Джеймс Берк - Блюз мертвых птиц
Ребенок покатился через голову по направлению к воде, его застегнутая на молнию курточка мгновенно покрылась грязью, а на лице застыло выражение ужаса. Гретхен бросилась вниз по берегу за ним, пытаясь не потерять равновесие на скользком пологом берегу. Она бежала так быстро, что влетела в воду перед мальчишкой, обдав его тысячей капель и схватив его на руки за секунду до падения в воду. Она прижала его к себе, поднялась вверх по насыпи и посмотрела в застывшее от ужаса лицо его матери и отсутствующий взгляд отца, который только что поднял голову со стола.
— О боже мой, я заснул, — выговорил он и посмотрел на жену, — я заснул, случайно.
Женщина взяла ребенка на руки.
— Спасибо! — сказала она.
— Да не за что, — бросила Гретхен.
Мать покачала ребенка на груди.
— Пойдем, поиграй со своим котиком, — сказала она, — и не плачь. Теперь все в порядке. Но ты плохо себя вел. Никогда не ходи к воде, хорошо?
— Он не вел себя плохо, — заметила Гретхен.
— Он знает, что я хочу сказать. Ему не стоит быть у воды, так как он может заболеть, — ответила мать, — вот что я ему говорю. Его отец совсем не спит.
— Почему? — спросила Гретхен.
— Потому что он сейчас работает на лодочной станции, и у него не было работы со дня разлива, — ответила женщина, — он не может спать по ночам. Постоянно беспокоится. Но это потому, что он хороший человек.
— Выпейте чаю, — пригласил Гретхен отец мальчика. Его ногти были покрыты характерными для плотников синяками, фиолетовыми и глубокими, до самых заусениц, — если бы не вы, мне страшно подумать, что могло бы произойти.
— Ничего не произошло, это главное, — ответила Гретхен.
Он посмотрел в никуда, его глаза были пусты, словно он наблюдал за событием, за которое не было бы прощения, если бы он позволил ему произойти.
— Как долго я спал?
— Недолго. Не вините себя, — сказала Гретхен, — ваш малыш в порядке.
— Он наш единственный ребенок. Моя жена больше не может иметь детей.
— Где ваша машина? — спросила Гретхен.
— Мы ее продали. А сюда приехали на автобусе, — ответила мать.
— Знаете что? — сказала Гретхен. — Я хотела бы заснять вас на видео. Можно? Я снимаю фильм.
Мать застенчиво взглянула на нее, словно Гретхен подшучивала над ней.
— Как в Голливуде, что ли?
— Я снимаю документальный фильм о музыкальном ревю 1940 годов в Новой Иберии, — она видела, что ни тот, ни другой не понимали, о чем она говорит, — я сейчас достану свою камеру, а после того, как вы пообедаете, я отвезу вас домой.
— Вам вовсе необязательно это делать, — возразил мужчина.
Был без двух минут полдень. Те чувства, которые Гретхен испытывала все утро, испарились, но их исчезновение не было связано со временем суток. Она достала из пикапа свою камеру, поймав в объектив мужчину, женщину и ребенка, и затем показала им запись.
— Видите? Вы замечательная семья, — сказала Гретхен.
— Не для съемки я одета, — пожаловалась женщина.
— Я думаю, что все вы просто прекрасны, — возразила Гретхен.
Мужчина с женщиной смутились и переглянулись.
— Спасибо вам за то, что вы сделали, — сказал мужчина.
Гретхен поймала себя на чувстве, которое не могла понять. Она не знала даже, как зовут эту семью, но и не хотела спрашивать их об этом.
— У вас очень милый малыш, — сказала она.
— Да, вот увидите, однажды он станет очень особенным человеком, — гордо ответила мать.
— Я в этом нисколько не сомневаюсь, — кивнула Гретхен.
— Вы милая и приятная девушка, — добавила ее новая знакомая.
«И ты тоже, — подумала Гретхен, — и твой муж — приятный человек, а у твоего малыша самая светлая улыбка на свете».
Она так подумала, но ничего не сказала, и не попыталась лишить мужчину и женщину остатков их достоинства, предложив им денег, когда везла их к дому в бедном квартале Лафайетта. Внутри она чувствовала необъяснимую чистоту, а опасения, связанные с восходом солнца, и страх перед собственными воспоминаниями казались глупостями, не стоящими и двух секунд ее времени.
Или она обманывала себя?
Гретхен не могла сказать точно. Но что-то кардинальным образом изменилось в ее жизни, хотя она и не знала почему.
Во вторник после обеда Дэн Магелли позвонил мне в управление.
— Где Персел? — рявкнул он.
— Давненько не видел его. Что за дела? — спросил я.
— Вчера вечером кто-то выбил дерьмо из парня по имени Ламонт Вулси. Знаешь такого?
