Николай Шпанов - Желтые перчатки
Фаншетта нерешительно поднялась и, шатаясь, как пьяная, подошла к стоящему у стены рефрижератору. Но, прежде чем она успела дотронуться до его ручки, я был рядом с ней. Я не доверял ей. Кто знает, что скрывалось в этом воображаемом холодильнике?!
Раньше чем открыть шкаф, я внимательно осмотрел его. Это был рефрижератор предвоенного производства Харьковского тракторного завода. Очевидно, передо мной был самый безобидный холодильник. Я потянул ручку дверцы, она распахнулась, и я остолбенел: из ледника повалил густой, удушливый дым. Из нижнего отделения било пламя. Комната сразу наполнилась запахом палёной резины и характерной вонью горящего целлулоида. Но мне некогда было анализировать запахи. Я схватил первое, что попалось под руку, и выгреб из шкафа всё его содержимое. В ярком пламени я увидел догорающую киноплёнку. На пол со звоном падали мелкие металлические предметы, тлеющие деревянные чурбачки, кусочки линолеума, несколько листов расплавившейся по краям резины — целое оборудование штемпельной мастерской. Из верхнего отделения я извлёк набор отмычек и портативный аппарат для резки металла.
— Если бы вы не помешали мне открыть шкаф, — с укоризной сказала Фаншетта, — пожара не случилось бы.
— Не беда. Главное цело. Теперь дело за перчатками, — сказал Кручинин таким томом, словно в происходящем не было для него ничего неожиданного.
Фаншетта подошла к письменному столу и под моим контролем осмотрела ящики. Перчаток не было. Мы прошли в соседнюю комнату, служившую спальней, осмотрели платяной шкаф, ночной столик, — перчатки исчезли. Я ощупал одежду, висящую в шкафу, и в кармане тёмно-серого пальто из плотной гладкой ткани обнаружил, наконец, то, что так настойчиво искал Кручинин, — жёлтые перчатки свиной кожи. На них виднелось несколько капель приставшего стеарина. Я не без торжества бросил эти перчатки на стол между Кручининым и сидящим напротив него хозяином квартиры. Он не пошевелился и тут.
— Кажется, всё, — произнёс Кручинин, поднимаясь.
Не ожидая приглашения, поднялся и хозяин. Вся его фигура выражала покорное равнодушие.
По приказанию Кручинина я тщательно собрал с пола всё, что выгреб из холодильника: принадлежности взлома и все приспособления для гравировки и изготовления каучуковых клише — и для очистки совести ещё раз осмотрел всю внутренность рефрижератора. И не напрасно: в его верхнем отделении, там, где находится испаритель и царит наиболее низкая и постоянная температура, я увидел… два человеческих пальца. Да, это были самые настоящие пальцы — указательный и средний. Они были отсечены на середине третьей фаланги.
Когда я показал их Кручинину, он радостно рассмеялся:
— Выяснено последнее звено. Я подозревал что-либо подобное, но надеяться, что найду когда-нибудь настоящие пальцы Сёмы Кабанчика, конечно, не мог. — Он обратился к хозяину: — Зачем вы их хранили? Разве не разумнее было бы выкинуть пальцы, изготовив с них клише, как вы изготовили клише с оттисков тех людей, которым принадлежали вещи, собираемые вашей «сестрицей»,
Хозяин даже не обернулся. Он глядел в сторону, как будто речь шла не о нём.
— Что ж, можем идти, — сказал Кручинин, и наша процессия с Фаншеттой впереди направилась к выходу. Я шёл вторым. За мной хозяин. Последним Кручинин с пистолетом в руке.
Вдруг Кручинин остановился.
— Нет, — сказал он в сомнении, — пожалуй, неразумно всё-таки оставлять дело до последующего обыска. Придётся задержаться до тех пор, пока мы не отыщем «Прыжок за борт». Он мне нужен. Ищите!
Фаншетта нехотя принялась мне помогать. Мы пересмотрели все книги. И лишь совершенно случайно, передвигая кастрюлю, мешавшую мне заглянуть в кухонный шкаф, я увидел, что подставкой служит ей переплёт книги. Под слоем сажи, оставленной донышком кастрюли, я не без труда различил заглавие: «Прыжок за борт».
Увы, это были лишь жалкие остатки книги. Никакого штемпеля на переплёте не было, ни рукописного номера — решительно ничего, что позволило бы идентифицировать книгу.
— Значит, нужно искать, — с упорством повторил Кручинин.
Наконец, в уборной я увидел на крючке пачку листков. Я лихорадочно перебрасывал листки, стараясь понять, являются ли они частью нужной книги. И о радость! Это, несомненно, была вся вторая половина «Прыжка за борт», начиная со 121-й страницы. Я с нетерпением перебрал страницы: 137-й — 138-й не было. Соседние налицо; место обрыва ясно видно. Больше ничего мне не было нужно.
Я с торжеством принёс книгу в столовую. Напоследок Кручинин не мог отказать себе в удовольствии. Он сказал хозяину:
— Покажите ваши ладони.
