Иван Сибирцев - Отцовская скрипка в футляре (сборник)
Вращались головки магнитофона. С легким шуршанием двигалась пленка. Звучал голос Кругловой. Чумаков, развалясь на стуле, как в кресле, сидел, расстегнув пиджак, будто в президиуме на скучном совещании слушал скучный доклад… На мгновение показалось, что Чумаков, вопреки здравому смыслу, вопреки всему происходящему, задремал. Денис собрался было окликнуть этого непостижимого подозреваемого…
«…Ведь видела я, видела ясно, что у березы дожидался Юрия злодей…
— Да кто же там стоял, в конце концов, у березы? Бандит, что ли, уголовник какой, вам известный? Может, Кешка Сморчков — тогдатошная гроза здешних мест? В ту пору как раз объявлен был на него всесоюзный розыск.
— Нет, не гроза… А гордость и краса здешних мест — Федор Иннокентьевич Чумаков…»
Голос Кругловой, казалось, набрал силу и заполнил всю комнату. Денис заметил, как напряглись, будто свинцом налились мускулы лица Чумакова, отвердели и разом обмякли. И по его холеному, закаменелому сейчас лицу, морща кожу, волной проскользнула дрожь. Денис понял, как жутко этому человеку, какой невероятной ценою дается ему его напускное спокойствие.
Но ни упоминание о взятках, ни сделанные экспертами подсчеты ущерба, нанесенного государству, не поколебали невозмутимости Чумакова… А когда затих в динамике магнитофона голос Кругловой, Чумаков, словно бы и на самом деле очнувшись от забытья, потер рукою веки, усмешливо посмотрел на Дениса и сказал также усмешливо:
— Я говорил вам уже, что авторы детективов оторвут с руками у вас этот сюжет. Вы даже Чехова превзошли. Помните у него «Сюжет для небольшого рассказа»? Вы создали сюжет для небольшого романа. По всем канонам. Женщина — вамп. Роковая страсть к растленному юнцу, а за спиной у них не то, как изволила она выразиться, «злодей», не то благородный обманутый слепец. — Он вопрошающе посмотрел на Дениса и продолжал напористо: — Прелюбопытнейшая получается картина. Дама без определенных занятий и, мягко говоря, не самых строгих правил, не затрудняя себя ни фактами, ни логикой, обвиняет во всех смертных грехах человека, имеющего определенные заслуги и перед областью, и перед нашей энергетикой. А старший следователь областного УВД — некто Щербаков, не затрудняя себя анализом объективности и достоверности так называемых показаний Кругловой, высказывает мне черт знает какие-то подозрения. Право же, при нашей первой встрече вы показались мне порядочнее и, простите за такую наивность, умнее.
«Действительно, молоко надо выдавать за вредность такого производства, — подумал Денис. Вот сидит по другую сторону стола напыщенный, благородно негодующий человек, уверенный в себе, уверенный в том, что может безнаказанно поносить кого угодно, что его заслуги — гарантия его неуязвимости. Неужели этот самонадеянный гражданин забыл, выжег из памяти, из своего сердца предсмертный вопль Юрия Селянина. Или тот рухнул молча на мерзлый гравий от тяжкого удара по голове бутылкой с шампанским. Забыл безутешные слезы Павла Антоновича и безвременную смерть Ефросиньи Макаровны Селяниной. Забыл завещанную отцом-солдатом скрипку, о которой распинался так трогательно… И два с лишним года, двадцать шесть месяцев, платил партийные взносы, вальяжно восседал в президиумах, произносит правильные речи, незамутненно смотрел в глаза жене, сыну и этой… хозяйке терема-теремка Тамаре Владимировне!..
Чумаков говорил назидательно и возмущенно:
— Видно, уроки истории не пошли вам впрок, Щербаков! Мне кажется, вам даже неведомы такие термины, как «фабрикация уголовных дел и клеветнических обвинений», «произвол», «беззаконие», «вымогательство показаний с помощью запрещенных приемов следствия». Между прочим, эти чуждые духу советской юриспруденции методы давно и решительно осуждены нашей партией, и возврат к ним совершенно исключен. Так почему же, по какому праву вы, Щербаков, воскрешаете позорные методы и делаете меня жертвой своих карьеристских ухищрений?!
Как ни убеждал, как ни требовал от себя Денис выдержки, но на такое обвинение он не мог не ответить, сказал горячо, даже с места встал:
— Не кощунствуйте, Чумаков! Не поминайте всуе те горькие факты, не вам ворошить печальное прошлое. Да еще манипулировать святыми для нас понятиями… Вы прекрасно знаете, что уголовное дело против себя старательно фабриковали вы сами. И учтите: я требую от вас не рассуждений о нормах закона и права, а конкретных пояснений по существу высказанных мною подозрений.
