Пьер Дебри - Коварная Барбара
Это темное и кошмарное видение повергло меня в ужас. Кто-то шепотом приказывал мне: «Вперед! Мы спешим. Ночи нам не хватит!»
Неожиданное появление Фирмина, нашего посыльного, вынудило меня вскочить с кресла, и все тут же вычеркнулось из памяти. Я заорал на него:
— Сколько раз я просил не входить ко мне без стука!
— Простите, мсье. Я забыл. Тут какой-то господин хочет вас видеть. Он продает копировальные машины.
— Меня ни для кого нет! Убирайся, Фирмин!
Я попытался восстановить свои видения, но безрезультатно.
Мне было необходимо вдохнуть воздуха, и уже приближался час завтрака. Я подошел к двери подъезда, из которого вышел человек небольшого роста. Это был четырехэтажный дом под номером девяносто. На подъезде висела табличка с надписью: «Сдается внаем для мастерских и студий. За всей информацией обращаться к Ледуку. Последний этаж».
На последнем этаже находилась мастерская молодого художника Ледука. Это оказался неприятный тип, который тут же попытался продать мне какую-то картину, и ему все-таки удалось всучить мне два морских пейзажа. После чего он, глядя на меня влюбленными глазами, спросил:
— Чем я могу быть вам полезен, приятель?
— Я прочитал, что у вас сдается мастерская. Этим интересуется один мой друг скульптор.
— Какая жалость! Полчаса назад я ее сдал. Надо пойти снять объявление.
— Наверное, ее снял художник?
— Нет. Он больше похож на профессионального боксера. Он хочет оборудовать здесь фотомастерскую.
— Это такой тип маленького роста, с мрачной внешностью, в черном пальто и фетровой шляпе?
— Тот самый. Откуда вы знаете?
— Я случайно видел, как он выходил из дома, и мне показалось, что он мне знаком. У него случайно фамилия не Монтаржи?
— Точно. Дени Монтаржи. Легко запоминается, да? Прощаясь на лестничной площадке, Ледук показал мне на соседнюю дверь.
— Вот эта. Жаль, конечно, что вы не смогли ее снять для вашего друга скульптора.
Он возвратился к своим картинам. Я остался на лестничной площадке один и подошел к соседней двери. Она была заперта на ключ. Но запор был очень простой, его можно было открыть булавкой. Дени Монтаржи, владелец «Зеленой обезьяны» и черного «ситроена», для чего он снял помещение так близко от моего офиса?
На этой лестничной площадке было только две квартиры. Я достал из потайного кармашка трехгранную булавку из специального пластика. Вставил ее между дверью и косяком чуть повыше замка.
Я открыл дверь меньше чем за десять секунд, быстро вошел и закрыл ее за собой. Помещение было пустым и пыльным. Одна из стен была полностью из стекла, вставленного в металлические рамы, она открывала широкую панораму города. Виднелся лес труб. В углу находился шкаф. Я заглянул внутрь. Он был абсолютно пустой.
Я пошел завтракать, но не в «Роксану». Мне хотелось побыть одному, посидеть, подумать. У меня еще не было полной ясности. Я возвратился в свой кабинет. Мои размышления были прерваны появлением коммерческого директора Фромбела. Он вошел очень возбужденный.
— Мсье Лефранж, я очень взволнован этим вашим исчезновением!
— Благодарю вас. Вы чуткий человек.
— Вы так и не знаете, что с вами произошло?
— Нет ничего другого, чего бы я не хотел знать больше чем это.
— Вы еще ничего не вспомнили?
— Абсолютно.
— Так-так, хорошо. У меня есть одна великая идея. Я размышлял об этом все утро. Я, кажется, напал на след. Не хочу говорить, что это означает, пока не буду полностью уверен. Но, как я думаю, это будет происшествием года!
— Довожу до вашего сведения, что не имею ни малейшего желания быть главным персонажем происшествия года, как вы выражаетесь.
— Если я кое-что открыл, а я уверен в этом, остается только все связать как следует. Обещаю ничего не предпринимать без вашего разрешения.
— Ну тогда я согласен, Гастон. Вы имеете мое разрешение. Я опять задумался о Дени Монтаржи. Был ли он мозгом или просто шестеренкой во всем этом дьявольском механизме? По неизвестной мне причине меня собирались убрать, прежде чем память вернется ко мне.
— Ну нет! — процедил я сквозь зубы.
Члены преступной шайки знали, что у меня потеря памяти, хотя ловушка в бунгало была приведена в действие тогда, когда я еще ничего не вспомнил. Откуда же им обо всем известно? В день моего возвращения в курсе дела стали Соланж и Мишель. Тогда же я поговорил по телефону с моим компаньоном Феликсом, который, должно быть, растрезвонил об этом всему свету. Мне все больше казалось, что кто-то в офисе связан с моими врагами.
