Иван Сербин - Дикие псы
– Во дают, – оценил работу военных Димка. – Как у тети Моти на блинах.
– Шаг от окна сделай, – посоветовал Славик, отходя в темноту.
– Чего?
– От окна, говорю, отойди.
– Зачем?
– На всякий случай. Эти парни из своих винтовок тебя «снять» могут не напрягаясь. Так что лучше отойди от окна. Димка послушно вернулся в зал, прошелся вдоль столиков, поглядывая на заложников.
– Хоть бы анекдот кто-нибудь рассказал, что ли, – пробормотал он. – Все веселее было бы. Эй, в углу. Слышите, Пушкин с Лермонтовым, вы анекдот какой-нибудь знаете? – Один из заложников молча покачал головой. – А корефан твой? Тоже нет? О чем же вы болтали-то тогда? А ты, румяный? – это сотруднику службы безопасности. Тот тоже потряс головой, развел руками. – Что, – Димка оглянулся, – никто анекдота свеженького не знает? Ну вы даете, мужики.
– Димыч, – позвал ровно Славик. – Завязывай пижонить.
– Не, ну интересно, – недоуменно ответил Димка. – Столько народу, и никто анекдота не знает? Ребята, как же вы живете?
– Заканчивай, говорю, – оборвал его Славик, направляясь к прилавку. – Оставь их в покое. Костик уже пришел в себя. Лежал молча, дышал часто и мелко, уставившись в потолок. Анна стояла рядом, держа его за руку.
– Очухался, Профессор? – подошел к ним Славик. – Как чувствуешь себя? – Костик попытался улыбнуться. Получилось не очень. Жалко получилось, прямо скажем. – Ничего. Скоро поедешь в больничку, там тебя заштопают по полной программе. Ты лежи, лежи пока. Сил набирайся. Ань, пошли, разговор есть. – Они вышли в раздевалку для обслуги. Здесь можно было снять шапочки. – Слушай. Сейчас ты пойдешь к милицейским машинам. Скажешь, что ты заложница. Мол, мы тебя отпустили, чтобы ты передала наши требования. Будут расспрашивать насчет нас – говори, что видела троих. А в остальном – все, что происходило в зале.
– Нет, – категорично ответила Анна. – Я не пойду.
– Пойдешь, – жестко приказал Славик. – Причем именно сейчас, пока суматоха. Потом они очухаются, вызовут подкрепление, привезут тех ребят, которые за нами следили. А они знают тебя и Костика в лицо. Кстати, смотри, долго ему в больнице оставаться нельзя будет. Максимум – день. Потом тебе придется его увезти. Но к тому времени откроют вокзалы.
– А вы? – сросила девушка. – Что будет с вами? Славик вздохнул:
– С Димкой-то понятно. Его фотографии в газете не было. Прикинется шлангом, никто ничего не заподозрит. Нам с Артемом сложнее. Но выпутаемся как-нибудь.
– Как? – спросила Анна, глядя ему в глаза. – Как вы собираетесь выпутываться? Площадь оцепили, повсюду снайперы.
– Как, как… – Славик подумал. – Уедем.
– На чем?
– На «Волге».
– Вы же водить не умеете.
– Кто тебе сказал? Я умею водить. Не так, как Димка, конечно, но умею. Выпустим заложников, сами под это дело доберемся до машины и уедем. Даже если нас заметят, стрелять все равно не станут. Побоятся в заложников попасть. Не волнуйся, уйдем как-нибудь. И потом, – Славик оглянулся на двери зала, – двоим спрятаться проще, чем четверым. Так что иди и не переживай. Выберемся. А насчет требований скажи так: снайперов с газонов убрать. Это первое. Второе: миллион долларов наличными. Третье: машину и беспрепятственный проезд до Шереметьево-2. Четвертое: самолет с полными баками. Скажи: деньги должны быть готовы к пяти. В пять мы пристрелим первого заложника. Дальше – по одному каждые полчаса. Анна кивнула, посмотрела в сторону, спросила негромко:
– Последнее условие нереально. Они не успеют к пяти. Можешь убивать заложника прямо сейчас.
– В пять, – повторил Славик и выразительно постучал по запястью. Анна повернула голову, посмотрела на него.
– Ты сможешь это сделать? Ты действительно готов убить безоружного человека? Слава, последнее условие лучше опустить. Если ты не сможешь выстрелить, они поймут, что вы блефуете, и пойдут на штурм. Славик улыбнулся, сунул руку в карман джинсов и достал… пластиковую именную карту, на которой белыми печатными буквами было выведено: «Виктор».
– Витя Гуревич, – сказал он. – Номер первый. Или ты думаешь, я зря этого пацана хватал?
