Андрей Воронин - Утраченная реликвия
- Через полчаса... Не беспокойтесь, я потерплю.
Ступайте, у нее свой ключ, она привыкла, она профессионал... А вы ступайте!
- Черт, это я вас заболтал, отнял силы... Простите, бога ради!
- Вы тут ни при чем. Забирайте икону и уходите.
Поскорее, прошу вас, в этом зрелище нет ничего приятного...
Лев Григорьевич поднялся и взял со стола икону.
Бумажный пакет хрустнул, Жуковицкий ощутил вес иконы - совсем ничтожный, несопоставимый с размерами свертка вес высушенной веками липовой доски - и лишь сейчас разглядел мутные, пожелтевшие фотографии, которыми была украшена противоположная стена. На одной из них, самой старой, переломленной посередине, был изображен чубатый молодец с лихо закрученными кверху усами, в гимнастерке и фуражке с кантом - очевидно, сам подъесаул Степан Петрович Байрачный, расстрелянный НКВД в декабре тридцать шестого года. Глаза у подъесаула были похожи на следы от булавочных уколов, гладкая жандармская рожа так и просила кирпича - словом, личность была неприятная. Лев Григорьевич кое-как затолкал икону в портфель, сгреб со спинки кресла пальто и шляпу, простился с хозяином, который его, кажется, уже не услышал, и торопливо покинул эту страшную квартиру, тщательно проверив, защелкнулся ли замок на входной двери.
Уже усевшись в машину и запустив двигатель, он вдруг осознал неизвестно почему, - что в квартире Байрачного не было телевизора.
...Спустя полтора часа Лев Григорьевич закончил первоначальную экспертизу. Насчет чудес он по-прежнему сомневался, но одно было ясно как божий день: предмет, лежавший перед ним на столе, действительно являлся чудотворной иконой Любомльской Божьей Матери, считавшейся безвозвратно утраченной в девятнадцатом году прошлого века. Теперь Лев Григорьевич знал это наверняка. Теперь он не знал другого - что ему делать с этим своим открытием.
И в эту минуту над ухом у него, словно выстрел, грянул телефонный звонок.
* * *
Юрий отпер дверь и пригласил гостя войти. Из узкой темной прихожей знакомо потянуло застоявшимся табачным дымом. Стоявшая полуоткрытой стеклянная дверь в комнату отразила их темные силуэты. Шайтан глухо заворчал на эти силуэты, но тут же сконфуженно умолк, разобравшись в ситуации, и первым проскользнул в прихожую.
Прихожая у Юрия была размером с обувную коробку, и двое крупных мужчин с трудом поместились здесь.
Юрий закрыл входную дверь, включил свет и прислонился к двери спиной, давая гостю возможность снять свой армейский бушлат. Из комнаты доносилось цоканье собачьих когтей по полу и частое пыхтение: пес принюхивался, осваиваясь в незнакомом месте.
- Шайтан, не хами! - стаскивая ботинки, негромко прикрикнул гость. Сидеть!
Пес появился на пороге прихожей и уселся там, преданно глядя на хозяина. Судя по выражению его морды, он осматривал квартиру вовсе не из любопытства, а лишь для того, чтобы убедиться в отсутствии засады. "Артист", - подумал Юрий.
- Клоун, - будто прочитав его мысли, сказал хозяин собаки. - Обормот. Ну, куда тут у тебя? - обратился он к Юрию.
- Проходи, не заблудишься, - ответил тот, стаскивая куртку. Выключатель справа, на стене.
Гость шагнул в комнату, щелкнул выключателем и присвистнул.
- Хоромы, - сказал он. - Пещера Али-Бабы.
- Нормально, - проворчал Юрий. - Мне хватает.
Кухню найдешь? Вот и действуй.
Гость, однако, не торопился проходить на кухню.
Юрий вошел в комнату и увидел, что тот стоит у стены напротив окна и разглядывает развешанные над кроватью фотографии. На фотографиях было много вооруженных людей в камуфляже. Кое-кто из этих людей остался только на снимках, сделанных дешевой "мыльницей", а двое уцелевших стояли здесь, в этой комнате с низким потолком, заставленной дряхлой отечественной мебелью и дорогой японской электроникой.
- Узнаешь? - спросил Юрий.
- Да, были денечки, пропади они пропадом, - вздохнул гость. - А у меня вот и фоток не осталось. Сгорело все к чертовой бабушке вместе с грузовиком. Колонну обстреляли, понимаешь, да так ловко, что... Ну, словом, самого еле-еле вытащили.
Юрий прошел на кухню, открыл холодильник, сунул водку в морозилку и оценил свои съестные припасы. Припасов было не густо, но кое-что отыскалось. Тут его мягко толкнули в бедро, оттесняя от распахнутого холодильника, и толстый собачий хвост несколько раз тяжело стукнул по дверце кухонного шкафчика.
- Жрать хочешь? - спросил Юрий, и Шайтан утвердительно проскулил в ответ. - Придется подождать, приятель.
- Шайтан, фу! - возмущенно воскликнул гость, появляясь на пороге кухни. - Ты, я вижу, совсем освоился. А ну сядь! Место!
Пес совсем по-человечески вздохнул и, понурившись, побрел в прихожую, где и обрушился на пол с таким стуком, будто кто-то уронил охапку дров.
- Разгильдяй, - сказал его хозяин. - Надо бы им всерьез заняться, да все недосуг.
- А не поздно? - спросил Юрий. - В его-то возрасте...
- В каком еще возрасте? - удивился гость. - Год собаке, в самый раз дрессировкой заняться...
- Как это год? - Юрий перестал резать ветчину и удивленно воззрился на гостя, получив в ответ не менее удивленный взгляд. - Почему год?
- А что такое? Погоди-погоди... Ты что же, решил, что это тот Шайтан? Тот самый? Да ты что, командир!
Собаки столько не живут, особенно те, которые по-настоящему работают, как Шайтан работал. Это сын его, понял? Когда мы в Москву вернулись, я его еще успел разок повязать. Думали, ничего из этого не выйдет, а вот, видишь, получилось...
- Вон оно что... - Юрий вздохнул. - А я-то думал... Слушай, но ведь вылитый!
- Порода, - сказал хозяин пса и тоже вздохнул. - Как говорится, гены пальцем не раздавишь. Вообще-то, Шайтану бы еще жить да жить. Восемь лет ему было, для собаки - не возраст. Но ранили его крепко, знаешь ли... Ичкеры ведь за него награду объявили - уже после того, как ты ушел. Пять тысяч зеленых - неслабо, да?
Он взял второй нож, по-хозяйски вынул из хлебницы полбуханки "бородинского" и принялся нарезать хлеб толстыми ломтями. Делал он это по-солдатски, прижимая буханку к груди. Споласкивая и насухо вытирая рюмки, Юрий украдкой его разглядывал. Гость мало изменился за те несколько лет, что они не виделись. Он был все так же высок и плечист, но при этом гибок и даже грациозен.
Скуластое лицо с коротким носом немного подсохло, сделалось жестче, серые глаза потемнели, мимика сделалась беднее, но пшеничные волосы и открытая белозубая улыбка почти не изменились. Бывший сержант Валерий Бондарев относился к тому типу людей, которые старятся медленно и почти незаметно для посторонних. Сейчас ему должно было быть где-то около тридцати, но выглядел он моложе.
- Что смотришь, командир? - перехватив взгляд Юрия, сказал Бондарев. Изменился?
- Как раз таки нет, - ответил Юрий. - Так и хочется наряд объявить.
- Считай, что уже объявил, - Бондарев ухмыльнулся. - По кухне... Эх, командир, хорошо-то как! Вот уж не думал и не гадал, что вот так, случайно, в парке...
- Да какой я тебе командир? - Юрий пожал плечами. - Я теперь, если хочешь знать, вообще никто. Помнишь, как полковник Ярцев ругался? "Вольноопределяющиеся раздолбай"... Вот это я и есть - вольноопределяющийся раздолбай. Да ладно, ерунда это все. Расскажи лучше, как сам.
- А что сам? Служил по контракту. Попрыгал, пострелял - ну, чего рассказывать... А потом колонну нашу обстреляли. На том моя служба и кончилась. Завесили мне дыру в легких медалью "За отвагу" да и списали вчистую как непригодного к строевой.
- Ничего себе, непригодный, - сказал Юрий, окидывая взглядом его мощную фигуру. - Хорош инвалид!
- Им виднее, они в очках. Да я не очень-то и упирался. Как-то вдруг противно сделалось, да и тебя, между прочим, вспомнил... Знаешь, когда долго воюешь, звереть начинаешь - потихоньку, незаметно, но... Короче, не нравится мне эта теперешняя мода - каждый, блин, Рембо, каждый - супермен. Сплошные терминаторы кругом, поговорить по-человечески не с кем. Слушай, может, водка уже остыла?
- Кто ходит в гости по утрам, - начал Юрий, открывая морозилку, - тот поступает мудро...
- То тут сто грамм, то там сто грамм, на то оно и утро! - радостно подхватил Бондарев.
- Твой приятель тоже так считает, - сказал Юрий, кивая в сторону двери.
Бондарев повернул голову и поднял брови, с преувеличенным осуждением разглядывая Шайтана, который уже сидел на пороге кухни, склонив голову набок и умильно глядя на стол.
- Ох, бездельник, - сказал он. - Вообще-то, командир, ты про него плохо не думай. Он - пес воспитанный, просто шалит по молодости. Вот попробуй угости его чем-нибудь.
Юрий взял с тарелки кусок ветчины и протянул собаке.
- Шайтан, - позвал он, - Шайтанушка, на, мальчик, трескай на здоровье.
Шайтан подошел к его протянутой руке, понюхал ветчину, сел и отвернулся с таким видом, будто его грубо обидели.
- На, Шайтан, - повторил Юрий. - Вкусно!
Пес покосился на мясо, сделал глотательное движение, облизнулся и опять отвернул морду.
