Бриджесс - Двойник
Я быстро соображал...
Возможны были два выхода: или оставаться неподвижным, или броситься вперед и ударить наугад в темноте. Неизвестно, на что бы я решился, если бы моя рука неожиданно не дотронулась до угла картины, только что упавшей со стены.
Никогда до этой минуты я не интересовался искусством, но сейчас я схватил картину с благодарностью человека, умирающего от голода и неожиданно нашедшего кусок хлеба! Переложив кочергу в левую руку, я бесшумно встал на ноги и прислушался: через секунду послышался шорох...
В тот же миг я размахнулся изо всех сил правой рукой и бросил картину в сторону звука. Очевидно, она попала моему врагу в лицо, потому что вслед за ударом последовал ужасный вопль.
Опустившись на четвереньки, я отполз на несколько шагов ближе к двери. Противник, повидимому, услыхал меня, так как сделал быстрое движение в мою сторону и ударил в стену с такой силой, что штукатурка градом посыпалась на пол.
На это я ответил также сильным ударом кочерги в воздух, что чуть не вывихнул себе плечо.
Неизвестно, чем бы кончилась эта схватка, если бы не вмешалось одно неожиданное обстоятельство...
В коридоре послышались торопливые шаги, дверь внезапно открылась, и в комнату проникла струя света. На пороге показалась высокая белая фигура, державшая в одной руке свечу, а в другой какую-то палку.
В следующий момент мимо меня кто-то осторожно прошмыгнул и бросился на белую фигуру, после чего на площадке лестницы произошла отчаянная схватка...
Свеча упала и потухла, и я услышал голос Мильфорда, зовущий на помощь. Бросившись вперед, я натолкнулся в темноте на мое музыкальное сооружение из железных предметов.
Коридор был слабо освещен, и я разглядел два тела, схватившихся в жестокой борьбе.
В тот момент, когда я подбежал, один из боровшихся был в полном измождении, а другой освободившись, стрелой бросился вниз по лестнице. Я кинулся вслед за ним и наверняка догнал бы его, но входная дверь не была заперта на ключ, и он открыл ее соскочив с лестницы прямо на тротуар.
Из последних сил я швырнул ему вдогонку кочергу, но промахнулся. Он понесся по улице, как заяц, и мгновенно исчез за углом.
Я вышел на улицу и поднял кочергу. Парк-Лейн был безлюден, только на противоположной стороне улицы сидела кошка и мирно почесывалась.
В это время часы пробили три...
Я не из тех, кто легко сдается, но я был в таком костюме, что не могло быть и речи о дальнейшем преследовании.
Закрыв за собой дверь я повернулся и увидел в глубине вестибюля двух женщин: обе в ночных сорочках, они стояли прижавшись друг к другу и всхлипывали.
- Все обошлось хорошо, - проговорил я, желая их утешить, - никто не пострадал.
Старшая из женщин, вероятно, кухарка, истерически зарыдала, а младшая - горничная, что приносила мне утром чай, сказала:
- О, мистер Норскотт, мы думали, что вы уже убиты!
На столе в вестибюле горели две свечи. Я взял одну из них и обратился к женщинам:
- Идите, оденьтесь и узнайте, что случилось с электричеством!
Поднимаясь по лестнице, я услышал звуки голосов. Дойдя до площадки, я увидел Мильфорда, а рядом с ним женщину в костюме сестры милосердия.
Заметив меня, Мильфорд вскрикнул и опустился на дубовую скамью, стоявшую позади него. Вся грудь его ночной рубашки была в крови.
- Вы ранены? - взволнованно спросил я.
Он отрицательно покачал головой.
- Нет, нет, сэр! Это от того человека: у него все лицо было окровавлено.
Я обратился к сестре милосердия, которой необходимо было дать некоторые объяснения.
- Здесь произошло покушение на грабеж! - сказал я. - Вчера я нанял нового слугу и он, повидимому, пришел с поддельной рекомендацией! Проснувшись я нашел его в своей комнате и, понятно, ударил его... До вас, вероятно, донесся шум?
Сестра, оказавшаяся женщиной с большим самообладанием, кивнула головой.
- Мой пациент услышал шум, - сказала она. - Я пыталась удержать его в кровати, но он оттолкнул меня и раздетый понесся наверх. Единственно, что могла я сделать, это бежать за ним вслед и зажечь свечи.
Я положил руку на плечо Мильфорда.
- Вы хороший слуга, Мильфорд, но отвратительный пациент! Вы должны немедленно лечь в постель!
Он слабо улыбнулся, но ничего не ответил. Я помог ему встать на ноги дал ему опереться на мою руку и спустился с ним вместе с лестницы. Сестра следовала за нами. Мы дошли до нижнего этажа, когда электричество вновь загорелось, и в коридоре появилась горничная.
