Хеннинг Манкелль - Белая львица
Полиция тотчас начала разыскивать Ханса Ернберга и к двум часам дня установила его местонахождение — это была некая гётеборгская контора. Валландер лично говорил с ним по телефону. Сперва Ернберг прикинулся, будто ничегошеньки не понимает. Но Валландер, который в этот день был совершенно не в настроении вести долгие разговоры и вытягивать правду клещами, пригрозил, что им займется гётеборгская полиция, да еще намекнул, что все это станет достоянием прессы. Посреди разговора один из кальмарских полицейских сунул Валландеру под нос записку. Ханса Ернберга проверили по регистрационным файлам и обнаружили, что он тесно связан со шведскими неонацистами. Секунду-другую Валландер смотрел на записку и наконец сообразил, какой вопрос необходимо задать человеку на другом конце линии.
— Вы можете мне сказать, каково ваше мнение о ЮАР? — спросил он.
— Не понимаю, при чем тут это, — отозвался Ханс Ернберг.
— Отвечайте на вопрос, — нетерпеливо сказал Валландер. — Иначе я звоню коллегам из Гётеборга.
Короткая пауза, и Ханс Ернберг ответил:
— Я считаю ЮАР одной из самых преуспевающих стран на свете. И полагаю своим долгом оказывать всю возможную поддержку тамошнему белому населению.
— И эту поддержку вы оказываете, сдавая свой дом русским бандитам, которые работают на южноафриканцев?
На сей раз Ханс Ернберг искренне удивился:
— Не понижаю, о чем вы.
— Отлично понимаете. А теперь ответьте на другой вопрос. Кто из ваших друзей имел доступ в дом за последнюю неделю? Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать. Малейшая неясность — и я потребую, чтобы гётеборгская прокуратура немедля вас задержала. И поверьте, я не шучу.
— Уве Вестерберг, — ответил Ханс Ернберг. — Мой старый приятель, у него тут строительная фирма.
Валландер потребовал адрес и получил его.
Жуткая неразбериха. Впрочем, четкие действия нескольких следователей гётеборгской полиции внесли некоторую ясность в события, происходившие в последние дни на желтой вилле. Уве Вестерберг оказался таким же поклонником ЮАР, как и Ханс Ернберг. Несколько недель назад через третьих лиц, точную связь между которыми установить не удалось, к нему поступил запрос, нельзя ли предоставить дом в распоряжение южноафриканских гостей, за хорошую плату. Поскольку Ханс Ернберг был тогда за границей, Уве Вестерберг его не информировал. Валландер догадывался, что и деньги тоже осели в карманах Вестерберга. Но кто были эти южноафриканцы, Вестерберг понятия не имел. Он даже не знал, были они на вилле или нет. Больше в этот день Валландер ничего выяснить не сумел. Пусть кальмарская полиция сама раскапывает связи между шведскими неонацистами и южноафриканскими поборниками апартеида. Кто именно был вместе с Коноваленко в желтой вилле, оставалось по-прежнему неясно. Пока допрашивали соседей, таксистов и автобусных шоферов, Валландер тщательно осмотрел дом. Сразу видно: в двух спальнях недавно ночевали, и дом оставлен в спешке. На сей раз Коноваленко наверняка здесь «наследил». Он в спешке бежал из этого дома, чтобы никогда больше не вернуться. Конечно, не исключено, что второй постоялец прихватил вещи Коноваленко с собой. Может, осторожность Коноваленко вообще безгранична. Может, он каждый вечер учитывал возможность ограбления и потому перед сном прятал самое важное? Валландер вызвал к себе Блумстранда, который осматривал сарай, и велел бросить все доступные полицейские силы на поиски сумки. Как она выглядит и какого размера, он сказать не мог.
— Просто сумка с вещами. Она должна быть где-то в доме.
— С какими вещами? — спросил Блумстранд.
— Не знаю. Бумаги, деньги, одежда. Может быть, оружие. Не знаю.
Поиски начались. Все найденные сумки приносили на первый этаж, Валландеру. Он сдул пыль с кожаного портфеля, где оказались старые фотографии и письма, большей частью начинавшиеся обращением «Любимая Гунвор» или «Мой дорогой Герберт». Другая, не менее пыльная сумка, извлеченная с чердака, была набита экзотическими морскими звездами и раковинами. Но Валландер терпеливо ждал. Он знал: где-то тут есть след Коноваленко, а значит, и его неведомого спутника. В ожидании он позвонил дочери и Бьёрку. Новость об утренних происшествиях уже разлетелась по стране. Валландер сказал Линде, что чувствует себя хорошо и что все кончилось. Вечером он вернется домой, а потом они возьмут машину и на несколько дней махнут в Копенгаген. По ее голосу он слышал, что она не поверила ни тому, что он хорошо себя чувствует, ни тому, что все кончилось. Да, дочка видит его насквозь. Разговор с Бьёрком закончился тем, что Валландер в ярости швырнул трубку на рычаг. Прежде с ним такого не бывало, а ведь они с Бьёрком работали вместе много лет. Взбесился же он потому, что Бьёрк усомнился в его рассудке, поскольку он, ни слова не говоря, в одиночку отправился ловить Коноваленко. Конечно, Валландер понимал, что в данном случае упреки Бьёрка вполне справедливы. Но его возмутило, что Бьёрк заговорил об этом именно сейчас, когда дознание находилось в самой критической фазе. Бьёрк со своей стороны решил, что этот приступ ярости, увы, подтверждает его опасения и Валландер вправду не в себе. Надо держать Курта под присмотром, сказал он Мартинссону и Сведбергу.
