Джон Макдональд - Бирюзовая тризна
Оставшись во Флориде, Гуля не стала продавать "Лань". И мы понимали ее. Это была наименее горькая память о лучших днях. Она так и жила на боту яхты, и не было в Бахья Мар человека, который не считал бы себя ее другом. В колледж она возвращаться не захотела. Всему на свете не научишься, а в том, что она не могла сделать сама, ей был готов помочь каждый. Но вскоре из всех готовых помочь явственно выделился один, и никто не был против: Ховард Бриндль. Его давненько не видали в округе, но раз появившись возле Гули, он взялся вести ее хозяйство с такой невозмутимостью, словно делал это всю жизнь. Он никогда не бездельничал. Он всегда появлялся вовремя и не гнушался никакой работы.
Когда его постоянство стало чем-то большим, чем просто дружеская услуга, весь городок единогласно решил, что так, наверное, будет лучше. Мы с Майером взяли на себя нелегкую роль родителей взрослой дочери и всячески изводили Говарда.
Майера это получалось великолепно: "Ты хочешь чего-нибудь добиться в жизни, Говард? Кем ты собираешься стать? Или ты решил, став счастливым молодоженом, остаться им на всю жизнь?"
Один из таких разговоров происходил на борту моей "Молнии". Говард посмотрел на нас задумчиво и озабоченно, и сказал:
- Мы часто говорили об этом - я имею ввиду, мы с Гулей. Так что все решено. Гуля знает, у меня почти нет этом, как ее... ну, деловой хватки. Хотя меня, конечно, не устраивает вариант, при котором мы просто проживаем те деньги, что оставил ей отец. Гуля вовсе не хотела этих денег, по крайней мере, не такой ценой. С другой стороны, если бы мой отец оставил такие деньги мне, то почему бы не жить спокойно, раз есть деньги? Опять же, как можете вы определить, стоящим делом я займусь, или нет? Гуля говорит, что ей все равно, потому что денег на счету больше, чем мы способны потратить на жизнь. Пока что мы хотим жить на "Лани", как и прежде, и для начала объехать вокруг земного шара - никуда не торопясь и ни от кого не завися, пусть на это уйдет даже три или четыре года. Но это не значит, что вы не желаем делать ничего другого, вовсе нет. Если нам подвернется что-нибудь действительно стоящее, мы тут же за него возьмемся. Нам открыто столько возможностей. Но если не подвернется ничего, мы тоже не будем этим уж очень огорчены. Мы давно уже все решили.
- Может, - не без ехидства начал я, - ты захочешь начать оттуда, где закончил Тед?
- Об этом я тоже думал. Он явно собирался в новое плаванье. Но мы с Гулей не сможем размотать весь клубок. Она сказала, что еще раньше обыскала всю бухту, и ничего не нашла. В банке он тоже не оставил ни записей, ни своих заметок. Мы вместе обыскали все судно. Мы искали три дня, целых три дня, дюйм за дюймом. Ничего. Совсем ничего. Да и к лучшему. Какого черта я буду искать себе в океане? Что мне такое нужно, чего у меня еще нет?
Итого, было сделано три обыска. Первый совершили еще мы с Майером, как только узнали о его смерти - в ту же ночь, еще до света. Не для себя, конечно. Для его дочери.
По большому счету Говард был прав. Они были молоды, и легко можно было заметить, что они счастливы быть просто вместе и не тревожиться ни о чем. Так что свадьба не замедлила. К тому же, они всерьез решили отправиться вокруг света, а это требовало больших работ на яхте, замены механизмов, прокладывания курса, изучение навигационных карт и лоций, улаживания дел в банке и так далее. Так что дел у них было по горло. И вскоре мы видели, как "Лань" отчаливает под крики толпы и чаек, уходя в открытое море...
И вот я снова был на ней - впервые с того ноябрьского утра, когда мы провожали счастливую пару, и было это больше года назад.
Я разглядывал яхту, как старую знакомую, которую рад видеть вновь. И меня почти передергивало от комьев какого-то вымазанного в дегте дерьма, налипшего на благородную тиковую палубу. Если яхта с честью пронесла тебя через все волны и глубины из одного надежного порта в другой, она заслуживает хоть сколько-нибудь внимательного отношения. Ее терпеливое безмолвное свидетельствование нагляднее всего показывало глубину трещины в юной семье. Днище, должно быть, уже сплошь заросло зеленой бородой водорослей, вдруг подумал я. Она, наверное, и десяти миль не проплывет без ремонта. Я невольно помрачнел, чувствуя себя как-то неуютно и даже виновато, несмотря на ясное солнышко и приятный ветерок.
Говард вернулся, и я встал и пошел за ним на корму. Вид у него был взъерошенный, рубашка на спине намокла от пота. Он сказал, что с еще одним парнем устанавливали мачту их общему приятелю, какому-то Джеру.
- Извини, что так долго.
- Ты вроде бы говорил, что не хочешь обсуждать ваши проблемы? попытался напомнить я.
