Эдгар Уоллес - Кэтти
— Ты сегодня в очень странном настроении, — высказал свое мнение полковник, подымаясь и проходя мимо нее. — Ты в самом деле стала праведницей, или с тобой творится что-то неладное?
— Скажи мне, что лучше, — снова спросила она, — быть вором, но свободным, или влачить жалкое существование пленника порядочности?
— Для душевного спокойствия порядочная жизнь лучше, — объяснил дядя. — Нет бессонных ночей, вздрагиваний при каждом шорохе, которые надо подавлять, нет страха перед полицейскими, забот о том, что тебя ждет впереди…
— Действительно? — презрительно посмотрев на него, спросила она. — Разве все это не испытывают так называемые честные люди? Неужели, например, честный человек не имеет долгов, и не ждет ли он в страхе за свое будущее визита судебного исполнителя? А разве состарившийся честный человек не страдает от сердцебиения, когда шеф зачем-то вызовет его к себе?
Полковник обернулся и закричал на свою племянницу:
— Если ты сама отвечаешь на все вопросы, то не понимаю, почему ты меня об этом спрашиваешь? Обо всем… можно высказаться и за и против.
Но девушка, казалось, уже не успокоится.
— Что тебя заставит отказаться от этой жизни и отдать свои несомненно исключительные таланты, как недавно сказал судья бедному господину Мулбэрри, на служение более благородным идеалам?
— Богатство, — смело ответил полковник, — столько денег, чтобы проценты с них приносили мне приличный доход. Я еще раз тебе говорю, Кэтти, мы уже можем себе это позволить…
— Это лишь побуждение чисто материального характера, — перебила девушка. — Какое другое — этическое или религиозное?..
— Что ты разболталась! — вспылил он. — Отчего ты задаешь такие глупые вопросы?
— Оттого, что я как раз думаю над тем, какие побуждения могли внушать мне уважение. Мнение ближних? Нет! Абсолютно безразлично, что они обо мне думают. Я знаю, что большинство из них дураки, так отчего же я должна считаться с их убеждениями? Богатство? Нет, ибо если бы я даже была богата, как Крез, то и тогда продолжала бы вести тот же образ жизни, даже ради спортивного интереса. Боязнь быть наказанной? Тоже нет, так как я бы использовала время моего заточения для изучения тех ошибок, которые привели к моему провалу, чтобы не ошибаться впредь. Боюсь, что я неисправима, дядя, ибо в нашей жизни есть нечто такое, что меня влечет. Ну, я переоденусь, — закончила она и направилась к двери.
— Ты уходишь? — удивленно спросил полковник.
Она кивнула.
— Но Грэгори…
— Грэгори может продолжать! Впрочем, он мне надоел — пробует ухаживать за мной.
— Ты находишь это странным? — заметил дядя лукаво.
— Я нахожу это во всяком случае обременяющим, — возразила ему племянница.
Открыв дверь, она невольно отшатнулась. Грэгори стоял в полутемном коридоре, уступая ей дорогу. Кэтти окинула его холодным взглядом.
— Вы подслушивали? — спросила она.
— Но, мисс! — воскликнул он обиженно.
Кэтти засмеялась и вышла. Грэгори смотрел ей вслед, пока она не взошла по лестнице, и закрыл дверь, оставшись наедине с полковником.
— Наша маленькая приятельница очень сердится на меня, — без всякой враждебности в голосе сказал он.
— Она изумительная девушка, Грэгори, — ответил полковник.
Грэгори погладил свои маленькие черные усы.
— Она меня не переваривает.
— А кого она переваривает? — заверил полковник.
— Вас, надо надеяться, — ответил испанец, посмеиваясь.
— И этого даже я не знаю! — воскликнул полковник. Как все изменилось!
Испанец сел на стул, на котором недавно сидела Кэтти.
— Я понимаю, что вы этим хотите сказать, — проговорил Грэгори. — Несколько лет назад она была послушным ребенком, который жадно впитывал наши главные принципы, а сегодня она всех нас тиранит.
Он ловко свернул сигарету и полез в карман за спичками.
— Она вся соткана из разума, — произнес он, видимо гордясь, — но ее сердце — пфф!
Грэгори выпустил облако табачного дыма, словно желая этим подчеркнуть значение своих слов.
— Кэтти поразительно энергична и неутомима, — продолжал он. — Иногда мне кажется, что она опасна, но затем как следует поразмыслив, я убеждаюсь, что это не так. Она все организует, то есть, она только разрабатывает план… Ответственность, в случае неудачи, она сваливает на нас. Но план так хорошо придуман и все детали его так талантливо обработаны, что очень трудно найти в нем малейшую ошибку. В мадридском деле, конечно, виноват Рабулла. Признаю, что я несправедливо сердился на нее! Что она обо мне сказала? В моем лице потерян замечательный воин!.. — Он тихо засмеялся. — Ну, ладно, это приятно, а как далеко мы продвинулись с нашим новым планом?