В конце концов нужную сумку нашел сам Блумстранд. Коноваленко спрятал ее за кучей сапог в чулане, расположенном в коридорчике из кухни в столовую. Кожаная сумка с наборным замком. Нет ли в замке взрывного устройства? — подумал Валландер. Что будет, если они вскроют сумку? Блумстранд быстро скатал на кальмарский аэродром, где сумку просветили рентгеном. Но никаких признаков взрывного устройства не обнаружилось. Блумстранд вернулся на желтую виллу. Вооружившись отверткой, Валландер взломал замок. В сумке оказались бумаги, билеты, несколько паспортов и крупная сумма денег. А кроме того, небольшой пистолет, «беретта». Все паспорта были с фотографиями Коноваленко и выданы в Швеции, Финляндии и Польше, на разные имена. Как финн Коноваленко назывался Мякеля, как поляк носил немецкую фамилию Хаусман. Денег было сорок семь тысяч шведских крон и одиннадцать тысяч долларов. Но Валландера интересовали в первую очередь бумаги: объяснят ли они, кто такой неизвестный спутник Коноваленко. К большому его разочарованию и досаде, почти все записи были на незнакомом языке, видимо по-русски. Ничего не поймешь. Похоже, это текущие заметки, которые Коноваленко делал для памяти, потому что на полях были указаны даты.
Валландер обратился к Блумстранду.
— Надо найти человека, владеющего русским, — сказал он. — Чтобы перевести все это, и поскорее.
— Может, попробуем мою жену? — предложил Блумстранд.
Валландер с удивлением посмотрел на него.
— Она учила русский, — продолжал Блумстранд. — Увлекается русской культурой. Прежде всего писателями шестидесятых годов прошлого века.
Валландер закрыл сумку, сунул ее под мышку.
— Едем. А то в здешней обстановке она только разнервничается.
Блумстранд жил в одноэтажном доме к северу от Кальмара. Жена его оказалась умной, открытой и с первого взгляда вызвала у Валландера симпатию. Пока мужчины пили на кухне кофе и ели бутерброды, она взяла бумаги к себе в кабинет и села за перевод, время от времени заглядывая в словари. Ей понадобился почти час, чтобы перевести и записать текст. Наконец Валландер мог прочитать записки Коноваленко. Он словно бы читал о собственных переживаниях из обратной перспективы. Многие детали и ход событий получили свое объяснение, а главное, он понял, что последний, неизвестный спутник Коноваленко, успевший незаметно покинуть желтую виллу, оказался совсем не тем, что он предполагал. ЮАР прислала замену Виктору Мабаше. Африканца по имени Сикоси Цики. Прибыл он из Дании. «Обучение его не вполне закончено, — писал Коноваленко. — Но этого достаточно. А хладнокровием и умом он превосходит Мабашу». Далее Коноваленко ссылался на некоего южноафриканца, которого звали Ян Клейн. Валландер решил, что этот человек — важное связующее звено. Но нитей, ведущих к центру, к организации, которая, Валландер теперь не сомневался, стояла за всем этим, обнаружить не удалось. О своих выводах он рассказал Блумстранду.
— Африканец намерен покинуть Швецию, — сказал Валландер. — Сегодня утром он еще был в желтой вилле. И кто-то наверняка видел его, наверняка вывез его оттуда. Через мост он перейти не мог. И на Эланде его наверняка нет. Возможно, у него был свой автомобиль. Но самое главное — он попытается уехать из Швеции. Каким путем, мы не знаем, знаем только, что попытается. Необходимо остановить его.
— Задача не из легких, — сказал Блумстранд.
— Да, но выполнить ее можно, — ответил Валландер. — Как бы там ни было, через шведский пограничный контроль проходит за день не так уж много чернокожих.
Валландер поблагодарил жену Блумстранда, и они вернулись в полицейское управление. Часом позже по стране был объявлен розыск неизвестного африканца. Приблизительно тогда же полиция нашла шофера, который этим утром подвозил африканца с парковки в конце Хеммансвеген. Произошло это уже после того, как мост перекрыли. Валландер предположил, что африканец сначала несколько часов прятался вне дома. Таксист отвез его в центр Кальмара. Там он расплатился, вышел из машины и исчез. Описать его внешность таксист толком не сумел. Высокий, мускулистый, в белой рубашке, светлых брюках и темном пиджаке. Вот все, что он мог сказать. И еще: говорил он по-английски.