Он вздрогнул.
- Что? Нет, не совсем так. О, черт! Я имею в виду: почему бы, собственно и нет? Просто это все так ненормально... Трев!
- Да?
- Я не хочу... не могу даже говорить об этом.
- А ты попробуй.
- Я думаю... нимми-нимми-нимми-нот...
Он сел, уперся большими бронзовыми от загара локтями в большие бронзовые колени и, уставившись в палубу, принялся разминать себе кисти почти машинально.
- Что? Прости, я не расслышал?
Он поднял на меня лицо с покривившимися губами и совершенно отчаянными глазами.
- Я думаю, что она тронулась! Потеряла голову! С дуба рухнула! Ох, черт бы все это побрал...
Неожиданно вскочив на ноги, он принялся нервно расхаживать взад-вперед, что-то бормоча себе под нос, затем так же внезапно застыл, развернувшись ко мне спиной, руками вцепившись а перила. Я услышал не стон, не то всхлип.
Наконец он успокоился, снова сел и рассказал мне, в чем, собственно дело. Путешествие их началось с Карибских островов, и еще там, застигнутые непогодой, они узнали, как это одновременно прекрасно и утомительно плавать на такой яхте, как "Лань". Оба чувствовали себя великолепно, когда все было хорошо, и бесконечно переругивались о том, кто должен на этот раз выполнять неприятную и трудную работу, как только что-нибудь портилось погода или настроение. Путешествие медового месяца, коварные рифы, ни кем прежде не виданные безмятежные пляжи, тихая музыка в жаркий полдень, вырвавшийся из рук мокрый, хлопающий по ветру парус; соль, въевшаяся в мозоли на руках; умопомрачительное занятие любовью на крохотном необитаемом острове, прямо на пляже, под немыслимым куполом неба. Сан-Доминго, Гуайяма, Фредрикистад, Басе-Терре, Розо, Форт-де-Франс, Кастри, Бриджтаун, Сент-Джорджи, Сан-Фернандо. Оттуда они направились к берегам Южной Америки: Ла-Асунсьон, Пуэрто-Ла-Круз, Каренеро, Ла-Гуэйра, вверх на Кюрасао, потом обратно к материку на Риокачо, Санта-Марту, Картахену, а затем через залив Портобелло к Каналу.
Города и острова мелькали, как стеклышки в калейдоскопе. Что-то запомнилось, что-то прошло мимо. Банк присылал деньги - кажется, дважды, но точно он не помнит. Может, и все три, но это вряд ли. Они неспешно плыли вдоль побережья из Южной Америки в Центральную, через... Но тут я оборвал в самом начале новый бесконечный перечень портов и поинтересовался, с чего начались неприятности.
- Как раз на полпути домой, - ответил он. - Последний раз перед тем мы останавливались в Мазатлане, чтобы в очередной раз привести в порядок себя и судно и закупиться провизией. А потом мы... пришли сюда. Мазатлан казался нам удобной точкой для отправления, он находится на той же широте, что и Гонолуну. Мы к тому времени уже оба были приличными навигаторами. По крайней мере, приноровились. Хотя, помнится, один шторм порядком потрепал мне нервы. Это было...
- Говард! Не уклоняйся от сути.
- Ладно, ладно. Первая странность - хотя в тот момент это совсем не казалось мне ни важным, ни странным - была в том, что, как ты знаешь, все на свете острова полны этими пестрыми толпами с дорожными сумками, гитарами и сомбреро, этими туристами-романтиками, жаждущими зафрахтовать какую-нибудь яхту. Ну, ты сам их неоднократно видел. Попробуй только подойти у Пуэрто-Рико, и увидишь на пирсах их стройные ряды, галдящие, что им хотелось бы прокататься на Багамы или на Виргинские острова, а то и на Гренады. Ты же сам говорил нам с Гулей, что какими бы важными они господами не были, уж лучше перевозить бензин в рассохшихся бочках или загрузиться семьей прокаженных.
Его опять понесло в какие-то дебри пространных описаний, к делу Гули никак не относящихся. Я терпеливо ждал. Наконец он добрался до главного. Но острове Санта-Круз они подверглась атаке двух очаровательных блондинок, которым непременно надо было попасть на Монсеррат, в Плимут, где старшая сестра одной из подружек выходила замуж за адвоката. С ними был еще какой-то юноша, их провожатый, но, по словам, срочные семейные обстоятельства вынудили его покинуть их и вернуться в Штаты. Джой Хэррис и Селия Фокс. Нельзя сказать, что они стали бы уж очень ощутимым балластом на "Лани". Оплатить проезд девчонкам, конечно было нечем, но они уверяли, что будут работать, в самом деле работать, что не откажутся от самой тяжелой и нудной работы на яхте. Славные это были девушки: тоненькие, загорелые, совсем юные. Определенный налет мудрости и скептицизма выдавал в них опытных путешественниц автостопом.
