Джеффри Дивер - Под напряжением
— И тогда мне сразу же все стало понятно, — продолжал Райм. — Мой вывод относительно писем — что они были написаны Гальтом под давлением извне — приобретал особый смысл, если исходить из того, что диктовали их вы. Альтернативное авиационное топливо? Оно проходило испытание в основном на военных самолетах, и не исключено, что его испытывали и в ходе частных и коммерческих полетов. Я пришел к выводу, что планирование нападения на аэропорт или военную базу не имело бы смысла ни для кого. Охрана электрических систем в подобных местах отличается особой надежностью. Но откуда в таком случае к нам попали эти следы? Единственный эпизод из недавних, в котором присутствовала ситуация с авиацией, не имел к нашему делу никакого отношения. Он имел отношение к… вам, в Мехико. На одном из мест преступления мы обнаружили волокно зеленого цвета… в точности соответствовавшего цвету формы мексиканской полиции. И на волокне также были следы авиационного топлива.
— Я оставил волокно?.. — Логан был по-настоящему зол. Просто пришел в ярость.
— Полагаю, что вы подцепили его на встрече с Артуро Диасом в аэропорту, перед тем как вылететь обратно в Филадельфию для похищения Рэнделла Йессена и возвращения в Нью-Йорк.
Логан только тяжело вздохнул, согласившись с предположением Райма.
— Ну что ж, такова была моя гипотеза — что за всем этим делом маячит ваша фигура. Однако мое предположение оставалось только предположением до тех пор, пока я не понял, что ответ находится прямо передо мной. Совершенно недвусмысленный ответ.
— Что вы имеете в виду?
— ДНК. У нас были результаты анализа крови, которую мы обнаружили на дверце рядом с подстанцией, где было совершено первое нападение. Но я так и не проверил их по «КОДИС» — базе данных ДНК. Не было необходимости. Ведь нам была известна личность преступника.
Так был нанесен последний штрих. Совсем недавно Райм напечатал просьбу Куперу — он не мог произнести ее вслух из-за подслушивающего устройства в генераторе — проверить имеющийся образец ДНК по «КОДИС».
— У нас уже был образец вашей ДНК после одного из ваших дел в Нью-Йорке. И когда вы появились, я как раз читал подтверждение их полного совпадения, поэтому постарался побыстрее выключить монитор.
Физиономию Логана перекосило от гнева.
— Да-да, вы правы… На подстанции, на дверце… Я порезался о металлическую зазубрину. Я все протер как мог, но боялся, что вы найдете следы. Именно поэтому я и хотел устроить там взрыв, чтобы уничтожить следы ДНК.
— Принцип Локара, — вспомнил Райм криминалиста начала двадцатого столетия и начал цитировать: — «В ходе каждого преступления имеет место связь…»
— «…между преступником и жертвой или преступником и местом преступления, — продолжил за него Логан. — Ее бывает иногда трудно отыскать, но связь обязательно существует. И обязанностью каждого профессионального криминалиста является отыскание этой связи, которая в конечном итоге должна привести его к установлению личности злоумышленника, если вообще не на порог жилища преступника».
Райм не мог сдержать смеха. Слова, процитированные Логаном, принадлежали Линкольну и являлись развитием мысли Локара. Они впервые появились в одной статье по криминалистике, которую он опубликовал два или три месяца назад. Ричард Логан, по всей видимости, тоже неплохо выполнял свои домашние задания.
Но, возможно, это было чем-то большим, чем просто выполнение домашнего задания?
«Именно поэтому я и взялся за работу… Я хотел быть рядом с вами…»
— Вы ведь не только хороший криминалист, но и хороший актер, — сказал Логан. — Как ловко обвели меня вокруг пальца.
— На этот раз вы мне помогли.
Их взгляды встретились, и несколько мгновений они пристально смотрели друг на друга.
Зазвонил телефон Селлитто, он ответил, недолго говорил с кем-то и отключился.
— Транспорт прибыл.
В дверях появились трое — двое полицейских в форме и детектив шатен в голубых джинсах, голубой рубашке и светло-коричневой спортивной куртке. На лице у него была добродушная улыбка, впечатление от которой немного портили два больших пистолета на каждом бедре.
— Привет, Роланд, — с улыбкой поздоровалась с ним Амелия Сакс.
— Давненько не виделись, — сказал Райм.
— Привет. Кажется, вы тут кого-то поймали.
