Леонид Словин - Жалость унижает ментов и бандитов
— А с Короленко я закатаю тебя на Соколиную Гору… К заразникам… Ксении попался оперуполномоченный-садист, к тому же явно сексуально озабоченный. — Не была на Соколиной? Там тебя просифонят, будь здоров!
Второй опер — нормальный мужик — отвел глаза — ему было стыдно за своего коллегу.
Ксения тоже закусила удила.
— Поехали! Только имей в виду: за меня есть кому заступиться! Смотри не промахнись, парень!
Ушастый не успел достойно ответить. Сверху с Пушкинской неожиданно раздались милицейские свистки. Там что-то произошло. Потом один за другим ударили два выстрела.
Ушастый крикнул водителю:
— Не отпускай! Мы сейчас!
Оперативники исчезли.
Где-то впереди раздался еще выстрел.
Ксения воспользовалась сумятицей. Открыла дверцу, напустилась на водителя:
— Ну, чего тут стоять! Ты же не с Петровки! Поехали куда — нибудь.
— Мое отделение — рядом, — рассудительно заметил мент — молодой лимитчик. — Триста метров. Меня остановил оперуполномоченный. Я стою.
— А там, наверное, дежурный тебя обыскался… Тем более стрельба! Ей хотелось скорее отъехать от этого места. От садиста-мента. — Поехали! Мне надо позвонить!
— Опять же — смотря кому?!
— Начальнику!
— Вот и позвони. Вон телефон… — Он показал на автомат. Водитель не знал, как поступить.
Опер есть опер, но и эта девица, если ей верить, была под защитой, поскольку так с ним базарила. Лимичик боялся сделать что-то не так в этой сложной непривычной для него ситуации.
— Двушка-то есть? — Водитель пошарил в кармане. — А-то вот. Держи…
ИГУМНОВВ кабинет Игумнова заглянул майор, остававшийся вместо дежурного:
— Там тебе сообщение по «02» с уличного автомата… — Он подал записку.
Игумнов быстро взглянул на подпись: «Ксения».
— Машина есть?
— Найду.
Его помощница оказалась задержана патрулем МУРа в центре, на Пушкинской, просила срочно вмешаться. Водитель ближайшего территориального отделения милиции должен был привезти ее к себе в дежурку.
— Я погнал.
Игумнов приехал быстро.
Чужое отделение показалось ему не по-современному просторным, но запущенным. Доставленных не было, даром, что оно располагалось в самом Центре.
На скамье доставленных Игумнов увидел только священника.
Молодой упитанный мужик в рясе, с убранным под шляпу пучком, увидел Игумнова, встал.
— Два слова наедине… — Священник был изрядно поддат. — У меня просьба. Позвоните по этому телефону, — он сунул Игумнову оторванный от газеты клочок бумаги с цифрами. — Пусть они приедут. Очень важно.
Тайна пьяного клирика была шита белыми нитками.
Телефон наверняка принадлежал кому-то из сотрудников аппарата госбезопасности.
— Сделаете?
— Постараюсь.
Игумнов поднялся на второй этаж.
Ксения оказалась в кабинете зама по паспортной работе, в этот вечер он оставался ответственным. Увидев Игумнова, она поднялась, достала сигарету.
— Я выйду, покурю?
— Конечно, конечно… — кивнул паспортист.
Он не знал, что с ней делать.
Задержавшие ее муровцы так и не появились и не звонили, возможно, не знали, куда ее увезли. На Пушкинской долго еще не утихала кутерьма: пьяный прапор с пистолетом гонялся за хулиганами — его искали по темным проходным дворам.
— Та сторона улицы, говоря по-правде, не наша. Мы ее не обслуживаем… — прзнался паспеортист. Игумнов его прекрасно понял:
— Пустячок, а приятно…
Оба сразу нашли общий язык.
— Если муровцы позвонят, информации не давай, — предупредил Игумнов. — Я с ними сам свяжусь.
— Ноу проблем!
Уезжать сразу — было неудобно: не позволял этикет.
Пару минут посвятили обсуждению предстоящего Съезда.
— Сейчас бы мороз трескучий, чтобы на улице никого…
— Или дождь с камнепадом… Да! Вот еще. Там священник… — Игумной выложил на стол бумажку с номером. — Должно быть, это телефон резидента.
— Я звонил. Опер сказал, пусть сидит. Попа этого сегодня трижды уже забирали по разным отделениям. Надоело ездить за ним.
— Ну, будь!
— Давай.
С Ксенией разговор повели в машине.
— Почему они к тебе подошли? — Они работали в спарке несколько лет. В разное время между ними были разные отношения. В том числе и весьма близкие.