— Альбинос, разговаривающий, как Элмер Фадд?
— Он потерял несколько зубов, так что сложно сказать, как он сейчас разговаривает. Но его лицо выглядит так, как будто его переехали машиной. Он говорит, что не знает, кто напал на него и почему. Соседи же сообщили, что это сделал парень на кабриолете «Кадиллак». Парень в шляпе с узкими полями. Никого тебе не напоминает?
— Если я тебя правильно понял, заявление в полицию Вулси не написал.
— Это не означает, что Персел может приезжать в Новый Орлеан и вытирать ноги о лица людей, когда ему заблагорассудится.
— Что-нибудь еще? — спросил я.
— Да, кто-то похитил Озона Эдди Мутона и его сотрудницу из солярия Эдди. И знаешь что? Люди, которые видели, как Персел топтал альбиноса, говорят, что ранее тем же днем у дома альбиноса ошивался парень с оранжевыми волосами. Неужто совпадение?
— Вулси замешан как минимум в одном убийстве, Дэн. Пробей его по базам, ты ничего не найдешь. Ты многих богатеев знаешь, на которых в компьютере ничего нет?
— Послушай меня, Дэйв. Если Озона Эдди и его сотрудницу найдут в болоте, Клет Персел отправится за решетку как свидетель, и в этот раз, поверь мне, он оттуда не выберется. Кстати, увидишь своего приятеля, скажи ему, что девушка-вьетнамка пережила шок от увиденного.
— Какая еще вьетнамка?
— Она работает на Вулси. Или работала. Какие-то дамы из благотворительной организации забрали ее сегодня утром. Ее зовут Майли или что-то в этом роде.
— Так звали девушку Клета во Вьетнаме.
— Не вижу связи, — сказал Дэн.
— Она была евразийкой, живущей на сампане. Клет хотел жениться на ней, но вьетконговцы ее убили.
В трубке воцарилась тишина.
— Ты еще там? — спросил я.
— Этого про Персела я не знал. Думаешь, Вулси связан со спецслужбами?
— Я думаю, что у него связи с какими-то корпорациями, — ответил я, — может быть, с буровой компанией. Не исключено, что все это связано с тем разливом нефти.
— Смотри, чтобы Персела не было в городе. А я посмотрю, что смогу нарыть на этого Вулси. Что такому отморозку, как Озон Эдди, делать у дома Вулси?
У меня не было ответа на этот вопрос. Дэн был хорошим парнем, соблюдавшим правила и верящим в эту поломанную систему, а потому он вряд ли когда-нибудь получит признание за то, каким героическим, стойким и достойным полицейским он является. Но размышления о моральных качествах Дэна не помогут мне решить еще одну проблему, которая только что появилась на горизонте. Хелен Суле только что вернулась из Шривпорта, где она практически неустанно ухаживала за своей больной сводной сестрой. Я открыл дверь ее кабинета и заглянул внутрь.
— Рад, что ты вернулась, — сказал я.
Она стояла у своего стола.
— Мне нужны все твои записи по убийству Джессе Лебуфа, — сообщила она.
— Сомневаюсь, что они будут тебе полезны, — честно ответил я.
Я видел огоньки нетерпеливости и раздражения в ее глазах.
— Кто твой основной подозреваемый, Дэйв?
— Гретхен Хоровитц.
— Хладнокровная казнь?
— Нет, она остановила изнасилование и, возможно, убийство. По мне, так Джессе получил по заслугам.
— Ты опросил Хоровитц?
— Да, но без толку. Вот что интересно. Перед смертью Джессе что-то сказал убийце по-французски. Катин Сегура слышала это, но она не знает этого языка.
— Катин не догадывается, кем был стрелок?
— Лучше спроси у нее.
— Я спрашиваю тебя.
— Ущерб, который нанес ей Джессе, не поддается описанию.
— А где Катин сейчас?
— Дома с детьми. Хочешь, чтобы я позвонил ей и попросил ее приехать?
Я видел, что Хелен задумалась.
— Нет, — ответила она, — я навещу ее дома. Нет никаких улик или свидетелей, указывающих на Хоровитц?
— Ноль.
— Я проходила мимо твоей двери, когда ты разговаривал по телефону. Ты не с Дэном Магелли говорил?
— Да, с ним.
— И что?
— Возможно, Клет отметелил парня по имени Ламонт Вулси в Гарден Дистрикт вчера вечером.
— Я просто не могу в это поверить.
— Все так, как оно есть, Хелен.
— Не говори мне об этом, — произнесла она, повернувшись ко мне спиной, руки в боки, нервно поигрывая мышцами.
— Хелен…
— Ничего больше не говори. Просто уходи. Сейчас. Не потом. Прямо сейчас, — бросила напоследок Хелен.
