с молодым человеком, который рассказал начальнику сыскной полиции следующее.
— Сегодня на благотворительном маскараде в Дворянском собрании ко мне подходит мой приятель и говорит взволнованным голосом: «Я только что вернулся с экстренным поездом в Петербург. Меня известили в дороге об измене моей жены… Она здесь со своим прежним женихом… Я не вынесу этого позора… Я с нею расправлюсь. Ради всего святого, приезжай через полчаса в ресторан «Малый Ярославец». Ты мне нужен и как свидетель, и как советчик». Зная, что он крепко ревнив, я отнесся к его словам только с притворным участием. Однако я поехал в «Малый Ярославец». Так как было уже поздно, то швейцар спросил меня, куда я иду. «В кабинет», — ответил я и стал взбираться по лестнице; но он вторично остановил меня вопросом: «К кому?» Я назвал фамилию приятеля. Швейцар отчаянно замахал руками и таинственно сообщил: «К ним нельзя-с, у них сейчас произойдет несчастие. Они ходят по коридору и кого-то поджидают».
Я догадался, что он выследил жену и держит ее в засаде. Я тотчасже бросился к вам за помощью. Я так долго вас разыскивал, что не надеюсь поспеть вовремя и предупредить преступление…
Иван Дмитриевич спросил:
— Отчего вы не заявили полиции? Это было бы проще и скорее.
— Во избежание скандала… Прибегая к вам, я предполагал покончить это дело мирно, так сказать, домашним способом.
— Словесными убеждениями тут не подействуешь, — заметил Путилин, — а к силе прибегать неудобно…
Они вышли на Невский проспект, где навстречу им стали попадаться обычные искательницы приключений. Путилина при виде их вдруг осенила блестящая идея.
— Какова внешность молодой жены?
— Небольшого роста, худенькая брюнетка.
— Не похожа вот на эту?
— Немножко… рост почти тот же.
— Превосходно.
Путилин подошел к проходившей женщине и сказал:
— Не хотите ли с нами поужинать?
— Охотно.
— Мы пойдем в «Малый Ярославец». Теперь поздно, и через главные подъезды нас не пустят. Нам придется пробраться каким-нибудь другим путем. За это вы получите двадцать пять рублей.
— Я согласна.
— Отлично. Ну, а если придется через трубу лезть?
— Полезу.
Втроем они вошли в ресторан по черному ходу, со двора. Их встретил буфетчик Гурьян, которого Иван Дмитриевич отвел в сторону.
— Что у вас тут такое происходит?
— Беда, ваше превосходительство. Господин купец, наш хороший гость, словно рехнулся. Забрался в коридор, да вот уже второй час не выходит оттуда. Мы ему всякие резоны представляли, ничто не помогает-с. Вид у него сегодня такой страшный…
— А не спрашивали вы, чего ему нужно?
— Как не спрашивать, спрашивали!
— Ну и что же?
— Говорит, что даму с маскарада поджидает, которую пристрелить хочет; а она ни жива ни мертва в кабинете с каким-то кавалером запершись сидит и выйти оттуда не смеет.
— Через соседний кабинет к этой парочке проникнуть нельзя?
— Нельзя.
— А купец, разгуливая по коридору, не шумит, не ругается?
— Нисколько. Очень благородно из угла в угол прохаживается и потягивает фин-шампань. Вот уже вторую бутылку приканчивает. Я сам к нему подходил и предлагал свободный кабинет, но он мне дал двадцать пять рублей и сказал: «Я тих и покоен, никого не трогаю, никому не мешаю, а потому прошу и меня не тревожить».
— А окна кабинета, в котором сидит парочка, куда выходят: на улицу или во двор?
— Во двор.
— Форточка имеется?
— Всенепременно.
— Лестницу нельзя к этой форточке приставить?
— Отчего нельзя? Можно. У нас на случай пожара таковые имеются.
Живо приставили лестницу к окну. Путилин приказал своей спутнице пролезть через форточку в кабинет, затем облачиться в домино сидевшей там дамы, в ее полумаску, платок и дорогую ротонду. Переодевшись, она должна была выйти в коридор и направиться к выходу, причем, если бы ее кто-нибудь вздумал задерживать, ей не возбраняется кричать «караул» и снять без принуждения полумаску, — но о своем переодевании не говорить ни слова. Спутница оказалась смышленой особой и, после краткого разъяснения ее миссии, смело стала подниматься по лестнице во второй этаж.
Путилин пошел в коридор к обманутому мужу и воскликнул, как бы случайно увидев его:
— Вы какими судьбами? Не стыдно ли новожену продолжать ресторанную жизнь?
— Я тут по делу, по серьезному и, если хотите знать, по уголовному. Кажется, я скоро попаду к вам на следствие.
— Что такое? Не понимаю, объясните.
— Моя жена в одном из этих кабинетов с прежним своим женихом.
— Какой вздор! Не может быть…
— Клянусь вам честью, она здесь.
— Кто же вам это сказал?
— Я выследил ее.
— Может быть, вы обознались?
— Нет! Я прекрасно знаю ее голос, ее манеру держаться, ее ротонду.