- Мы выяснили, что случилось с электричеством, сэр, - сказала она, кто-то выключил ток!
- Ну, теперь все в порядке, - заметил я. - Вы можете идти спать: думаю, что больше вас беспокоить не будут!
Я довел Мильфорда до кровати, уложил его и оставил на попечении сестры милосердия, а сам поднялся к себе.
В комнате царил ужасный беспорядок на полу лежали железные предметы, разбитое стекло, куски рамы от картины, перевернутый стол.
Я кое-как все убрал и стал с интересом разглядывать следы от двух неудачных ударов, направленных на меня моим противником. Мне трудно было с точностью установить, какое у него было оружие, но, очевидно, это было что-то вроде топора: подушка была рассечена пополам.
Я лег на кровать, перевернул взорванную подушку и, оставив гореть свет, свернулся под одеялом, с приятным сознанием, что день прошел не без пользы. Несколько минут спустя я уже спал крепким сном.
9
На другое утро Мильфорду не только не было хуже от ночного приключения, но напротив, я и приехавший к нему доктор, нашли моего рыцаря сидящим на кровати с большой чашкой молока в руках. Он с большим удовольствием ел булку и запивал ее молоком.
- Алло, Мильфорд! - весело заметил я, - это утешительно.
Славный малый улыбнулся.
- Я сегодня чувствую себя гораздо лучше, сэр! Пожалуй, я уже могу встать и приняться за свою работу.
- Да он совсем молодцом! - подтвердил и Ричи. - Ему уже можно встать и, хотя работать в ближайшие два дня не советую, лечение можно считать законченным!
После ухода доктора, я позвал горничную и велел ей передать Билли Легану, если он позвонит или приедет во время моего отсутствия, что я буду дома после обеда. Затем я отправился в Ганновер-сквер, к Сигрэву.
Последний, очевидно, ждал моего прихода, потому что как только я вошел в контору, он броился мне навстречу.
- Вы получили мою записку, мистер Норскотт? Если бы вы знали, в каком я отчаяньи! - бормотал он, извиваясь как ученая собака передо мной.
- О какой записке идет речь? - недовольно спросил я. - Я ничего не получал.
- Четверть часа тому назад я послал вам записку с извинениями: произошла досадная ошибка! Оказывается, лорд Генри Трегстон никогда не имел лакея с именем Френсис! Очевидно, когда я звонил лорду в дом, кто-то другой ответил за него... От имени фирмы я приношу вам самые искренние извинения! - юлил передо мной Сингрэв.
- Черт возьми, что толку мне в ваших извинениях! - сердито рявкнул я.
- Ах, мне ужасно неприятно это, уверяю вас, мистер Норскотт! Надеюсь, не было несчастных последствий...
- Несчастных последствий?! - перебил я его. - Да знаете ли вы, что этот человек не только хотел ограбить мой дом, но даже покушался на мою жизнь!
С мистером Сигрэвом чуть не сделался удар после моих слов.
- Это ужасно, сэр, ужасно! - завопил он. - Если это станет известным, наша фирма перестанет существовать!
Его откровенный эгоизм даже понравился мне, и я более миролюбиво произнес:
- Да, я не думаю, чтобы это принесло вам особую пользу! Но почему вы решили, что это станет известным?
Луч надежды озарил его лицо.
- Я против гласности! - продолжал я. - Но вы должны быть впредь осторожны! - прибавил я строгим голосом.
- О, конечно, конечно, мистер Норскотт! Я больше не буду довольствоваться рекомендацией по телефону.
Очевидно, этот подлец имел своего сообщника в доме сэра Генри!
- Ну, с сэром Генри разбирайтесь сами, как знаете, а меня прошу оставить в покое! - заявил я, собираясь уходить.
Сигрэв провожал меня до порога конторы.
По дороге домой, я вспоминал события предыдущей ночи и мне было приятно от сознания, что один из интересующихся мною людей, имеет теперь на своем лице следы моего удара.
Кто бы ни был этот Френсис, таинственный Гуарец или другой тип с подобными же намерениями, - я был уверен, что узнал его! И дал я себе слово, что ни один иностранец с обезображенным носом не осмелится подойти ко мне на близкое расстояние...
В послеобеденное время я сидел дома, надеясь, что Билли даст о себе знать, но пробило уже шесть часов, а он не приходил, не звонил по телефону.
Огорченный напрасным ожиданием, я спустился по лестнице, чтобы узнать о здоровье Мильфорда.
- Я не могу понять одного, - заметил я ему, - как вы могли заболеть от кружки пива?
- Оно было отравлено!
- Вот как? - удивился я. - Но из чего вы это заключаете? - спросил я, желая узнать от него больше подробностей по интересующему меня вопросу.