– Но… – Анна недоуменно посмотрела на бирку. – Здесь же только имя, откуда…
– Фамилия? – хмуро улыбнулся Славик. – Фокус-покус, – и достал из кармана… чек. – Этот парень как раз пробивал чек, когда мы подошли, а внизу на чеке указывается фамилия кассира. Вот, читай. – Анна посмотрела на протянутый листочек. Действительно, латинскими буквами внизу было выведено: «Gurewich V.». – Все просто. Славик спрятал карточку в карман, неловко взял Анну за плечи, прижал к себе. Так они простояли минуту. Ничего не говоря, просто слушая дыхание друг друга. Наконец Славик отстранил Анну, скомкал на груди девушки водолазку и рванул. Шов на рукаве треснул.
– Что ты?.. – удивленно начала было Анна, но Славик не дал ей договорить. Коротко размахнувшись, он влепил девушке пощечину. Голова ее дернулась, из раскрывшейся раны на губе брызнула кровь. Анна упала на колени, непонимающе посмотрела на Славика.
– Извини, – сказал тот спокойно. – Снайперы наверняка видели, как я уводил тебя из зала. Теперь умойся. Пусть будут видны синяки. Если что, скажи, тебя изнасиловали. – Он помог Анне подняться. – Не обиделась? – Девушка покачала головой. – Просто сейчас надо действовать наверняка. Ошибка может стоить жизни всем нам.
– Я понимаю, – вытирая кровь с губы, ответила Анна. – Понимаю.
– Хорошо. Умойся и начнем, пожалуй, наше представление.
***
Передатчик в очередной раз прохрипел что-то невнятное и смолк. Олег сунул его в карман, посмотрел на Жигулова.
– Михмихыч нас разыскивает. Говорят, пол-отделения на уши поставил.
– Зачем? Я вроде бы отстранен. Вплоть до завершения служебного разбирательства.
– Толя, у начальства по семь пятниц на неделе.
– Это точно, – засмеялся Бадеев.
– Пора бы уж и привыкнуть. Не первый год замужем. Посмотри, что делается, – Олег указал за окно. «Москвич» был припаркован у обочины, прямо напротив Музея Революции. Метрах в пятнадцати, вверх по Тверской, улицу перегораживал кордон из милицейских машин. На другой стороне площади можно было увидеть еще один кордон, а за ним, насколько хватал глаз, автомобильная пробка.
– Видишь? – спросил Олег, словно Жигулов был слепым. – Представляешь, что сейчас на улицах творится? Из-за наших «героев» половину личного состава подняли, спасательную службу, армию. А кто другие кучи разгребать будет? Сегодня Москва – рай для преступников. Так что чему ты удивляешься? Наверняка Михмихыч уже подыскал для нас срочную работенку.
– Мне кажется, здесь, – Жигулов кивнул на оцепление, – мы были бы полезнее.
– Начальство всегда лучше знает, где от нас больше пользы. А нам остается только брать под козырек, – Олег оглянулся, принялся разворачивать машину. – Ладно. Поехали. И так пробки на каждом перекрестке. Час добираться будем, не меньше.
– Хорошо, если не больше, – вздохнул Бадеев. – Михмихыч с ума сойдет. Вот увидите.
***
Облаченный в милицейскую форму полковник поправил фуражку и поднял висящий на груди мегафон:
– Внимание! Я обращаюсь к бандитам, засевшим в ресторане. Здание окружено. Сопротивление бессмысленно. Этим вы только усугубите свою участь… В зале ресторана Димка повернулся к Славику и поинтересовался:
– Что, он сказал, мы усугубим?
– Участь, – серьезно ответил тот.
– Ах, у-участь, – кивнул Димка. – Ну, раз участь, тогда да. Тогда конечно. – Помолчал и добавил: – Я только не понял, это он требует или предлагает?
– …Предлагаю вам… – словно в ответ на его реплику, гаркнул полковник, -…немедленно отпустить заложников, сложить оружие и сдаться. Суд учтет это при вынесении приговора! Повторяю!
– Да не надо! – донеслось вдруг от ресторана. – Мы слышали! Лучше встречайте «звуковое письмо»! От крыльца ресторана отделилась тонкая фигурка и, чуть заметно пошатываясь, побрела к заграждению. Славик проводил уходящую Анну взглядом. Он видел, как девушка перешла сквер, как ее подхватили трое солдат и повели к заграждению. Ему не удалось даже взять ее на прощание за руку. Славик был вынужден идти сзади, как и полагалось в подобной ситуации настоящему террористу. Как только Анна скрылась за ограждением, он вернулся к стойке и положил на нее автомат. Достал из-за пояса пистолет, проверил наличие патронов в обойме. В полумраке зала заплакал ребенок. Судя по голосу, мальчишка. Славик повернулся к заложникам:
– Кто плачет? Плач перешел в сдавленное рыдание. Видно, кто-то из взрослых закрыл ребенку рот. Славик пошел на звук. Первая секция кресел, вторая, третья… Та самая. Точно, мальчишка. На вид пацану года четыре. Рядом мама – перепуганная блондинка лет тридцати. При появлении Славика мальчишка замолчал.
– Он больше не будет, – вдруг панически выкрикнула блондинка. – Он больше не будет, честное слово! Он будет вести себя тихо. Правда, Петенька? Петенька не ответил. Он смотрел на Славика. Тот поморщился:
