Георгий Ланской - Джайв с манекеном
– Ты пришла одна? – прошептал он. Я затрясла головой, что означало «да». – Внизу никого не было?
– Были негры, – прошептала я. – Торчали у дома в облезлом «Мерседесе».
Збышек, сжимая купюры в руках, прокрался к двери и заглянул в глазок. За дверью что-то глухо хлопнуло. Послышался треск, короткий сухой звон и влажный удар. Из-под волос на затылке Збышека вырвался фонтанчик красных брызг.
Я закричала. Збышек, взмахнув руками, неловко упал на пол, не издав ни единого звука. Деньги рассыпались по полу разноцветным листопадом. В дверь снова замолотили, а потом, после короткой паузы стали бить чем-то тяжелым. Петли затрещали. Не сознавая, что делаю, я бросилась к окну, а в голове черной бабочкой бились слова Збышека, ответившего на мой нелепый вопрос.
«…Я прыгну вниз…»
Я перекинула ногу через узкий подоконник и оказалась на узком карнизе. Ветер, сырой и безжалостный, ударил мне в лицо. Я пошатнулась, прижалась к стеклу и только потом взглянула вниз, ожидая увидеть пропасть.
Подо мной, в паре метров, была площадка лестницы, прикрепленной к стене. Железный марш тянулся через всю стену. Не раздумывая, я прыгнула, не дожидаясь, пока неизвестные ворвутся в комнату.
Я упала на железную площадку, ответившую громким протяжным стоном, приложившись к перилам лицом. От удара на миг потемнело в глазах, а позвоночник откликнулся тупой болью. Я глухо вскрикнула, а потом, вцепившись в перильца, стала спускаться, с каждым пролетом набирая скорость. Ступени грохотали под ногами, а я, тяжело дыша, думала только об одном: бежать как можно быстрее, иначе – все…
До земли лестница не доходила. Я спустилась до последней ступеньки, уцепилась за нее руками и, провисев всего мгновение, сорвалась вниз, упав на спину в жидкую грязь. Серое небо завертелось перед глазами. Охая, я поднялась и, хромая, поковыляла прочь от дома, сворачивая в переулки, пока не оказалась на оживленной Рю Шантр. Мое пальто было грязным. Идти в таком виде было невозможно. Я затравленно обернулась, но погони не было. Рядом был магазин готовой одежды и я, не раздумывая, поковыляла туда, вызвав у продавцов настоящий переполох.
– Мадемуазель, у вас что-то случилось? – испуганно спросила толстуха у кассы. – Может быть вызвать полицию?
– Не надо полиции, – отрезала я, облизывая разбитую губу. – Мой парень – настоящая свинья. Мы поругались, и он толкнул меня в грязь. Я не могу идти в таком виде. Пожалуйста, подберите мне брюки и куртку.
Толстуха сочувственно покачала головой и крикнула какую-то Виржини. Спустя мгновение ко мне подошла молодая девушка. Я купила первую попавшуюся куртку и брюки, попросила вызвать такси. Примеряя одежду, все время нервно оглядывалась на витрину, ожидая, что мимо промчится «Мерседес», и, кажется, сумела заразить своим состоянием продавца. Наверное, поэтому они предпочли вызвать такси и избавиться от странной покупательницы. Усевшись в машину, я проехала несколько кварталов и попросила высадить у станции метро. До дома я добиралась с несколькими пересадками, бдительно озираясь по сторонам, и только оказавшись в Леваллуа Перре выдохнула с облегчением. Невероятно, но мне удалось уйти.
Наша жизнь порой зависит от таких мелочей…
Первые несколько минут, когда я металась по дому, собирая вещи в кучу, меня поддерживал взрыв адреналина. Мыслить о чем-то ином, кроме побега я была просто не в состоянии, оттого носилась по комнатам, хватала с вешалок платья, швыряла их в чемодан, рылась в комоде, в поисках шкатулки с кое-какими драгоценностями, злилась, что не могу их найти. И только когда я споткнулась о коврик и растянулась на полу под аккомпанемент грохота и звона, кровь отхлынула от мозга. Я свернулась в калачик и заскулила, как щенок. Время, плотное и вязкое, остановилось. Я выла, корчась на полу, чувствуя, как разрывается от боли грудь.
Капли били в стекло. Небу нет дела до чужих истерик, у него хватает своих дел. Дождь – это не слезы. Это просто вода.
Я очнулась через полчаса, вымотанная донельзя. Слезы иссушили меня, голова была пустой и гудела, как линии высоковольтных электропередач. Я уселась на пол, оперлась о стену и тупо уставилась на чемодан. Торчащие из него вещи выглядели так, будто внутрь угодила бомба, разметав их в разные стороны. В моей руке была зажата шкатулка. Я обнаружила это когда подняла руку, чтобы вытереть слезу. Шкатулка была пустой. Когда я упала, мои кольца, пара браслетов, цепочки и серьги раскатились по полу.
Я подумала о кофе. Было бы хорошо посидеть в кафе, потягивать ароматный напиток, окружить себя чужими болтливыми французами, создав при этом атмосферу мнимой безопасности. Здесь же, в этом гулком пустом доме мне было не по себе. Среди людей, в стенах безликой человеческой массы я почувствовала бы себя защищенной и храброй, или, сумела бы убедить себя. Но идти к Жаку сейчас было нецелесообразно.
Мысль о кофе показалась стабилизирующей. Я поднялась и пошла на кухню. Через пару минут я, сидя за столом, мрачно разглядывала беспорядок в доме. Крепкий напиток прояснил мои затуманенные мозги, и я поняла – мне нечего собирать. Машины нет. Она осталась перед домом Збышека. Если ее не отогнали куда-нибудь в подворотню члены банды, полиция явится ко мне с вопросами. И если они увидят чемодан, то поймут, что я в чем-то замешана. Меня сунут в камеру предварительного заключения, намажут пальцы чернилами и, сняв отпечатки, сравнят их с теми, что отпечатаны в моих многочисленных паспортах, обнаружат несоответствия и отправят в тюрьму.
И тогда мне конец.
Не надо тешить себя иллюзиями, что ажаны не смогут выяснить, кто я. Сведения просочатся на родину. У Захарова и Гловы хватит связей, чтобы потребовать моей выдачи. Впрочем, на выдаче может настаивать и милиция. В конце концов, я убила человека. Никто не поверит, что я защищалась, вонзив в горло врага обломок ученической шпаги. На кону стоит слишком много денег, чтобы это выглядело самозащитой.
Я унесла чемодан в гардеробную и оставила его там, собрала драгоценности и положила в сумку вместе с деньгами. Стопку паспортов спрятала в потайной карман. А потом окинула дом прощальным взглядом. Больше здесь мне было нечего делать. Оставалась одна проблема – Бакс. Привыкнув иметь под рукой машину, я совершенно не переживала по этому поводу, но теперь, когда я осталась без верного «Рено», следовало озаботиться о том, куда пристроить собаку. Не каждый таксист готов был меня подвести, особенно в такую погоду. Чистить салон никому не хотелось. Впрочем, деньги решают все. Суну таксисту полсотни за доставленные неудобства и конец проблеме.
Проверив, перекрыла ли воду и газ, я погасила свет, свистнула Бакса и направилась к выходу. Пес глухо зарычал и рванулся вперед, натянув поводок. Я удержала его, чувствуя, как сердце рухнула куда-то вниз.
Тень у ворот оглушительно взвизгнула и попятилась.
– Ой, да держи ты своего пса, дура, – закричала она голосом мачехи. Я застыла, а потом нащупала кнопку выключателя. Фонари вспыхнули, осветив круглое, как луна, лицо Ларисы.
– Какого черта ты тут делаешь? – зло спросила я. – И как ты меня нашла?
– Мир не без добрых людей, – ядовито рассмеялась Лариса. – В дом пригласишь?
– Заходи, – раздосадовано ответила я. Пусть лучше войдет, чем кликушествует на улице. За Ларисой это не заржавеет, а соседи точно будут знать, что два года сочувствовали как минимум русской террористке.
– Собаку привяжи во дворе, я ее боюсь, – сказала Лариса, опасаясь приближаться. Я криво усмехнулась и втащила Бакса в дом. Мачеха вошла внутрь после недолгих колебаний, жадно осматриваясь по сторонам.
– Да, бедненько, зато чистенько, – протянула она. – Чаем угостишь?
– Чая нет.
– А кофе? Я чувствую, что тут пахнет кофе. Замерзла, как собака, пока тебя нашла…
– Кофе тоже весь вышел, – холодно ответила я. – Зачем пришла?
Лариса очень неприятно рассмеялась, скинула дождевик и без приглашения устроилась на диване.
– А может я просто так, по-семейному? Не чужие, чай, люди-то, Алиса Геннадьевна. Было ж время, когда и я тебя в своем доме привечала, пирогами кормила.
– Это было один раз, – напомнила я.
– Ну, пусть так. Вот, стало быть, и я к тебе пришла с ответным визитом.
Ее тон не нравился. Для гостьи она вела себя слишком нагло. Не нужно было долго думать, из какого источника она почерпнула сведения обо мне. Оливье, гаденыш… Интересно, что он ей наболтал?
– Рюмочку коньяку? – предложила я светским тоном. – Больше потчевать нечем. Я не такая знатная кулинарка, как ты.
– А, давай, – махнув пухлой ручкой, сказала Лариса. – Прохладно у тебя…
Наливая коньяк, я сосредоточенно размышляла, нет ли на кухне чего-нибудь помощнее, вроде кураре, но в голову ничего не лезло. Не кормить же ее мелками от муравьев?
Подав коньяк, насыпав в вазочку фисташек, я уселась напротив с вполне беззаботным видом. Лариса насмешливо смотрела на меня.
