Артур Макаров - Ночной хищник
Вылез из машины, завернул в переулок, скрылся за углом.
И Шувалов вышел. Постоял, прогуливаясь, подошел к угловому дому, потоптался па углу. Чуть поодаль и на другой стороне переулка увидел вывеску: «Гомеопатическая поликлиника».
Когда Васин плюхнулся на сиденье рядом, вид у него был озабоченный.
— Сам-то женат? — спросил, выруливая от тротуара.
— Нет. Разъездная работа не для семейной жизни. А что? Хотел перенять опыт?
— Хотел посоветовать не спешить! Один и один» сам себе господин. А тут начнут всякие тести-тещи мозги полоскать, не возрадуешься. Ты сейчас зачем к нам жалуешь?
— Пропуск на открытие получить. Что у вас так строго?
— Дипломатов набежит… Я с тобой схожу, мигну секретарше, не то простоишь, ожидая. И повод будет вечерком за это коньяк потревожить
— За мной не пропадет. Можешь быть уверен, — усмехнулся Шувалов.
«Жигуленок» подбежал к зданию «Союз-пушнины», оба пошли к парадному.
Начальник Управления, генерал-майор Захаров, поднялся в свой кабинет. Сел за стол, снял трубку прямой связи.
— Дежурный УВД, капитан Митрофанин! Здравия желаю, товарищ генерал.
— Здравствуй, Григорий Владимирович, как обстановка за истекшие сутки?
Сидя за пультом, дежурный читал оперативную сводку:
— По городу… «Кража госимущества, Красногвардейский район. В ноль часов тридцать минут неизвестный преступник, взломав дверь газетного киоска на Лесной улице, похитил различные канцелярские принадлежности на общую сумму 23 рубля 84 копейки. Расследование ведет Красногвардейский район… Тяжкие телесные повреждения, Московский район. В двадцать три часа, в ресторане «Вечерние зори», Кочкарев Г. Я. 1929 года рождения, бухгалтер треста «Севзапмонтаж» после совместного распития спиртного, на почве неприязненных отношений ударил ножом в область шеи Ковалева К. И., 1944 года рождения, заместителя бухгалтера того же треста, чем нанес тяжкие телесные повреждения. Ковалев доставлен в больницу имени Пирогова, Кочкарев задержан на месте происшествия нарядом милиции».
— Это он собственного зама, что ли? — уточнил генерал.
— Так точно. После разговоров на производственные темы.
— Ясно. Что еще?
— «Несчастный случай, Центральный район. Два часа тридцать минут. С моста Строителей бросилась в воду гражданка Фетисова Г. А. Спасена сержантом Градуновым В. М., несшим службу по охране общественного порядка».
— Чего ж она сама в воду прыгнула?
— Мать замуж не пускает, товарищ генерал.
— И правильно: рано такой дуре детей рожать… Экипаж ночной милиции и этого сержанта — в приказ на поощрение! По городу все?
— Так точно.
— Давай область, Митрофанин!
— В области спокойно.
— И прекрасно. Таболов у себя?
— Так точно. Вся группа в работе.
— Вызови его ко мне, если у них особого пожара нет.
…Войдя, Таболов увидел начальника Управления не за письменным столом, а в кресле у журнального.
— Вот смотри! — вместо приветствия, Захаров хлопнул по кипе газет и журналов на разных языках. — Все, что обведено красным, касается партии куницы… Что у тебя, не томи душу, Николай Кузьмич?
— Разрешите сесть? Главная новость, что мы вышли на человека, который навел Нахала и Шмеля на склад. Опознан по фотографиям. Нахал, то есть Черенков, когда-то отбывал с ним наказание в колонии.
— Кто он?
— Гребенников Владислав Давыдович. Во время войны сотрудничал с оккупантами… По отбытии наказания сменил документы и шесть лет назад приехал в наш город под фамилией Маркин. Выдал себя за родственника девочки-сиротки Галины Маркиной, устроился сторожем на склад «Союзпушнины».
— Лихо! — оценил Захаров ворчливо. — И мы молодцы, хорошо работаем… А девочка как?
— Сейчас ей уже девятнадцать, Федор Васильевич, Маргарита Маркина работает манекенщицей… Маргарита у нее как псевдоним.
— Ну-ну… Маркин этот до сих пор не обнаружен, я так понимаю?
— Нет. Есть основания полагать, что из города ему выбраться не удалось. В целях его обнаружения нами привлечена к действию новая группа сотрудников… Принимаем все меры.
— Еще версии были в отработке?
— Да. Прежде всего Барков, старший товаровед «Союзпушиины». Имеет непосредственное отношение ко всем складским помещениям… Кроме того, является членом оргкомитета аукциона и постоянно вступает в контакт с зарубежными представителями. У задержанного Черенкова был обнаружен листок из численника Баркова с его собственноручной надписью телефонов. Кроме того, Барков сдал нам сто шестьдесят шкурок… Мы его якобы арестовали.
