Андрей Молчанов - Схождение во ад
Может, все было бы ничего - гуляй, пей, пользуйся дарованной тебе неприкосновенностью, не отказывая себе ни в чем, но Мише мешало прошлое - то прошлое, в котором был облеченный властью отец, несостоявшееся будущее дипломата, а там кто ведает - посла; а из послов с таким-то папой и дедом еще выше...
Въелась в Мишу песенка: "Все выше и выше, и выше..." Жил он ей, его семьи эта песенка была, да вот выше - не вышло. К потолку привесили. А песенку спетую осмеяли и забвению предали, как пережиток известной эпохи.
Лучший Мишин деловой дружок Боря Клейн умудрился в Америку съехать и теперь по надежному каналу, через одного из фирмачей, клиента Марины, перебрасывал Мише письма, призывая к контрабандным операциям и выражая готовность к любому совместному предприятию. Миша писал другу ответные депеши, однако свойства общего, ибо почвы для кооперации не видел.
За границу Боря удирал в спешке, буквально из-под ареста, а потому остался Михаил хранителем его дензнаков, нескольких бриллиантов и дачи в Малаховке, записанной на чужое имя.
Миша остро Борису завидовал. И даже попытался однажды слукавить с милицейскими, выскользнуть из тисков, попросив сестру Марину свести его с невестой какой-нибудь заморской, и вроде нашлась шведка одна разбитная, и брала шведка за фиктивный брак всего-то пять тысяч в "гринах", но пронюхали. Незамедлительно заявился Дробызгалов, сказав:
- Что, корешок, на измену присел? Не шути шуточек, Мордаха. С ножом в спине ходишь. И всадят нож по рукоять. Устроится легко, понял? И тот киллер, кто всадит перо в стукача с превеликим своим блатным удовольствием, тут же, родной, на вышак и отправится. Все согласовано будет, рассчитано. Так что...
Вскоре Марина укорила брата:
- Чего ж ты? Струхнул? Зря! Такую телку тебе поставила... Глядишь, и любовь бы получилась потом большая и искренняя... А?..
- Не, - сказал Миша. - Кто я там? Прикинул - не! К тому ж деда на кого оставить? Он же из запчастей состоит...
- То есть?
- Челюсть искусственная, протез, очки, слуховой аппарат...
- Ну и шуточки у тебя...
- Не шуточки, грустный факт. Так что заграница временно откладывается.
- Тогда - набивай зелененьких, - сказала сестрица. Чтобы там сразу в рантье... А шведок еще найдем. Правда, цены могут вырасти...
- Утроим усилия, - откликнулся Миша.
Исподволь понимал он, что не жизнь у него, а существование в замкнутом круге противных до тошноты привычек, обязательств и вычисляемых за десять шагов вперед коллизий. Коллизий ли? Так, мелких приключений, а если и неприятностей - то типа венерической болезни или же возврата бракованной аппаратуры возмущенным клиентом, которая после ремонта снова пускается в реализацию... Здоровьем Миша отличался изрядным, мафия и милиция были хотя и не союзниками ему, однако и не врагами, а потому перемены порядка вещей он не желал, ибо не худший то был порядок, а к лучшему стремиться считал он в ту пору идеализмом, дорожа тем, что имел, и стремясь иметь больше и больше...
Так что сначала было "выше", а после это самое "больше". И второе представлялось куда надежнее первого.
...Стабильность сытого бытия рухнула, как всегда, внезапно. Попал Миша Аверин в долги к Груше - крупному квартирному вору, у которого взял на выкуп товара изрядную сумму и, хотя долг возвратил полностью, протянул с его отдачей лишние три дня, за что уголовник потребовал проценты. Однако - не деньгами.
- Мы люди свои, - мирно сказал Груша Мордашке, - так что "фанеры" не надо, а сдай богатого фраера. Наколка на хату, и мы в расчете.
Информацию о таком предложении Аверин передал Дробызгалову немедленно. И порешили: предложение принять. Милицейскому начальству гуляющий на свободе Груша надоел, так что перпектива прихватить его на горяченьком, да еще и с подручными представлялась заманчивой. Оставалось лишь выбрать подходящую квартирку и продумать детали "отмаза" от подозрений со стороны уголовников для Михаила.
Кандидатуру для ограбления наметил он же, предложив в жертву некоего Петю-Кита, своего конкурента по бизнесу. Накануне Петя-Кит выкупил партию часов "Ролекс", искусно подделанных под внешний вид оригинальных изделий. Часов было около двухсот штук, статья о спекуляции вполне проходила, а для воров такой товар тоже представлял немалый интерес. Так что в итоге операции Груша со своей командой привлекался бы к ответственности за кражу с проникновением в жилище, а Кит уплывал бы за спекуляцию в дальние океаны... Наводка с "Ролексом" Грушу вдохновила, однако он потребовал, чтобы наводчик участвовал в деле.