Придя домой, я обнаружил Соланж очень изменившейся. Она выглядела какой-то чужой, сдержанной, лицо ее вытянулось, было хмурым. Утром она была сладкая, как мед, а сейчас уклонилась от моего нежного объятия, а когда я заговорил с ней, отвечала мне сдержанно.
Она ушла на кухню, принесла полную тарелку супа и поставила передо мной, не говоря ни слова.
— Что это за чертова жидкость? — спросил я мрачно.
— Куриный бульон.
— Опять?
Я любил куриный бульон, но сейчас мне казалось, что назревала ссора. Лучше, конечно, было бы помолчать, но я все-таки нашел способ вывести ее из себя.
— Я по горло сыт этим куриным бульоном. Скоро у меня вырастут перья.
Она холодно спросила:
— Что с тобой случилось этим вечером?
— Что со мной случилось? А я хочу узнать, что случилось с тобой! Я целый день провел в кабинете, загруженный напряженной работой с ног до головы, прихожу домой, чтобы хоть немного отдохнуть и расслабиться. И что же я вижу? Натянутая атмосфера, холод, жена с лицом мученицы. У тебя славянская мазохистская душа, но я-то не славянин!
— Знаешь, кто ты? Надменный лгун! Ты сказал мне, что твоя старая шляпа, должно быть, осталась в магазине. Но я была уверена, что на фотографии в газете была изображена именно твоя шляпа. Я позвонила в магазин и попросила, чтобы оттуда принесли твою старую шляпу. Мне ответили, что, покупая новую, ты не оставлял никакой шляпы. Ты что-то знаешь, связанное со взрывом в бунгало!
— Ладно, ладно! Я ничего не рассказывал, чтобы не испугать тебя. Мне позвонили и пригласили туда для разговора, включив часовой механизм на время встречи. Таким вот образом эта Барбара демонстрирует мне свою страстную любовь. Я тебе расскажу все, что знаю.
У Соланж было хорошее качество. Она слушала меня и не перебивала, пока я не закончил свое повествование. Зато ее реакция была чисто русской. Она встала на колени возле меня и прислонила свою голову к моей ноге. Потом взяла мою руку и положила на свою щеку. Ее щека была влажной, а рука дрожала.
— Я злюка, Сим, любовь моя. Я все время подозревала тебя в чем-то плохом. Я вообразила, что ты ушел к другой женщине, и меня измучила ревность.
Я наслаждался ее любовью. Сначала мы поссорились, но потом стало так хорошо, прямо как в раю. Наступил мир. Она села ко мне на колени, и я начал баюкать ее, как маленькую, когда вдруг неожиданно раздался звонок в дверь.
— Обязательно посмотри в глазок, кто там. Не открывай сразу, мне что-то не нравится этот визит, — встревожилась Соланж.
— Хорошо.
— Нет, не надо, Сим. Пойду открою сама.
Я услышал, как Соланж щелкнула замком и дверь открылась. Тут же раздался мужской голос.
Соланж вернулась бледная. Она пробормотала:
— Это полицейский из Центрального управления с набережной Орфевр инспектор Дориани. Пойдем. Он сказал, что только хочет задать обычные вопросы, какие задают во время следствия. Кстати, и о твоем вчерашнем появлении.
— Если он сказал... Ладно, иду.
Но инспектор уже стоял на пороге спальни. Он оглядел нас с ног до головы. Правильнее будет сказать, что он просверлил нас мрачными блестящими глазами. Он был высокого роста, с лицом аскета, широкими плечами; если кто-нибудь не знал, что это Лионель Дориани — гроза всего преступного сброда Парижа, то мог бы принять его за главаря банды. У него было зверское лицо, как у преступника.
— Вас зовут мсье Симон Лефранж?
— Да. Проходите, инспектор.
Он протянул руку. Безо всякого колебания. Хороший признак.
— Мы собирались выпить немного коньяку. Могу я вам предложить?
— Нет, спасибо. Мы расследуем убийство человека по имени Альфред Брессон, и я думаю, что, может быть, вы сможете нам помочь.
— Каким образом, инспектор?
— Полагаю, что вы слышали о Брессоне?
— Я читал, что он частный детектив.
— Так-так... Когда вы познакомились с ним?
— Я с ним незнаком. Моя невеста обратилась к нему, чтобы выяснить мое местопребывание.
— Вы что, пропадали?
— В течение трех недель. У меня полная потеря памяти.
— Кто вас обнаружил?
— Я обнаружился сам.
— Брессон видел вас?
— Мне ничего не известно о том, что касается Брессона, и во всех отношениях у меня не сохранилось ни единого воспоминания о том, что происходило со мной эти три недели.
— Когда вы вспомнили, как вас зовут?