— Ага, предполагаете, что на него тень наводили? — оживился Захаров.
— Уверены. Я уверен, — поправился Таболов. — Но так же считает Пионер. Мы сразу вызвали его из отпуска и включили в работу.
— Что это вы так его зашифровали? — разрешил себе улыбку начальник Управления. — Мужчина серьезный.
— Ну, наш лучший инспектор, поэтому… Он работает обособленно, поддерживая связи с нашей группой.
— Передайте, чтобы не зарывался чересчур, я его по делу с валютой помню! Лихость, она иногда боком выходит… Аукцион открывается через два дня, Николай Кузьмич, а положение сложное. Еще людей не подключить? Управитесь?
— Людей достаточно. Толкотня тоже Делу не подмога… Сделаем все возможное, Федор Васильевич. И часть невозможного, если потребуется. Очень важно найти Маркина-Гребенникова. Очень!
Из подворотни на проезжую часть выезжал фургон, и водитель троллейбуса круто вывернул руль… Посыпался сноп искр, слетевшая штанга с лязгом била по проводам.
Елена Андреевна невольно отошла подальше и на другой стороне увидела Шувалова.
— Виктор Сергеевич! — она взмахнула рукой. — Виктор…
Шувалов подходил к углу, скоро должен был свернуть за него, и Русанова поднесла согнутые пальцы к губам. Свистнула.
— Нет, это ни на что не похоже! — отшатнулся, вздрогнув, стоявший рядом прохожий. Несколько человек обернулись, Шувалов тоже, и она помахала ему.
— Между прочим, подача звуковых сигналов в городе запрещена, — перейдя улицу, Шувалов подошел, и теперь они стояли рядом. — Здравствуйте.
— Извините за такой способ окликать, но я крикнула, а кругом шум стоит… Уже два дня вас не вижу, а до того один раз, и то издали. Вы… решили совсем меня не замечать? — тихо закончила Русанова.
— Я решил на вас жениться, когда минует эта катавасия с аукционом, — сказал Шувалов мрачно. И взяв за плечи, отодвинул ее, давая дорогу стайке ребят, ломившихся против течения толпы. — Но если я сейчас где-то не поем, то рухну у ваших ног и вам станет неудобно.
— Не надо рушиться, — попросила Елена Андреевна. — И опрометчиво говорить ничего не надо… Я тоже шла пообедать, но я в столовую шла. Как она вам покажется, не знаю.
— Мне сейчас все покажется… Далеко столовая?
— Неблизко, две остановки. Правда, рядом ресторан, но там очередь в это время.
— Пошли в ресторан, если рядом. Пошли-пошли, осилим, я думаю.
В остекленном ресторанном тамбуре томились ожидающие. Шувалов отвел спутницу в сторонку, подошел к дверям.
— Куда? Мест нет, — приоткрыл створку привратник пищерая.
— Да ты что, не узнал, хозяин? Я к мэтру.
— А-а… Проходите. Вот он ходит.
Метрдотель был среднего роста, ему пришлось смотреть снизу вверх, и полдела было сделано.
— День добрый, я от Бутусова, — небрежно оглядел зал Шувалов. — Мне с переводчицей необходимо быстро поесть: через час у нас пресс-конференция с Анри Бейлем.
— Вас понял. Зоечка! Посади товарищей, обслужи экспрессно, — распорядился метрдотель. И когда Шувалов уже возвращался к дверям, придержал официантку: — Все внимание! Поняла?
Проведя Русанову сквозь очередь, Шувалов посадил ее за стол, сел напротив. Сразу подошедшая официантка положила меню, поставила тарелочку с хлебом.
— Как вам удалось? — спросила Елена Андреевна, когда та отошла.
— Мы от Бутусова. И торопимся на пресс-конференцию с Анри Бейлем.
— С кем, с кем? — прыснула Русанова. — А кто такой Бутусов?
— Понятия не имею… Метрдотель тоже. Но как прием, срабатывает всегда, плюс иностранная фамилия. Что будем есть?
— Все равно.
— Тогда лангеты, это наверняка мясо… Мы готовы, Зоечка! Нам минеральную воду, овощные салаты, холодную рыбу, лангеты и кофе-гляссе. Крепкого пить не будем, поскольку алкоголь — яд… Что вы смеетесь, Лена? И у вас шрамик над бровью, а я и не замечал.
— Это память о Ялте. Море штормило, на стоянке катеров садились до Симеиза, подвернула ногу на трапе — и о поручень… А смеюсь, не знаю почему. Просто хорошее настроение.
— И прекрасно. И Ялта — прекрасно… И стоянка катеров. Стоянка. Стоянка-обманка… — Он еще посидел с отсутствующим видом, глядя в одну точку, отпил из бокала и, словно вернувшись, попросил: — Извините меня, бога ради… Забыл, что надо позвонить в гостиницу, я сейчас.