План "отмаза" такого поворота событий не предусматривал. Михаил уперся, но под ножом бандитов согласился.
- Вдруг мы запамятовали чего, вдруг не то заберем, дружелюбно объяснил ему Груша. - Боишься? Хорошо. Десять процентов товара - твои. Нет? Ладно, я добрый. Будешь в общей доле.
Вход в квартиру Пети-Кита преграждала стальная дверь с сейфовым змком. Ворам пришлось на веревках спускаться с крыши на балкон девятого этажа. Квартиру ограбили, но на улице началась операция захвата, прошедшая крайне удачно. Группу взяли с поличным, оперативники артистично, пусть и экспромтом, сымитировали побег с места преступления наводчика Мордашки, но... кто знал, что на одном из уголовников висело дело, расследуемое прокуратурой? Потянулись нити, началось копание в подробностях, и - выплыл факт присутствия некоего Михаила Аверина при ограблении квартиры спекулянта... В этот факт, как оголодавший бродячий пес в кусок парного мяса, вцепился дотошный молоденький прокурорчик, требуя у Дробызгалова непременной выдачи соучастника. И хотя оперативный уполномоченный оьъяснял, что, мол, это свой человек, внештатник, так сказать, чинушу переубедить не мог. Прокурор металлическим голосом чеканил, что имеет относительно "внештатника" конкретную информацию, из которой явствует будто тот - ни кто иной, как профессиональный спекулянт, вращающийся в среде организованной преступности, среди махровых бандитов, причем - под странной, знаете ли, опекой милиции...
Начальство Дробызгалова ссориться с прокуратурой не желало, также решив, что агенту Мордашке полезно бы попариться в зоне, выйдя откуда, он приобретет в уголовной среде больший авторитет, а вместе с тем - покорность и паталогический страх перед людьми с милицейскими погонами.
Так бы и куковать Мише Аверину в исправительно-трудовом учреждении, если бы не внезапно изменившиеся обстоятельства в милицейской и гэбэшной работе вокруг некоего Валерия Фридмана, финансировавшего преступные группировки, организатора всяческого рода контрабанды и валютного махинатора.
В уголовной среде Фридман пользовался немалым авторитетом, равно как и в высоких административных сферах, где у него имелись влиятельные защитники, однако, решив эмигрировать в США, где проживал его старший братец-мафиози, он тем самым нарушил застойную оперативную ситуацию вокруг себя, вызвав живейший интерес органов к его материальной базе, оставлять которую кому-то в подарок он наверняка не намеревался. Кроме того, прошла информация, что кандидатом в американские граждане вложена изрядная сумма в партию бриллиантов старинной огранки и уникальные старинные украшения.
Совместить арест Фридмана с изъятием у него драгоценностей, предназначенных для тайного вывоза из страны, надлежало обэхэсникам и Дробызгалову. Однако люди из ГУБХСС вкупе с курировавшими дело гэбэшниками, сознавая недосягаемость цели, от работы под всякими благовидными предлогами отлынивали, и основной груз лег на плечи Дробызгалова, в свою очередь также не ведавшего, каким образом осуществить задачу, намеченную руководством.
Фридмана круглосуточно охранял едва ли не взвод боевых ребят спортивного сложения, имелись у него посыльные и связные, мощная автотранспортная база и радиосвязь; агентурные подступы к нему существовали на уровне малоэффективной доступности, и лишь за одну ниточку мог ухватиться Дробызгалов: за романтические отношения Фридмана с Мариной, сестрой его агента Мордашки, по которому уже не плакала, а навзрыд рыдала тюрьма.
Михаилу было подробно и откровенно поведано и о его личном положении, и о Фридмане, чьи дореволюционные ювелирные ценности в случае их конфискации органами, гарантировали Аверину полнейшее освобождение от домогательств прокуратуры.
Ультиматум поневоле был принят, хотя Марина, получившая уже статус невесты американского иммигранта, быстренько таковой утратила, ибо о роде ее занятий Фридман каким-то образом пронюхал и резко к своей пассии охладел.
Зная циничность и крайнюю расчетливость сестры, Миша поведал ей о бриллиантах, предложив создать ситуацию, в которой Фридман временно окажется без охраны и без какихлибо свидетелей, дабы совершить его похищение и дальнейшую обработку по методике устрашения раскаленным утюгом вкупе с применением психотропных средств, что мыслилось, конечно, на уровне весьма теоретическом - ни один, ни другой бандитизмом никогда не занимались, и попросту отдавали дань тем стереотипам, которые в изобилии питала перестроечная российская повседневность.