Роланда Белла перевели из Северной Каролины из офиса шерифа. Он уже несколько лет работал детективом в Нью-Йорке, но никак не мог избавиться от заметного среднеатлантического акцента. Занимался Белл охраной свидетелей и арестованных подозреваемых. Никто лучше его не справлялся с этой работой. И Райма порадовало, что именно Беллу поручили препроводить Часовщика в тюрьму.
— Он будет в хороших руках.
По кивку Белла полицейские подняли Логана со стула. Белл проверил кандалы и наручники, после чего обыскал преступника. Затем снова кивнул, и все четверо направились к двери. Часовщик обернулся и вкрадчиво произнес:
— Мы с вами еще увидимся, Линкольн.
— Я знаю. Буду ждать с нетерпением.
Улыбку на лице преступника сменило выражение внезапной задумчивости.
— Я буду профессиональным свидетелем-криминалистом на вашем процессе, — добавил Райм.
— Может быть, и там. А может быть, и где-то еще. — Он взглянул на брегет. — Не забывайте заводить.
И с этими словами ушел.
81
— Мне очень жаль, но это правда, Родольфо.
Былая энергия куда-то ушла из голоса собеседника Райма.
— Артуро? Нет. Нет, я не могу поверить.
Линкольн продолжал подробно описывать сложно спланированный Диасом заговор, в котором гибель его босса должна была стать частью миссии Часовщика в Мехико.
Наступила тяжелая пауза. Выдержав ее, Райм спросил:
— Он был вашим другом?
— Ах, дружба… По-моему, если речь заходит о предательстве, то жена, которая изменяет тебе с другим мужчиной, а возвращается домой только для того, чтобы позаботиться о детях и приготовить тебе горячий обед, совершает меньший грех, чем друг, который предает тебя из-за денег. Что вы на это скажете, капитан Райм?
— Предательство — симптом истины.
— Капитан Райм, вы что, буддист? Или индуист?
Райм рассмеялся.
— Нет.
— Однако вы становитесь философом… А я думаю, что сложных объяснений искать не надо. Ответ простой: Артуро Диас — сотрудник мексиканских правоохранительных органов, этим и объясняется его поступок. Здесь нам очень трудно жить, капитан.
— Тем не менее вы же продолжаете бороться, несмотря ни на что.
— Продолжаю. Но я ж не такой, как все. Как и вы, дружище. Вы бы не согласились зарабатывать миллионы написанием информационных отчетов о безопасности для корпораций?
— Какое в этом удовольствие?
И оба вполне искренне и от души посмеялись.
— И что же с ним теперь будет? — спросил мексиканец.
— С Логаном? Его осудят за убийства по всем совершенным преступлениям. За многие годы.
— Его приговорят к смертной казни?
— Не исключено, но не казнят.
— Почему? Из-за тех американских либералов, о которых сейчас так много говорят?
— На самом деле все гораздо сложнее. Дело главным образом в политической конъюнктуре. В настоящее время здешний губернатор не хочет давать разрешение на казнь приговоренных к смерти, так как считает это крайне неудобным.
— Особенно для преступников.
— Их мнение особенно никто не спрашивает.
— Наверное, да. И все-таки, несмотря на такое попустительство, капитан, думаю, что предпочел бы Штаты Мексике. Может быть, мне как-нибудь тайком перейти границу и стать нелегальным иммигрантом? Я мог бы работать в «Макдоналдсе», а по ночам заниматься расследованием преступлений.
— А я буду вашим спонсором, Родольфо.
— Ха! Мой приезд к вам столь же маловероятен, как и ваш визит в Мехико на стаканчик текилы.
— Не буду спорить. Хотя от текилы я бы не отказался.
— Ну что ж, по крайней мере один урок я для себя усвоил: мне, боюсь, надо поскорее выбираться из того крысиного гнезда, в которое превратился мой департамент. Может статься, что у меня…
Голос Луны вдруг сорвался.
— Что случилось, командир?
— Может статься, что у меня возникнут вопросы относительно улик. Я понимаю, что с моей стороны это, возможно, наглость, но вы понимаете всю серьезность обвинений.
— Да, конечно, я с радостью вам помогу.
— Отлично. — Смешок. — Может быть, через несколько лет, если мне посчастливится, я также смогу добавить к своему имени волшебные буквы.
— Волшебные буквы?
— В.О.
— Вы? Вы хотите уйти в отставку, командир?
— Шучу, капитан. Отставка не для таких людей, как мы. Мы умираем на посту. Будем же молиться, чтобы Господь продлил наши годы. А теперь — до свидания, дружище.