Полковник и Грэгори придвинули свои стулья к столу, поставили настольную лампу и углубились в изучение записей и чертежей будущего мероприятия, замечательнейшего из когда-либо задуманных на улице преступников.
Глава 5
В обеденное время в Зэбо-клубе бывало очень много публики — этот клуб славился своей безукоризненной прислугой. В его залитых светом помещениях собиралось богатое, изысканное общество. Маленькие столики так близко были поставлены друг к другу, что обслуга еле пробиралась между ними. Беспрестанно игравший современный джаз словно аккомпанировал этому шуму говора и смеха. В вестибюле по мозаичному полу взад и вперед прогуливался высокий, сухощавый молодой человек с моноклем в глазу, нетерпеливо кого-то ожидавший.
Спустя какое-то время в двери показалась девушка и спешно направилась к нему.
— Простите, Рэгги, что я так поздно, — непринужденно сказала она.
— Это неважно, солнышко мое! И если бы вы даже опоздали на один, нет, пять часов или на целый день, то и тогда я бы вас ожидал…
Девушка озарила его сияющим взглядом.
— Я не стану сердиться на вас, если вы будете называть меня Долли, — шепнула она.
При этом его лицо зарделось, монокль выпал, он оттянул рукой воротник…
— Вы заказали стол, не правда ли? — спросила девушка.
— О да! — спохватился юноша.
Восторженный, он повел ее к одному из угловых столиков, украшенному живыми цветами.
Многие посмотрели на них.
— Рэгги Болтовер! — сказал какой-то молодой человек.
— Кто такой Рэгги Болтовер? — спросил его сосед.
— Человек, обладающий миллионом, — раздался сухой ответ.
Спутница Рэгги сияла. Ее глаза были полны восторга и радости.
— Это и есть знаменитый Зэбо-клуб? — сказала она. — Не слишком ли порочное место?
На лице Рэгги Болтовера проявилась тревога. Потом он улыбнулся.
— Но, моя милая Долли, — заговорил он уверенно, — неужели я пригласил бы вас в непристойное заведение? Разве я похож на такого человека?
Со своей спутницей он познакомился случайно. Один из его друзей, стоявший гораздо ближе к идеалу порочности, чем Рэгги, уговорил его подождать вместе с ним у входа в театр артистов, где тот должен был встретиться с одной очаровательной подругой и пойти с ней поужинать. Очаровательная подруга представила им свою приятельницу, Долли Флеминг, после чего они нее вместе пошли в ночной ресторан. Первая встреча не стала последней. И он вполне серьезно стал подумывать об их отношениях: не представить ли ее своей матери, что говорило о серьезных намерениях молодого человека и его добропорядочности.
Сидя за столиком, он ей называл присутствующих и коротко характеризовал каждого представителя высшего света. Но, Долли, похоже, был безразличен его рассказ. Наконец, она сказала:
— Но я бы с гораздо большим удовольствием говорила о вас, вы интереснее всех этих господ!
— О, нет! — возразил Рэгги, лукаво улыбаясь.
— Да! Вы гораздо интереснее! — настаивала она.
— Ах, оставьте! — сказал Рэгги. — Как может подобное прийти вам в голову. Нет, нет, я вовсе неинтересен, ну нисколько!
Он открыто сознался в том, что ведет самый обыденный образ жизни. Все его ежедневные заботы заключались в том, что он подписывал несколько чеков, оплачивал по некоторым счетам и это все.
— Как, наверное, хорошо быть таким независимым, — в раздумье сказала девушка. — Я происхожу, конечно, из очень бедной семьи, и мы привыкли думать только в шиллингах, в то время как вы отсчитываете тысячи фунтов. Очень трудно представить себя отдающей приказания вместо того, чтобы быть всегда обязанной их исполнять.
Рэгги никогда в своей жизни никому не приказывал и никогда не осмелился бы опровергнуть мудрость суждений бесчисленных директоров и управляющих, назначенных еще его покойным отцом. Часто он со страхом подумывал о времени, когда нужно будет брать бразды правления в свои руки.
— Ну, видите ли, — сказал он, — дело в том, что я, собственно говоря, ни одному человеку не отдаю приказаний: ведь я так редко вижу своих людей. Они, конечно, присылают мне отчеты и всякие другие сообщения, и я имею человека, который их читает, ну, а этого ведь достаточно.
