Лео Перуц - Прыжок в неизвестное
— Этель, прислушайся-ка! Мне кажется, патрон вернулся!
Деревянная лестница, которая вела из склада в контору, скрипела под тяжелыми шагами. Две пишущие машины начали яростно стучать. Две головы склонились над вдвинутыми под валики листами бумаги. Нос практиканта беспокойно засновал между страницами наскоро раскрытой копировальной книги.
Но не господин Клебиндер, глава фирмы, взошел по лестнице, а Станислав Демба. В дверях он остановился и, прищурившись, обвел глазами комнату. Светло-коричневое пальто свободно висело у него на плечах. Спереди он стягивал его на груди руками.
— Соня здесь? — спросил он.
Он казался невыспавшимся и утомленным быстрою ходьбою и лестницей.
— Это вы, господин Демба? Здравствуйте! — воскликнула Клара Постельберг. — Соня в кабинете у патрона. Сейчас выйдет.
Она осторожно промолчала о том, что Соня говорит по телефону с Георгом Вайнером.
— Я подожду, — сказал Демба.
— Но в таком случае будьте любезны снять шляпу, Стани, — обратилась к нему Этелька Шпрингер. — У нас в комнате принято снимать шляпу.
Станислав Демба, со шляпою на голове, стоял посреди комнаты тяжело и неуклюже и с спокойством смотрел на Этельку Шпрингер. По лбу у него катилась капля пота. Он ее не стер, а только нервно шевельнул мускулами лица, как будто хотел спугнуть докучливое насекомое. Шляпы он не снял.
— Видишь, Клер, вот как это делается, — сказала Этелька Шпрингер и быстрым движением сняла у него шляпу с головы.
Демба вздрогнул, но не воспротивился этому. Этелька Шпрингер пододвинула ему стул.
— Так. Теперь можете сесть. Соня сейчас придет.
Станислав Демба с ненавистью уставился на Этельку Шпрингер, а потом, с выражением совершенной беспомощности — на свою широкополую шляпу, которую Этелька повесила на крюк у стены. Наконец, пожав плечами, он опустился на стул.
— Мне вы, однако, могли бы подать руку. Я ведь вам ничего не сделала, — сказала Клара Постельберг.
Демба, казалось, только теперь заметил протянутую ему руку и вдруг сделался разговорчив.
— Какие у вас прелестные, маленькие ручки, фрейлейн Клара! Никогда в жизни не видел я таких аристократически-благородных рук. Чего бы я не дал, чтобы поцеловать эту руку!
— Но пожалуйста! — поощрила его фрейлейн Постельберг, протянув ему и вторую руку.
— К сожалению, у вас на пальцах чернильные пятна. Это убивает всякую иллюзию, — сказал Демба.
— Вы сегодня несносны, господин Демба!
Клара Постельберг направилась, глубоко удрученная, к умывальнику, стоявшему между окном и копировальным прессом, и принялась тереть пальцы мылом.
— Туалетное мыло Хвойки! — сказал он вдруг. — Самое лучшее!
— Право же, вы сегодня несносны!
— Сегодня? Он всегда несносен, — заявила Этелька Шпрингер. — Не правда ли, Стани? Тем не менее вы можете пожать руку старой приятельнице. У меня на пальцах нет чернильных пятен.
Этелька Шпрингер и Станислав Демба были знакомы давно. Он был репетитором ее младшего брата, получая за уроки обед, и протащил его через четыре класса прогимназии. Этелька Шпрингер познакомила его с Соней. Но, несмотря на это, Этелька Шпрингер не удостоилась рукопожатия.
— Вам? — промолвил Демба и скривил губы. — Я боюсь вывиха.
— Вы невежа! — сказала Этелька Шпрингер. — Соня хорошо делает, что… — она приумолкла.
— Что делает Соня?
— Ничего!
— Что делает Соня? — крикнул Станислав Демба. Он вскочил со стула и был бледен как мел. — Что делает Соня?
— Не кричите так! Ничего, — ответила Этелька Шпрингер.
— Я желаю знать, что хотели вы сказать про Соню! — взревел Демба вне себя.
— Ничего я не хотела сказать. Оставьте меня, пожалуйста, в покое.
Этелька повернулась к нему спиной.
С треском опустились кулаки Станислава Дембы на доску стола. Что-то задребезжало, как будто разбилось большое зеркальное стекло. Практикант, задремавший в углу, вскочил и протер себе глаза. Клара Постельберг и Этелька Шпрингер обернулись и увидели Дембу, тяжело дышавшего, прислонившегося к письменному столу. Он был, по-видимому, сам испуган своей неожиданной яростью. Руки его опять исчезли под светлым пальто.
— С ума вы сошли, Стани? — крикнула Этелька Шпрингер. — Вы разбили мою чернильницу!
Но чернильница стояла невредимой на столе. Только немного чернил разбрызгалось, образовав два островка на металлической плите письменного стола.
