Роберт Пайк - Жертва. Путь к пыльной смерти. Дверь между…
— Тогда как же вы объясните, — возразил Эллери, беря со стола толстую тетрадь, — что в этой тетради почерком Эстер Лейт записан полный рабочий план «Восьмого облака», сделано много различных записей, и все творческого характера, сугубо индивидуальные, с крат-ними пометками на полях. Бесспорно, что все мысли в этом произведении принадлежат Эстер Лейт.
— Но она умерла, — сказала Ева. — Папа так говорит. И Карен тоже говорила.
— Очевидно, ваш отец, так же как и вы, был умышленно введен в заблуждение самой мисс Лейт. Эстер жива. По рассказам Карен, «самоубийство» Эстер произошло в 1924 году, однако все эти книги были написаны после 1924 года.
— Но может быть, это старые книги, старые записи, сделанные много лет назад и найденные лишь недавно…
— Нет, мисс Макклур. Большинство из них касается событий, происшедших значительно позже 1924 года. Эстер жива, и она написала все книги, подписанные Карен Лейт, в этой самой комнате.
— Боже мой! — воскликнул Бьюшер. Он встал и нервно зашагал по комнате. — Скандал. Это перевернет вверх дном весь литературный мир.
— Нет, этого не будет, если мы не захотим, — вмешался доктор Макклур. Его глаза снова покраснели. — Она умерла. Зачем воскрешать?
— А потом, не забывайте, произведение получило премию, — буквально простонал издатель. — Если будет обнаружена подделка или плагиат…
— Мистер Бьюшер, — оборвал его Эллери, — могла ли сумасшедшая женщина написать «Восьмое облако»?
— Боже правый, нет, — простонал Бьюшер. Он нервно взъерошил волосы. — Но я предполагаю, что Эстер Лейт добровольно согласилась на все это по каким-то соображениям. Может быть…
— Нет, я этого не думаю, — сказал Эллери. — Карен Лейт стояла над своей сестрой с револьвером в руке, она превратила ее в живой труп.
— И какое спокойствие при этом. Помните, на приеме в мае… Но никто этому не поверит! — воскликнул Бьюшер. — Меня поднимут на смех.
— А где сейчас эта бедняжка? — спросила Ева. — В конце концов, это вопиющая несправедливость по отношению к ней.
Она подбежала к доктору Макклуру.
— Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, папа, узнав об этом подлом… этом… Но если Карен действительно так поступила со своей сестрой, мы обязаны немедленно найти ее и восстановить ее права.
— Да, — сказал доктор. — Мы обязаны найти ее.
— Почему бы не подождать, пока она сама найдется? — спокойно спросил Терри Ринг. — Пока можно помолчать, а когда она найдется, решить, как следует поступить.
— Терри прав, — сказал Эллери, — так мы и поступим. Я уже говорил по этому поводу с отцом. Он удвоит усилия, чтобы найти ее.
— О, я уверена, он найдет, — сказала Ева. — Папа, ты рад, что она еще жива и…
Она замолчала. Лицо доктора было искажено болью. Ева вспомнила, что он как-то рассказывал ей, что в молодости безумно любил женщину, которая вышла замуж за его брата.
Доктор Макклур вздохнул и проговорил:
— Хорошо, мы посмотрим… посмотрим…
Снизу раздался голос Риттера:
— Мистер Квин! На проводе инспектор.
16
Эллери поднялся из спальни Карен с печальным видом.
— Нашли ее? — спросила Ева.
— Нет.
Эллери обратился к мистеру Бьюшеру:
— Благодарю вас, мистер Бьюшер. Я думаю, на сегодня все. Надеюсь, вы не забудете ваши обещания?
— Ни в коем случае.
Бьюшер вытер потное лицо.
— Доктор… не могу выразить, нисколько я…
— До свидания, мистер Бьюшер, — резко оборвал его доктор Макклур.
Издатель пожал ему руку и, поджав губы, вышел из комнаты.
— Отец просит вас всех немедленно приехать на Сентрал-стрит, — сообщил Эллери.
— Опять в полицейское управление, — огорчилась Ева.
— Я думаю, что нам всем следует сейчас же пойти. Доктор Скотт, если не хотите, можете не ходить. Отец не упоминал вашего имени.
— А я пойду, — отрезал доктор Скотт. Он вспыхнул, взял Еву под руку, и они стали спускаться вниз.
— Что случилось? — прошептал доктор Макклур, — Эллери, неужели он… Может быть, он…
— Не знаю, доктор, папа ничего не сказал. Но я знаю своего отца, в его голосе звучал триумф. Пожалуй, лучше будет приготовиться к самому худшему.
Доктор молча кивнул и начал медленно спускаться по лестнице вслед за молодой парой.
— Вот она, расплата, — пробормотал Терри. — Я хорошо знаю вашего старика, Эллери. И все время ждал, что он докопается до отпечатков на ножницах.