— Сама удивляюсь, Игумнов! Может они меня хотели? Один точно извращенец!
— Ты одна была? — Игумнов поправил уходящуий под мышку ремень спецкабуры. — Вспомни.
— С Римкой. Она минут пять как от меня отлетела… — Ксения не стала рассказывать о Волоке и его компании. Это были ее личные дела.
Игумнов продолжал расспрашивать:
— Может, они ходили за вами. Вы долго болтались?..
— Только приехали. Точнее нас подвезли… — пришлось рассказать, хотя бы в общих чертах. — Солидные мужики… Одного я и раньше знала. Он из Управления культуры. Так что опера не могли за мной долго ходить…
— Непонятно. Может кто-то заказал тебя? — Игумнов блеснул металлическими блатными фиксами.
Ксения пожала плечами.
Он подбросил ее к метро «Пушкинская».
— Чао!..
Она выпорхнула из машины, подержала дверь. К ней вернулось настроение.
— Слушай, Игумнов. Я все забываю спросить. Ты где свои верхние зубы потерял? Болел?
Игумнов покривился:
— Выплюнул.
— Да ладно — «выплюнул»! Не хочешь — не говори!
Она надвинула ниже на глаза мужскую шляпу.
Свежее лицо, белозубая улыбка, экстравагантная шляпа — на Ксению снова обращали внимание.
— Завтра рабочий день. — Игумнов простился с ней за руку. — Помнишь?
— Неужели нет? — Она нагнулась, чмокнула Игумнова в щеку. — Общий сбор. Встреча первой партии гостей. Потом личное время.
— Потом ты едешь к своим друзьям. Расспрашиваешь про кафе, которое держат кавказцы. Оно в Центре. В районе Арбата. Хозяин — по имени Сергей. У него телохранители Муса и Эдик…
— Ты даешь, Игумнов! Это ведь задание для целого подразделения!
— Одна справишься. Скажи, что хочешь там посидеть. «Кавказский колорит» и все прочее… Тебе покажут.
Глава вторая
Замминистра Жернаков позвонил снова.
— На месте, Василий?
— Как учили…
— Расслабляться нам сейчас ни на минуту нельзя.
— Я понимаю, Борис Иванович, — Скубилин смиренно вздохнул.
— На любую провокацию пойдут, Василий…
Замминистра что-то проведал, звонил не случайно.
Так и оказалось.
— Телега на тебя пришла, Вася…
«Вот оно что!..»
Скубилин знал, как в таких случаях реагировать. Поджал губу:
— Я ничему не удивлюсь, Борис Иванович! У нас ведь кто больше старается, того и хотят утопить. Взять вот вас…
Жернаков слабо запротестовал.
— И не возражайте, Борис Иванович. Ведь, кроме вас, в министерстве никто из начальства не работает и работать не может. Все это знают! Нормальный юрист, не вечерник и не заочник, вы в руководстве такой один. Остальные либо бывшие вояки, либо пожарники… Ведь правда?
Жернаков вздохнул:
— Я тоже об этом думаю. Но что делать?
Скубилин поинтересовался как бы между прочим:
— Что хоть они пишут там в телеге?
— Про твою дачу, что ты продал!
— Ясно.
Предстоял новый виток противостояния. О не особо этичных обстоятельствах продажи последней дачи, в Управлении никто знать не мог.
— И куда пошла бумага?
— На самый верх, Вася! На президиум съезда…
Что тут можно поделать?!
— Сила на их стороне…
Замминистра был согласен:
— Да еще какая! Все эти… Хоть Ильин, хоть Авгуров. Они из высших партийных органов. Представляешь, какие у них связи?! Только держись…
Жернаков был непрост. Ох, непрост!
Посетовал со значением:
— Вот если бы самими ими заинтересовались компетентные люди из КГБ, например…
— Я с вами полностью согласен…
Оба хорошо знали, что разговор их записывается.
Все мероприятия ментов контролировали сверху бойцы невидимого фронта — Комитета Государственной Безопасности СССР.
— Много интересного могло всплыть. Мы ведь с тобой страдаем, Василий, потому, что мы не разрабатываем их компанию… А они нами занимаются! Вот прознали и жалобу на тебя накатали по поводу дачи! А мы…
— А мы больше службой заняты, Борис Иванович! Взять хотя бы вас…
Жернаков не дал Скубилину продолжить:
— А надо бы ими! Кублатым! — Безусловно имелся в виду генерал Ильин. — И Авгуровым тоже! Тот еще жук! У меня, например, есть сведения, что его жена сейчас вылетает в Израиль. В последнюю минуту чья-то рука вписала в состав какой-то там делегации. А зачем?! — Жернаков помолчал. Как у тебя с транспортным КГБ?