— Но ведь какую-то вещь вы разбили. Стакан или что-нибудь другое. Я слышала ясно, как зазвенели осколки!
Этелька Шпрингер тщетно искала осколки на полу.
— Что делает Соня? — спросил Станислав Демба, на этот раз очень спокойно.
— Вот она. Спросите ее сами, — ответила Этелька и показала на Соню Гартман, которая в этот миг вошла в комнату, привлеченная шумом.
Приход Станислава Дембы не был для Сони неожиданностью. Раз он узнал о ее отъезде, — непонятно, кто мог ему это рассказать, — то нельзя было сомневаться, что он придет и попытается удержать Соню. Объяснение, которое предстояло ей теперь, было неотвратимо. Оно принадлежало к числу тех маленьких неприятностей, с которыми нужно было Соне разделаться, прежде чем отправиться в путешествие. Оно было связано с этим путешествием так же, как скучное укладывание вещей, как тягостный разговор с патроном, как уклонение от расспросов ее хозяев. Соня жила у чужих людей, которые брали с нее высокую плату за скудно обставленную комнату и более чем скромную еду и вдобавок считали себя вправе наблюдать за ее поведением.
Все эти неприятности были благополучно преодолены, и теперь нужно было еще только дать состояться этому последнему разговору со Станиславом Дембой.
Соня была к этому готова.
— Это ты? — спросила она и придала лицу выражение боязливого смущения. — Я ведь просила тебя не приходить ко мне в контору. Ты знаешь, патрон…
Тон досады в ее голосе произвел надлежащее действие.
Станислав Демба растерялся и уже в начале объяснения оказался в положении обороняющегося.
— Прости, пожалуйста, что я помешал тебе здесь, — сказал он. — Но мне нужно с тобою поговорить.
— Неужели это необходимо? — спросила она, сделав самую равнодушную гримасу, на какую была способна.
— Да.
— Если это необходимо, то садись, пожалуйста.
Демба сел.
— Ну, я слушаю, — сказала Соня.
Демба некоторое время молчал.
— Может быть, лучше было бы все же с глазу на глаз…
— Пойдем, Клер, — сказала Этелька Шпрингер. — Мы не будем мешать.
— Нет, нет, оставайтесь. Пожалуйста, оставайтесь. То, о чем господин Демба и я должны говорить друг с другом, может слышать всякий, — быстро сказала Соня.
Она радовалась возможности сделать обеих своих подруг свидетельницами поражения Дембы. Но Этелька Шпрингер не захотела остаться.
— Нет, — сказала она, — нам лучше оставить вас наедине. Пойдем, Клер!
— Enfin seuls[7], — не удержалась от замечания Клара Постельберг, когда вслед за Этелькою Шпрингер вышла из комнаты.
Практикант остался в своем углу, возле копировального пресса. По-немецки он понимал только несколько слов — он только тремя неделями раньше приехал в Вену из своего чешского гнезда, — так что с его стороны не приходилось опасаться нескромности.
К тому же он заснул.
— Ну? — сказала Соня, когда они остались одни.
Демба встал.
— Где была ты сегодня ночью?
— Какое тебе дело? — гневно набросилась на него Соня. — Впрочем, я была у своей тетки, она хворает и не хотела ночью оставаться одна.
— Где живет твоя тетка? На Лихтенштейнской улице, что ли?
Соня покраснела.
— Нет. На Мариахильф. Отчего ты упомянул Лихтенштейнскую?
— Она мне случайно пришла на ум. Впрочем, едва ли тетка твоя очень тяжело больна, иначе бы ты не собиралась в путешествие с Вайнером.
— Так вот о чем речь?
— Да, именно об этом.
— Прости, пожалуйста, что я забыла попросить у тебя позволения, — сказала насмешливо Соня.
— Ты не поедешь! — крикнул Демба.
— Нет, поеду! Завтра в девять утра.
— Я этого не желаю! — закричал в ярости Демба.
— А я желаю, — сказала Соня все так же спокойно.
— Надеюсь, ты понимаешь, что тогда между нами все будет кончено.
— А ты, надеюсь, понимаешь, что для меня все кончено между нами вот уже четверть года.
— Вот как? — сказал Демба. — Ладно! В таком случае все ясно. Только одно должен я тебе еще сказать: что ты мне поклялась никогда не любить никого, кроме меня.
Демба очень рассчитывал на это напоминание. Но Соня рассмеялась.
— В самом деле? — спросила она.
— Да, — ответил Демба. — Прошлою осенью. В тростниковой хижине. Мы после ужина пошли в парк, и тогда…
— Не обещала ли я тебе, кроме того, что никогда не буду голодна? Такое обещание мне было бы так же легко сдержать. Я, право же, не думала, что ты такой ребенок, Стани.
![Лео Перуц - Прыжок в неизвестное [Свобода]](/uploads/posts/books/152683/152683.jpg)