Тот послушно, как автомат, обернул руки ладонями вверх, и я отчётливо увидел резкий белый шрам в виде полумесяца на большом пальце правой руки.
— Благодарю вас, — любезно сказал Кручинин, и мы двинулись в путь.
Путь мертвеца к могиле
Что мне, собственно говоря, рассказывать об этом случае? Разве только дать несколько разъяснений тому, как Кручинин пришёл к квартире бородатого человека. Постараюсь, насколько могу точно, передать всё, что объяснил мне сам Нил Платонович.
Начинать нужно с жёлтых перчаток. Именно они послужили первым поводом к тому, что Кручинин заподозрил участие Фаншетты в совершённом преступлении. Зная, что мужа Фаншетты нет в Москве, зная об отношениях этой женщины с Гордеевым и увидев у неё на рояле мужские перчатки, Кручинин вполне закономерно предположил, что они принадлежат Вадиму, но стоило прикинуть их на руку, как Кручинин, понял, что ошибся: перчатки были велики даже ему, а у Гордеева рука была ещё меньше. И сам Гордеев отрицал наличие у него таких перчаток. Фаншетта же сказала, что их забыл именно он.
Это показалось Кручинину подозрительным, и с этого момента он стал критически относиться ко всему, что говорила Фаншетта. Подозрение перешло в уверенность, что она лжёт, когда она категорически опровергла признание Гордеева о том, что он был у неё. Позднее, при осмотре стеариновых следов на месте второго ограбления, помимо оттисков пальцев вора, погибшего под трамваем, Кручинин обнаружил едва уловимую, но достаточно характерную сетку, свойственную естественному сорту кожи — свиной. Ещё раз внимательно исследовав следы, оставленные при первом ограблении, он и там обнаружил тот же рисунок, кроме пальцев Гордеева… Кручинин не случайно пожелал снова увидеть жёлтые перчатки: на них должны были остаться следы стеарина. Но, как вы помните, при вторичном посещении Фаншетты перчаток уже не оказалось. Кручинин пришёл к уверенности, что они побывали в работе уже после ареста Гордеева.
Однако он ещё не решался сделать окончательный вывод о соучастии Фаншетты, пока не нашёл второго совпадения: след пальца на полях страниц 137-й — 138-й, восстановленных из пыжа, был оставлен ореховым маслом. Ореховое масло употребляется для изготовления халвы. Халва всякий раз появляется на столе Фаншетты. Значит, либо книга Конрада принадлежала ей, либо человек держал эту книгу в руках, будучи у Фаншетты. Вывод: она знала стрелявшего. Наиболее вероятным было предположить и то, что книга эта попала к стрелявшему именно через Фаншетту. А когда выяснилось, что первоначально книга принадлежала Гордееву, это предположение перешло в уверенность: стрелявший взял книгу у Фаншетты. Почему же она, если похититель книги сделал это без её ведома, не сказала об этом Кручинину? Да потому, что хотела, чтобы виновным в преступлении был признан Гордеев.
Дальше: при втором ограблении остались следы мёртвого вора. Сначала это обескуражило и Кручинина. Но когда он несколькими последовательными ходами пришел к тому, что следы эти оставлены указательным и средним пальцами, а на руке погибшего Сёмы Кабанчика не оказалось именно этих пальцев, стало ясно и это звено. Оно и помогло раскрыть метод, применённый преступником и в первом случае: он умышленно оставлял следы чужих пальцев. Кручинину не пришло бы это в голову, если бы не следы мертвеца, но теперь, проверив оттиски Гордеева на стеарине со взятыми у него новыми оттисками с натуральных пальцев, он обнаружил несколько более глубокий рисунок первых. Кое-какие мельчайшие детали кожного рисунка расплылись. Следы были воспроизведены… искусственно. Кручинин тогда не мог ещё себе представить, как именно, но когда сопоставил прошлую профессию Фаншетты — граверное дело — с лёгким запахом каучука, исходившим от её пальцев, когда он, здороваясь, прикоснулся к ним губами, стал более или менее ясен и технический исполнитель клише — сама Фаншетта.
Наконец, последнее немаловажное обстоятельство: в обоих случаях были вскрыты не те сейфы. Значит, преступнику нужны были вовсе не деньги. Почему же тогда из вскрытых шкафов ничего не пропало? Да потому, что преступнику достаточно было сделать фотографические снимки с интересовавших его документов. Он не был ни грабителем-уголовником, ни государственным шпионом какой бы то ни было иностранной державы. Это был совершенно новый для нашей практики разведчик крупного капиталистического концерна, не в меру интересующегося той областью, к которой относилась деятельность данного института. А область эта — геология, более узко — редкие металлы. Случайно ли поэтому, что в его холодильнике, служившем своеобразным сейфом для воровского инвентаря, когда я нечаянно включил «аварийное» приспособление, предназначенное для уничтожения следов его деятельности, первыми загорелись именно плёнки.