— Пожалуй, у него что-то более серьезное, чем только отпечатки пальцев, Терри.
— Меня он тоже приглашал?
— Нет.
— Значит, я тоже пойду.
Терри схватил свою светло-серую шляпу и решительно надвинул ее на лоб.
Когда дежурный пропустил их в кабинет инспектора, последний был занят серьезной беседой с Морелем, толстым маленьким адвокатом.
— А, входите, — проговорил инспектор, поднимаясь. Его птичьи глазки так и сверкали.
— Я полагаю, вы все знаете мистера Мореля, но это не важно. Мистер Морель — слуга народа, не так ли, мистер Морель?
— Ха-ха, — отозвался Морель. Он весь вспотел и старался не встречаться взглядом с Макклурами. Потом он встал, зашел за стул и ухватился за спинку, будто нуждался не только в моральной поддержке.
— И ты тоже здесь? — проворчал инспектор, взглянув на Терри. — Прямо как фальшивая монета. Ты мне не нужен. Можешь убираться.
— А я думаю, что еще понадоблюсь вам, — отозвался Терри.
— Ну, ладно. Садись. Все садитесь.
— Боже мой, — истерически засмеялась Ева. — Как все торжественно.
— Вы тоже садитесь, доктор Скотт, раз уж вы пришли сюда. Хотя, возможно, вам придется пережить несколько неприятных минут.
Доктор Скотт пробормотал:
— Может быть, лучше…
Он побледнел, бросил мимолетный взгляд на Еву и отвернулся.
Инспектор сел.
— А почему ты думаешь, Терри, что понадобишься мне?
— Потому что еще вчера вам очень хотелось узнать о том, что мне известно.
— A-а, это другое дело, мой мальчик. Что же, готов говорить? А?
Он нажал кнопку.
— Теперь ты опять умный мальчик, опять прежний Терри. И прежде всего…
— Прежде всего, — сухо оборвал его Терри, — я ничего не скажу до тех пор, пока не узнаю, что там у тебя, старый разбойник.
— М-м-м, что это? Условия? Сделка?
— Ну, как, остаюсь?
— Остаешься.
Вошел молодой человек в форме.
— Ну-ка, Муши. Запиши весь наш разговор.
Молодой человек сел за маленький столик и открыл блокнот. Старик потер руки, откинулся на спинку кресла и спросил:
— Мисс Макклур, почему вы убили Карен Лейт?
«Вот оно, — спокойно думала Ева. — Вот оно. Величайший момент в моей жизни». Она чуть не засмеялась. Значит, он обнаружил отпечатки пальцев. И никто теперь ничего не сможет сделать: ни доктор Макклур, который сидит неподвижно, как гранитная глыба, ни Терри, спокойно засунувший руки в карманы, ни доктор Скотт, который сидел, покусывая губы, а потом вдруг, как ученик, вспомнивший урок, взял ее за руку, ни Эллери Квин, неподвижно стоящий у окна спиной к ним с таким видом, будто он ничего не слышит. Наверное, в тюрьме будет ужасно, думала Ева. На нее наденут грубое белье, бесформенное тюремное платье, заставят мыть полы… По крайней мере, это она видела в кинокартинах. Ева удивилась, что может так спокойно сидеть и думать, в то время как в ушах ее шумела бешено пульсирующая кровь и слышался звон железных тюремных дверей. Они захлопнутся за ней навсегда, и все будет кончено с ее глупой непрожитой жизнью. Может быть, даже…
Но об этом Ева не могла думать. Она закрыла глаза, чтобы отогнать от себя это слово. Но оно снова возвращалось, настойчиво вторгалось в ее мысли. Ева почувствовала дурноту. Одетые в тонкий шелк ножки начали дрожать, будто она пробежала несколько километров без отдыха.
— Одну минуточку, — сказал Эллери.
— Нет, — отрезал инспектор Квин.
— А я говорю, одну минуточку. Я не знаю, что у тебя там, но не следует торопиться. Подожди, мисс Макклур никуда не убежит. Подожди.
— Я ждал, — сказал инспектор. — Я ждал ровно столько, сколько мне было нужно. А теперь я должен выполнить свой долг.
— Неужели ты не понимаешь, что для мисс Макклур будет означать твоя ошибка?
— Сплетни, разговоры, газеты, — вздохнул доктор Скотт.
— Она должна была об этом подумать, прежде чем убивать Карен Лейт. А кроме того, я ведь полицейский, а не судья. И не вмешивайтесь в мои дела, все вы… Эллери, у тебя есть какие-нибудь доказательства того, что Ева Макклур не убивала эту женщину?
— Пока нет. Но у меня есть некоторые проблески…
Старик отвернулся.
— Ну, мисс Макклур?
— Я… я… простите, — прошептала Ева. — Боюсь, что я вас не слушала.