Денис сознавал, что после этой тирады Чумаков навсегда станет его беспощадным врагом. Что Чумаков использует все способы, чтобы не просто защитить себя, но и сломать, растоптать его, Дениса Щербакова. Но сказать по-другому Денис не мог. Это было бы изменой Павлу Антоновичу Селянину, поверившему в то, что он найдет убийцу его сына, и старому солдату закона — Василию Николаевичу Стукову, его солдатской клятве: вывести Чумакова на чистую воду. Было бы изменой самому себе.
Чумаков почувствовал перемену в настроении следователя, его убежденность в правоте и силе своей позиции. Застегнул пиджак, подтянул к столу ноги и сказал с неприкрытой ненавистью:
— А что мне, собственно, пояснять? Известная неразборчивостью в своих интимных связях дама неоднократно домогалась моего внимания и намекала мне об этом даже через Селянина. Не добившись желаемой цели и оказавшись под следствием и арестом за махинации с государственным лесом, то есть, говоря языком тридцатых годов, за «экономическую контрреволюцию», она ищет того, кто называется на языке этих деляг «паровозом», то есть человека, который понес бы главную ответственность. Расчет при этом у нее точный и умный: надеется прикрыться моей широкой спиной, надеется, что я вытащу ее из дерьма, что к максимальной мере меня, с учетом моей личности, не приговорят. И она, как второстепенная фигура, отделается сравнительно легким испугом. Мечтает, что я с лихвой из своего кармана покрою подсчитанные вами убытки в сто двадцать тысяч рублей. — Замолк, мысленно взвесив эти убытки, и воинственно предложил Денису: — Опровергайте, следователь Щербаков!
Представить Круглову отвергнутой возлюбленной было для Чумакова самым простым и выгодным. Денис предвидел это и, честно говоря, побаивался такого выпада Федора Иннокентьевича. Слишком тонкая и хрупкая сфера, тем более, не исключена известная доля правды. А правдоподобие опровергается много труднее, чем заведомая ложь.
— А зачем опровергать. Мы постараемся заглянуть в сферу ваших сугубо деловых отношений с Кругловой. Но сначала вы, Чумаков, объясните, какими сказочными путями с просек ПМК перекочевали на просторы Средней Азии двенадцать тысяч кубометров деловой древесины? А вы утверждали представленные Селяниным акты об отпуске тонкомера. Круглова рассчитывалась с вами за тонкомер, вследствие чего государство и понесло убытки более ста двадцати тысяч.
— Вот именно: представленные Селяниным, — подчеркнул Чумаков. — Ваша главная свидетельница обвинения ясно изложила мое требование при заключении договора: не беспокоить меня по вопросам лесоторговли, а иметь дело только со снабженцем Селяниным. — Он вздохнул и добавил печально: — Но вот Селянин, в силу тех или иных причини, ушел в мир иной. Мертвые же, как известно, сраму не имут. Известно также и то, что, по канонам вашей морали, если совершено преступление, должен быть виновный. За отсутствием реального виновника вы делаете ставку на меня.
— О причинах гибели Селянина мы еще поговорим. А пока вернемся к лесоторговле. Вы не отрицаете, что настойчиво искали покупателей на этот лес?
— Не искал бы или не нашел — сгнил бы этот лес и государство не имело бы за него ни рубля компенсации. — Чумаков горестно вздохнул, соболезнуя судьбе леса, и сказал не без гордости: — К вашему сведению, за свою предприимчивость в реализации бросового в сибирских условиях дровяника в безлесные районы Средней Азии я получил благодарность начальника главка. Это было отмечено, как проявление ценной хозяйственной инициативы, ПМК имела дополнительную прибыль. Смею утверждать, наши торговые операции имели не только хозяйственное, но и политическое значение, и мое мнение разделяют начальник главка и курирующий нашу подотрасль заместитель министра…
— Помните, Чумаков, — сказал Денис, — у Ленина есть выражение «формально правильно, а по существу издевательство». Ни начальник главка, ни зам. министра, поощряющие вас за инициативу и предприимчивость, еще не знают об этих двенадцати тысячах кубометров деловой древесины. Вы перечисляете свои действительные и мнимые заслуги и ускользаете от ответа на вопрос. Вы знали, не могли не знать, что Селянин отгружает лес не с Ганиной гари, где действительно свален дровяник, а грузит строевой лес из Красного лога. Вы же бывали там. Круглова в вашем присутствии грузила первоклассный лес, мы располагаем по этим фактам свидетельскими показаниями. Вспомните хотя бы случай с тросом.
